Страница 88 из 104
Публика, видя, как под корзиной растекается лужа крови, начинает волноваться. Раздаются крики. Если не кричат сами зрители, то это делает заранее размещённая в зале подсадная утка. Иллюзионист прекращает представление. Он подходит к корзине, видит под ней лужу крови, срывает крышку, и его лицо искажается ужасом. Этот человек должен быть хорошим актёром, а Карфур, как вам известно, — первоклассный лицедей. Он начинает извлекать шпаги, делая это робко и неуверенно, словно через силу. После этого иллюзионист обращается к публике с просьбой помочь ему вернуть ассистента к жизни.
Я похолодел, вспомнив рассказ детектива из Биг-Шура о том, что собранное из кусков тело мальчика было покрыто множеством колотых ран. Несколько раз его просто проткнули насквозь. В памяти всплыли слова: «Ребёнок был похож на подушку для иголок».
— Что с вами? — спросил Деланд. — Вам нехорошо?
— Продолжайте, — сумел выдавить я.
— Так вот, в трюке с корзиной шпаги являются самыми что ни на есть настоящими, а удары сильными. Фокус удаётся, потому что ассистент специально учится последовательно менять положение тела так, чтобы его не коснулся клинок. Теперь вы понимаете, почему запрещено пользоваться услугами детей. Трюк с корзиной, так же как и многие другие опасные фокусы, может оказаться неудачным.
— Понимаю…
— Некоторые номера иллюзионистов действительно чрезвычайно опасны. Трюк с корзиной, например, основывается на абсолютно точной серии движений обоих участников представления. Для ошибки просто не остаётся места. Другим опасным трюком является «ловля пули». Этот номер одно время был стандартной частью многих выступлений, но потом от него отказались из-за его чрезмерной опасности. Один знаменитый иллюзионист погиб во время представления в Лондоне. Это случилось в тридцатых годах.
Я уже почти не слушал Деланда. Итак, в случае с сёстрами Габлер Бодро распилил даму надвое, а в деле близнецов Рамирес он продемонстрировал трюк с корзиной. Однако, судя по рассказу близнецов Сандлер, их готовили к какому-то иному «фокусу».
— Пени и Теллер, — продолжал Деланд, — ловили пулю одновременно. Но Гудини, каким бы опасностям себя ни подвергал, этим делом никогда не занимался. Его моделью, человеком, чью роль он играл, был Робэр-Гудэн — знаменитый французский иллюзионист восемнадцатого столетия. Робэр-Гудэн прославился тем, что искусно провёл трюк с пулей, помогая усмирить мятеж туземцев в Алжире.
— Неужели?
— О да. Французское правительство направило его в Алжир, где марабуты с помощью элементарной магии пытались толкнуть аборигенов на мятеж. Робэр-Гудэн продемонстрировал своё могущество, экстраполируя его на всех французов. Он, выступая на открытом воздухе, показал туземцам, чья магия сильнее. Один из марабутов вызвал его на поединок. Француз поймал зубами выпущенную в него пулю, а сам выстрелил из своего ружья в побелённую известью стену здания на улице, где происходила дуэль. После удара пули белая стена покрылась красными кровавыми пятнами. Для алжирцев это оказалось решающим аргументом. Они поняли, что французская магия гораздо сильнее колдовства их марабутов. Аборигены перестали верить местным баламутам, и мятеж не состоялся.
— И французское правительство действительно привлекло его на службу?
— Да, конечно. Имеются как более древние, так и совсем свежие примеры служения иллюзионистов своим правителям. Наше родное ЦРУ, например, пригласило хорошо известного иллюзиониста Джона Мюлхолланда в школу, где готовят шпионов. Он должен был обучать слушателей уходить от слежки. Мюлхолланд проводил семинары и практические занятия, а также сочинил руководство на эту тему.
— Руководство?
— О том, как отвлекать внимание, о тренировке ловкости рук, о факторе неожиданности.
— Неужели?
— Вспомните, чем занимаются шпионы. Их работа — это иллюзии и обман. Шпион пытается выдать себя за другого человека. Он должен выполнять задание так, чтобы его не разоблачили. И этой сверхзадаче лучше всего способствуют ловкость рук и умение направить соперника по ложному пути. Если вы можете заставить врага смотреть в другую сторону или просто вас не замечать… — Он пожал плечами, так и не закончив фразы.
Хотя тема была захватывающей, мне всё же хотелось, чтобы Деланд вернулся на прежние рельсы и продолжил повествование о Карфуре.
— Значит, вы считаете, что трюк с корзиной опасен для жизни?
— Да. Если ассистент станет менять позу не в той последовательности или сам иллюзионист забудет последовательность действий, ассистент может погибнуть. — Он вдруг замолчал, посмотрел на меня и едва слышно произнёс: — Боже мой, ведь вас тревожит судьба ваших мальчиков…
— Да. Я боюсь, что Бодро может использовать их для какого-то трюка.
— Простите меня за… за тот энтузиазм, с которым я живописал вам трюк с корзиной. Я ни за что бы не позволил своему внуку участвовать в этом номере. На чём я остановился?
— Сражённый горем маг умоляет публику помочь ему вернуть мальчика к жизни.
— Верно. Потом он начинает творить заклинания, призванные мобилизовать все его могущество. И вот когда маг чувствует, что готов, а публика умирает от напряжения, он открывает корзину и — voila! — мальчик выскакивает оттуда живым и здоровым.
— Хм…
— Это выглядит как подлинное воскрешение из мёртвых. Ведь вы убеждены, что ассистент не мог остаться в живых. Трюк с корзиной послужил основой для множества других фокусов, а корнями он уходит в древнейшую историю магических шоу. Я думаю, что подобные трюки были особенно в ходу, когда маги выступали в роли жрецов. Даже известный номер Гудини, когда его, скованного по рукам и ногам, погружают в море, можно отнести к данному типу иллюзий. Во всяком случае, я так считаю.
— Интересно.
— Это — символическая, а может, и подлинная смерть. Маг погружается в воду, а толпа, затаив дыхание, ждёт мучительно долгие минуты его появления на поверхности. Не зашёл ли он на этот раз слишком далеко? Не станет ли добычей приглашённой им самим смерти? И вот героическое всплытие. Для зрителей это настоящее чудо. Своего рода воскрешение из мёртвых.
— Воскрешение или не воскрешение, но зрителям перестал нравиться трюк с корзиной даже в блестящем исполнении Карфура. Не так ли?
— Да, именно так. Как я сказал, Карфур — весьма одарённый актёр и, боюсь, оказывает слишком сильное влияние на людей. В древние времена его назвали бы могущественным магом. Его ярость, крики, кровь выглядели чересчур реалистично. Это и явилось его главной проблемой. Он пугал людей. Хотя поклонники и почитатели у него тоже, конечно, имелись.
— Не могли бы вы назвать кого-нибудь из этих почитателей?
— Надо подумать… Я помню одного маленького таиландца и какую-то русскую женщину. Кажется, Ольга… Среди его почитателей был один шейх и несколько любителей готики — типы довольно безвредные, но кровь они обожают. Поскольку всё это было довольно давно, — вздохнул он, — имён я не помню. Может, кто-то ещё помнит. Я поспрашиваю. Да, чуть не забыл Мертца. А он ведь был главным фанатом Карфура. Подлинным почитателем. Думаю, он не пропустил ни единого представления своего кумира. И после шоу они обычно уходили из «Замка» вместе. Я обратил на это внимание только потому, что они являли собой довольно странную парочку.
— Как это?
— Карфур, как вам наверняка известно, — высокий парень с весьма выразительной внешностью. Мертц же коренаст, широк в плечах и лыс как колено. О таких людях говорят — поперёк себя шире. Дьявольски богат. Водит «роллс-ройс». Их, видимо, связывало то, что оба они — европейцы.
— Боюсь, что здесь вы заблуждаетесь. Подлинное имя Карфура — Байрон Бодро, и он вовсе не из Европы. Парень родом из Луизианы.
Мои слова, похоже, потрясли Деланда.
— Да нет же. Он — француз.
— Неужели вы не знали, что Карфур — его сценический псевдоним?
— Я знал его только под именем Алан Карфур. Будь я проклят! Я несколько раз заезжал в соседний штат и даже пару лет жил во Франции, но мне никогда в голову не приходило… Ведь я же вам говорил, что Карфур — великолепный актёр. — Он покачал головой и засмеялся. — Выходит, нельзя исключать, что и Мертц вовсе не иностранец, а всего лишь ещё один проклятый гринго.