Реквием

— Кейп Код, — говорю я, скармливая огню еще порцию щепок. — Чем дальше от городов, тем лучше, и лучше иметь хоть какое-то преимущество, чем никакого. Вряд ли мы окажемся там одни. Там найдутся и другие хоумстидеры, другие группы, с которыми можно объединиться.

Мой голос разносится над поляной. Интересно, заметил ли Алекс, что теперь я стала говорить громче и увереннее?

На мгновение наступает тишина. Рэйвен задумчиво смотрит на меня. Затем она внезапно разворачивается и бросает взгляд через плечо.

— А ты, Алекс?

— Уотербери, — без колебаний отвечает он. У меня внутренности скручивает узлом. Я знаю, что это глупо, что ставки больше, чем только мы двое, но все равно меня одолевает гнев. Конечно, он со мной не согласен! Конечно!

— Быть отрезанным от связи и информации — это не преимущество, — заявляет Алекс. — Война началась. Мы можем пытаться отрицать это, можем прятать голову в песок, но это правда. И война рано или поздно отыщет нас. Я за то, чтобы встретить ее лицом к лицу.

— Он прав, — подает голос Джулиан.

Я в изумлении поворачиваюсь к нему. Он практически всегда помалкивал во время наших вечерних посиделок у костра. Он все еще новичок, аутсайдер — хуже того, перебежчик с той стороны. Джулиан Файнмен, сын покойного Томаса Файнмена, основателя и главы «Америки без делирии», врага всего, за что мы выступаем. И неважно, что Джулиан отказался от своей семьи и своего дела — и это чуть не стоило ему жизни! — ради того, чтобы быть с нами. Я вижу, что некоторые все равно не доверяют ему.

Джулиан говорит размеренным тоном опытного оратора:

— Тактика уклонения не имеет смысла. Война нас не минует. Если сопротивление будет расти, правительство и военные сделают все, что в их силах, чтобы его остановить. Если мы будем отвечать ударом на удар, наши шансы будут выше, чем если нас захватят врасплох. Иначе мы превратимся в кроликов, ожидающих, пока их нору затопят.

Хотя Джулиан и поддерживает Алекса, смотрит он только на Рэйвен. Джулиан с Алексом никогда не разговаривают между собой и даже не глядят друг на друга, а остальные благоразумно предпочитают это не комментировать.

— Я за Уотербери, — вмешивается Ла, изрядно удивляя меня. В прошлом году Ла не желала иметь ничего общего с сопротивлением. Ей хотелось затеряться в Диких землях, устроить хоумстид как можно дальше от городов исцеленных.

— Ну, тогда ладно. — Рэйвен встает и отряхивает джинсы. — Значит, Уотербери. Возражения есть?

С минуту все молчат, глядя друг на друга. Лица скрыты тенью. Никто не говорит. Меня принятое решение не радует, и Джулиан, должно быть, это чувствует. Он кладет руку на мое колено и слегка сжимает его.

— Значит, решено. Завтра мы можем…

Рэйвен не договаривает: ее перебивает грохот выстрела и внезапный шквал голосов. Мы все совершенно инстинктивно вскакиваем.

— Что за чертовщина? — Тэк закидывает ружье на плечо и вглядывается в окружающую нас темную массу деревьев, переплетение ветвей и лоз. Но лес снова безмолвствует.

Рэйвен вскидывает руку и шикает.

До нас доносится:

— Парни, помогите! — А потом: — Вот дерьмо!

Мы дружно расслабляемся. Это голос Спэроу. Он некоторое время назад ушел по своим делам в лес.

— Сейчас, Спэроу! — отзывается Пайк. Несколько человек ныряют в лес, превращаясь в тени, стоит лишь им выйти из небольшого круга света вокруг костра. Мы с Джулианом остаемся стоять, и я замечаю, что Алекс тоже никуда не пошел. Потом снова голоса: «Нога, нога, за ногу бери!» А потом Спэроу, Тэк, Пайк и Дэни выходят на поляну. Каждая пара кого-то тащит. Сперва мне кажется, что волочат по животному, попавшему в ловушку, но потом я вижу в свете костра белую руку, свисающую к земле, и мне делается муторно.

Люди.

— Воды, дайте воды!

— Рэйвен, скорей аптечку, у нее кровь идет!

Меня на миг словно парализует. Тэк и Пайк укладывают тела у костра, и из тьмы выступают два лица: одно немолодое, темное, обветренное — эта женщина провела в Диких землях если и не всю жизнь, так уж точно большую ее часть. В уголках рта пузырится слюна, а дыхание хриплое и неровное.

Второе лицо неожиданно красивое. Девушка, должно быть, моя ровесница или даже младше. У нее смуглая кожа, а ее длинные темные волосы раскинулись за ней по грязи. На мгновение меня захлестывают воспоминания о моем собственном бегстве в Дикие земли. Должно быть, Рэйвен с Тэком нашли меня ровно в таком же виде: скорее мертвую, чем живую, всю в ссадинах и синяках.

Тэк разворачивается и перехватывает мой взгляд.

— Лина, помоги, — резко бросает он. Его голос выдергивает меня из транса. Я подхожу и присаживаюсь между ним и женщиной постарше. Рэйвен, Пайк и Дэни хлопочут вокруг девушки. Джулиан маячит у меня за спиной.

— Чем помочь? — спрашиваю я.

— Нужна чистая вода, — говорит Тэк, не поднимая головы. Он достал нож и срезает с женщины рубашку. Местами она чуть ли не сплавлена с кожей. А потом я в ужасе замечаю, что нижняя часть тела женщины страшно обожжена. Я на мгновение зажмуриваюсь и изо всех сил стараюсь сдержать тошноту. Джулиан успокаивающе касается моего плеча и уходит за водой.

— Вот черт, — бормочет Тэк, обнаружив еще одну рану, на этот раз на груди — длинную, рваную, глубокую и сильно воспаленную. — Черт! — Женщина издает булькающий стон и смолкает. — А теперь не отвлекать меня! — командует Тэк. Он стягивает с себя ветровку. Лоб его блестит от пота. Мы рядом с костром, в который как раз подбрасывают дров.

— Мне нужна аптечка. — Тэк хватает полотенце и рвет его на полосы, быстро и уверенно. Это будут жгуты. — Да принесите же кто-нибудь эту чертову аптечку!

Жар встает стеной. Темный дым столбом уходит в небо. Он проникает и в мои мысли, искажает восприятие, и все вокруг становится словно во сне: голоса, движения, жар, запах тел — все изломано, абсурдно, бессмысленно. Не знаю, сколько я стою на коленях рядом с Тэком, минуты или часы. В какой-то момент возвращается Джулиан с ведром горячей воды. Я помогаю промывать раны женщины и через некоторое время начинаю воспринимать ее тело не как плоть и кожу, а как нечто искривленное, деформированное, странное, словно темные куски окаменелого дерева, попадавшиеся нам в лесу.

Тэк говорит мне, что нужно делать, и я делаю. Еще воды, на этот раз холодной. Чистую ткань. Я встаю, иду, беру то, что мне дают, и возвращаюсь с этим. Еще минуты. Еще часы.

В какой-то момент я поднимаю взгляд, и оказывается, что рядом со мной не Тэк, а Алекс. Он зашивает женщине рану на плече обычной швейной иголкой и длиной темной ниткой. Он сосредоточен и бледен, но действует быстро и размеренно. Ему явно уже доводилось этим заниматься. Я вдруг думаю, что очень много так и не знала о нем — о его прошлом, его роли в сопротивлении, о том, какова была его жизнь в Диких землях до того, как он пришел в Портленд, и меня захлестывает горе, такое пронзительное, что я чуть не плачу — не по тому, что я утратила, но по тем возможностям, которые я упустила.

Наши локти соприкасаются. Алекс отдергивает руку.

Дым забивается мне в горло так, что вздохнуть трудно. Воздух пахнет пеплом. Я продолжаю обмывать одеревенелые руки и ноги женщины, так же как прежде раз в месяц помогала тете полировать стол красного дерева — осторожно и медленно.

Потом Алекс исчезает, и рядом со мной снова Тэк. Он берет меня за плечи и осторожно тянет назад.

— Хватит, — говорит он. — Брось. Ей это больше не нужно.

Мгновение я думаю: «Мы победили, она в безопасности». Но потом, когда Тэк направляет меня в сторону палаток, я вижу лицо женщины в свете костра — белое, восковое, с открытыми глазами, слепо глядящими в небо, — и понимаю, что она мертва и что все наши усилия пошли прахом.

Рэйвен до сих пор стоит на коленях рядом с девушкой, но действует она уже не так лихорадочно, и я слышу, что дыхание девушки выровнялось.

Джулиан уже в палатке. Я так устала! Я чувствую себя сомнамбулой. Джулиан двигается и освобождает место для меня, и я практически падаю на него, на этот маленький знак вопроса, образованный его телом. Мои волосы пропахли дымом.