Подарок

Виктор встал и, застыв по стойке «смирно», сказал:

— Товарищ майор, я прошу вашего разрешения на проведение последней операции.

— Ни в коем случае!

Виктор ждал возражения. Он знал, что немецких антифашистов на время проведения военных действий держали подальше от передовой. Однако Виктор решил настаивать на своем.

— Если немцам удастся прорваться в направлении Лисянки, — продолжал он, глядя на карту, — а они будут во что бы то ни стало стараться сделать это, потому что надеются на встречу с танками генерала Хубе, то они окажутся вот здесь… — Виктор показал точку на карте. — Местность эту я знаю очень хорошо… — И он начал объяснять, почему считает ее подходящей для передачи воззвания через МГУ.

Свой план он изложил с таким воодушевлением, что Кипиани начал мысленно взвешивать все «за» и «против».

— Вы говорите, вот здесь? — Майор склонился над картой. — Нет, это далеко не самое лучшее место… Уж если идти на это, то место следует выбрать другое… Вот хотя бы здесь! — И он показал пальцем на узкую заштрихованную полоску, тянущуюся с востока на запад. — Немцы, вероятно, пройдут мимо вот этих болот, обходя их с юга. А на этих холмах, с северной стороны, может стоять наша радиомашина, ну, предположим, где–нибудь вот здесь. — Взяв карандаш, Кипиани поставил на карте топку, но тут же отбросил его в сторону со словами: — Хотя нет, кто нам может гарантировать, что они не обойдут болото с севера? Кто может за это поручиться? Виктор, однако, не сдавался.

— Возможно, что Гилле и пойдет на этот вариант, но тогда об этом должно знать и командование фронта. Товарищ майор, вы можете сказать, как можно…

В этот момент в комнату вбежал радист и взволнованно доложил:

— Товарищ майор, мы ее поймали!

— Кого?

— Радиостанцию немецкой дивизии! — И радист снова побежал к своей рации.

Все последовали за ним. Радист только что перехватил радиограмму командира гитлеровской дивизии, направленную командующему окруженными войсками.

«Около шестнадцати часов русские перерезали дорогу Стеблев — Шандеровка. Наше положение крайне напряженно. Ожидаю ваших указаний», — сообщал командир гитлеровской дивизии.

— Товарищ майор! — Виктор вытянул вперед руку. — Раз мы нашли длину волны, на которой работает радиостанция противника, то мы можем немедленно…

Кипиани словно отгадал его мысли и сказал:

— Мы, Виктор Андреевич, не только можем, но и должны сделать это. Мы немедленно передадим им воззвание Национального комитета, полученное от генерала Зейдлица. — Майор повернулся к радисту, сидящему у рации. — Установите связь с немцами!

Гитлеровский радист не заставил себя долго упрашивать: он сразу же принял текст воззвания от уполномоченного Национального комитета рядового Виктора Шенка.

Прошло несколько минут.

Наконец немецкий радист передал, что он к приему готов.

Виктор взял микрофон и начал говорить. Сначала он сообщил, что в течение прошедшего дня в плен сдалось 1873 немецких солдата. Раненые были незамедлительно отправлены в соседнюю деревню в лазарет, им сразу же была оказана необходимая медицинская помощь. Затем Виктор очень коротко остановился на целях Национального комитета, а в заключение зачитал текст воззвания:

— «Офицеры и солдаты!

Вы находитесь перед полным уничтожением!

Прорыв из котла невозможен!

Попытка гитлеровских войск помочь окруженным извне полностью провалилась. Продвинувшись за четверо последних суток всего на несколько километров, деблокирующие войска понесли большие потери и были вынуждены остановиться.

Несмотря на все наши предложения, ваши генералы не пожелали разговаривать с нами.

Теперь настало время действовать вам самим!

Немедленно прекратите ведение боевых действий! Переходите на сторону Национального комитета группами и в одиночку!

Гитлер и его генералы ведут вас на верную смерть!

Национальный комитет поможет вам вернуться домой!»

В самом конце своего выступления Виктор перечислил фамилии лиц, подписавших это воззвание: генерала артиллерии Зейдлица, генерал–майора Корфеса, майора Энгельбрехта, лейтенанта фон Кюгелгена.

— Немедленно передайте текст воззвания своим офицерам! Не тяните время, камараден, и действуйте так, как вам советует Национальный комитет! Действуйте, пока еще не поздно! — проговорил Виктор в микрофон и попросил немецкого радиста подтвердить прием.

Прошло несколько томительных секунд, и прием был подтвержден.

— Один момент! — выкрикнул Виктор в микрофон. — Это «Лев», да? Да или нет?.. Это позывной пяти наших радистов!

— Пятеро немецких радистов, если я не ошибаюсь, относятся совсем к другой дивизии, — заметил капитан Малкин.

— Да, это верно! — согласился с ним Виктор.

— Ну, теперь вы и сами видите, — начал майор, — что совсем не обязательно ходить по ничейной земле для того, чтобы приносить пользу. Мы и с помощью рации можем сделать много полезного.

Виктор слегка скривил губы и, посмотрев на Кипиани, тихо сказал:

— Нас здесь всего пятеро, товарищ майор. Если двое из нас останутся у рации, то троим все равно нечего будет делать. А через несколько часов от рации вообще никакого толку уже не будет, так как начнется паническое бегство гитлеровцев и никто там радиопередачи принимать не будет. — В голосе Виктора звучала настойчивость. — Товарищ майор, разрешите нам хотя бы эти последние часы как следует поработать.

Кипиани медлил. Если бы он сам мог поехать с ними, тогда все было бы проще. Посмотрев по очереди на остальных немцев, он понял, что они с нетерпением ждут его решения.

— Хорошо, товарищ Шенк, — произнес майор, немного подумав. — Поезжайте, тем более что на этом участке фронта относительно спокойно. Но как только Гилле начнет свою операцию, немедленно возвращайтесь обратно! Немедленно! Вы меня поняли?

— Понял, товарищ майор! — обрадовался Виктор.

Дав Виктору необходимые указания и попросив его не приближаться к немецким позициям, майор приказал немедленно подготовить радиомашину с МГУ к выезду. Через четверть часа Виктор, Цингет и долговязый Ханнес вышли из комнаты, а Эберле и Буше остались у рации.

16

Когда трое немцев вышли от майора Кипиани на улицу, Толик незаметно пошел за ними. Спрятавшись за плетнем, он начал наблюдение. Дойдя до соседнего дома, немцы остановились и закурили. Потом Виктор что–то сказал, и все трое засмеялись. Долговязый долго смеялся, а затем похлопал Виктора по плечу. Оживленно разговаривая, они подошли к спецмашине с радиостанцией, сели и уехали, а Толик стоял у плетня, и ему все еще казалось, что он слышит громкий смех Виктора. В дом юноша пошел только тогда, когда машина исчезла вдали. Оттуда, где скрылась машина, доносились разрывы артиллерийских снарядов.

Охваченный беспокойством, Толик вошел в избу и сел за стол. Перед юношей еще стояли жестяные кружки, из которых антифашисты только что пили чай. Из соседней комнаты доносились голоса: майор и двое оставшихся немцев готовили очередную радиограмму.

Вскоре майор вошел в комнату, где сидел погруженный в свои мысли Толик.

— Скажи, Анатолий, — заговорил Кипиани, обращаясь к парню как к взрослому, зная, что это понравится парню. — Скажи, ты уже думал, чем будешь заниматься завтра утром, когда я уеду в госпиталь? Ты останешься здесь возле капитана Малкина или хочешь, чтобы я направил тебя в другую часть?

Когда майор упомянул о капитане Малкине, Анатолий застенчиво улыбнулся и покачал головой. Нет, в другую часть он не хочет!

— Догадываюсь, о чем ты сейчас подумал, — сказал Кипиани. — Я и сам хотел бы поговорить с тобой о Викторе Андреевиче… Сиди, сиди!

Майор на миг задумался, с чего начать разговор. Может, рассказать о положении рабочего класса Германии в 1933 году и беспримерной стачке рабочих Хенигсдорфа? Или о помощи, которую местные помещики оказывали тогда врагам рабочих, или о том, как они стремились раздробить единство бастующих? И то и другое заинтересовало бы Анатолия и помогло бы ему лучше понять жизнь молодого немецкого рабочего Виктора Шенка. Но гораздо важнее, считал майор, рассказать Анатолию о том, как вел себя Виктор в кругу рабочих, как зарекомендовал себя там.