Комнатный фонтан

Еще один важный момент: вот вы входите в гостиную и сразу же определяете, где можно разместить комнатный фонтан. Это на будущее. Потому что, когда дойдет до дела, вы должны быть во всеоружии, чтобы в нужный момент преподнести клиенту свою домашнюю заготовочку. Только не надо сразу выкладывать все карты на стол, за вами никто не гонится. Нет, вы со знанием дела обведете комнату взглядом и тут… Понимаете, это должно выглядеть как озарение. Как будто вас только что осенило. И тогда вы задумчиво так говорите: «Вон там, там, мне кажется, он будет смотреться очень даже мило». Что-нибудь в таком духе.

Но до этого нам еще далеко.

Господин Нёстих, займитесь, пожалуйста, снова нашим агентом. Только подождите, я сейчас построю вам тут «мягкий уголок».

Штрювер сдвинул вместе несколько стульев, так что у него получился «диван» и два «кресла».

— Господин Фильцбах, сосредоточились! — прошептал Штрювер, после того как Нёстих предложил незваному гостю сесть.

Штрювер прищурил глаза и сквозь прищур наблюдает за сценой. Господин Фильцбах (Штутгарт) постоял секунду в нерешительности и быстро плюхнулся на стул. Штрювер выдохнул с облегчением.

— Надеюсь, вы сознательно всё сделали правильно, не по ошибке?

Фильцбах (Штутгарт), с закрытыми глазами, весь сосредоточенный, решительно помотал головой.

Штрювер, повернувшись к аудитории:

— Обратите внимание, наш представитель сидит сейчас справа от клиента. В дальнейшем это окажется очень важным. Когда дело дойдет до подписания договора. Только из этой позиции ручка как бы сама собой попадает к клиенту, без лишних телодвижений с вашей стороны. В случае, если бы вы сидели слева, ручке пришлось бы проделать долгий путь по линии фронтальной части корпуса клиента. Главное, что при этом нарушается непосредственный зрительный контакт между клиентом и договором. На данном этапе, однако, ничто уже не должно отвлекать. Любая пауза — лазейка для размышлений, сомнений, отговорок, и это мы должны свести к минимуму, чтобы достичь цели, до которой уже рукой подать.

Так. Но пока вы еще только уселись поудобнее и собираетесь спокойно… Стоп! Господин Нёстих, кажется, у вас там работал телевизор?

— Ммм… да, — вспомнил Нёстих.

— И что показывают, если не секрет?

— Спите, мышки, баю-бай, — Нёстих расплылся в улыбке.

— И что нам это дает? — спросил Штрювер, с удивлением отметив, что и Фильцбах неожиданно весь просветлел.

— Очень даже много дает, — с некоторым вызовом ответил Фильцбах (Штутгарт) и как-то весь подобрался.

— Ммм… Господин Фильцбах, умоляю вас, только не говорите, что это ваша любимая передача, иначе я сейчас повешусь, — скривился Штрювер.

— Именно так, — холодно ответил Фильцбах (Штутгарт). — Это моя любимая передача. Я всегда ее смотрю вместе с семьей. (Он явно решил перейти в открытую оборону!)

Штрювер обмяк на стуле.

— О'кей, о'кей, о'кей! Хотите мышек, пусть будут мышки. Но давайте подумаем, попробуем представить себе, как это сказывается на клиенте. Вот мы заходим в квартиру, там что-то такое показывают по телевизору, и нам это очень нравится… Но не может ли оказаться так (в голосе Штрювера слышатся жалобные нотки)… не получится ли так, что в данной конкретной ситуации, только применительно к данным обстоятельствам, это что-то будет немножко мешать? Независимо оттого, мышки это или не мышки и как мы к ним относимся. Господин Фильцбах! — Штрювер перешел на повышенные тона.

Фильцбах (Штутгарт) набычился и смотрит в сторону.

— Господин Фильцбах, не будьте таким упрямым, ради бога! Что вы уперлись? Мы ведь ради этого и тренируемся. Это ведь всего-навсего игра!

Фильцбах (Штутгарт) мрачно кивнул.

— Господин Фильцбах!..

Фильцбах горько усмехнулся.

Не знаю, чем бы все кончилось, если бы в этот момент в аудиторию не вошел Болдингер. Он сделал знак рукой — продолжайте, мол, продолжайте — и сел в самый последний ряд на свободный стул.

Штрювер кивнул.

— Мы как раз закончили первый комплекс упражнений.

Он осторожно тронул Фильцбаха за локоть:

— Благодарю вас, господин Фильцбах. Вы обратили наше внимание на ряд непроясненных моментов и продемонстрировали тем самым, что данная проблема требует углубленного подхода. Большое спасибо!

Фильцбах (Штутгарт) был отпущен на свободу. Но странное дело: когда он занял опять свое место, все от него как будто отвернулись. Он оказался в изоляции, хотя любого из сидящих здесь могла постигнуть та же участь. (Впрочем, может быть, этим все и объяснялось.) Его обособленность подчеркивалась еще и тем, что он отчего-то снова покраснел и теперь сидел с кумачовыми щеками, выделяясь яркой звездой на фоне общей массы. Трудно сказать, почему коллеги отодвинули свои стулья: чтобы ему удобнее было сидеть или чтобы быть от него подальше?

— А я как справился? — решил выяснить Нёстих.

— Нормально, — ответил Штрювер. — Клиентов не выбирают.

С застывшей улыбкой на устах Нёстих побрел на место.

На протяжении всего представления я чувствовал себя неофитом, попавшим на собрание посвященных и не устававшим дивиться происходящему. Но еще большее удивление вызвало у меня представление о том, что вот в один прекрасный день я в роли специалиста по комнатным фонтанам буду ломиться с маниакальной настойчивостью в чужие двери, одушевленный мечтой оказаться на одном диване с моим визави… Мысль эта казалась мне тем более дикой, что я в своей прежней жизни по роду деятельности обошел немало квартир, и мне тогда было достаточно показать свое служебное удостоверение, чтобы передо мной, как по волшебству, распахивались все двери, — еще и кофе тебе сварят, и отпускать не хотят…

Штрювер перешел тем временем к следующему комплексу упражнений: клиент срывается с крючка. В двух словах он обрисовал исходную ситуацию.

— Мы выложили все аргументы, у нас уже больше нет слов, патроны, так сказать, на исходе… А что же наш клиент? Он медлит… Крайне опасный момент! Любая мелкая помеха может погубить дело, какой-нибудь пустяк — и все пойдет насмарку! Давайте поработаем над этим сюжетом.

На сей раз Штрюверу понадобился наглядный материал, каковой у него хранился в картонных коробках у дверей. Именно оттуда он извлек блестящий розовый агрегат.

По аудитории прокатился стон, давший Штрюверу повод к следующему замечанию:

— Мы собрались здесь не для того, чтобы разбирать достоинства и недостатки бумажного тигра. Хотя я и согласен, что это тяжелый, трудный объект!

(Только теперь я смог разобрать, что там было написано пляшущими буквами на коробке: КОМНАТНОЕ ЧУДО.)

Штрювер подошел к раковине у двери и налил в агрегат воды. Затем он осторожно установил его на маленьком столике в центре «мягкого уголка». Он даже подключил фонтан к сети, чтобы уж совсем все было по-настоящему.

— Ну что ж, начнем. Клиента, для разнообразия, буду играть я. А в пару мне возьмем… Кто у нас самый смелый? Риттерсман? Или кто-нибудь еще?

— Не хотите попробовать? — раздался неожиданно у самого моего уха теплый голос Болдингера.

Я внутренне сжался в комок, отложил в сторону ручку и медленно поднялся. Болдингер одобрительно кивнул.

По спине у меня сновали холодные мурашки. Я шел вперед, ничего не видя перед собою, пока сквозь темноту в глазах не разглядел поблескивающее КОМНАТНОЕ ЧУДО, а за ним — изготовившегося Штрювера, который ободряюще улыбался мне. Пыльным мешком я плюхнулся на стул.

Штрювер сразу начал с места в карьер:

— Н-да, господин Лобек. Ваше изделие (он показал рукой на КОМНАТНОЕ ЧУДО) мне, честно говоря, нравится. Но вот цена… Я точно знаю, что скажет по этому поводу моя жена. Она скажет «нет».

Для пущей убедительности он помотал головой и демонстративно положил ручку на стол, при этом решительно отодвинул ее от себя подальше, ближе ко мне.

Я посмотрел на Штрювера долгим взглядом. Он не выдержал и отвел глаза, продолжая тем не менее кивать головой. Я тоже кивал, но только не так, как он. Я кивал медленно, полный сочувствия. Как я это понимаю, как хорошо я это понимаю! Мне невольно вспомнилась Юлия: как я вынужден был с ней бороться за каждую пилочку, за каждый листик фанеры для моей комнаты отдыха и досуга, какие у нас шли бои! Не в прямом смысле, конечно. Это были духовные битвы…