Война на улицах

— Привет! А что это здесь происходит? — раздался знакомый голос за спиной Трематона. — Насколько я могу судить, мы имеем дело с парой засранцев, подсматривающих в замочную скважину.

Корнуоллец развернулся и увидел перед собой Твидлиди и Твидлидама, улыбающихся и вытряхивающих из шевелюр мелкие осколки стекла. Если не считать местами рваной одежды, оба казались целыми и невредимыми.

— А вы откуда взялись, черт побери? — удивился Трематон.

— Мы вышли через запасной выход, — ответил с улыбкой Твидлиди и сразу же посерьезнел.

— Вы случаем не заметили, удалось ли боссу выбраться из ловушки? — спросил он.

— Он неожиданно нырнул в лифт и исчез, — сообщил Бреннон к вящему удовлетворению Твидлиди.

— Пока за ним никто не погнался, — продолжал Бреннон. — Мне кажется, они никак не могут решить, что делать дальше, и только этим и заняты. Что-то мне подсказывает, что наши друзья угодили в непривычную для них ситуацию.

Кивком головы указав на пистолеты-автоматы МР5К в руках у своих товарищей, добавил:

— Возблагодарим Бога, что хватило ума притащить сюда тяжелую артиллерию. У меня с Майлзом на двоих по «браунингу» и по запасной обойме, и это все.

Тем временем Твидлидам бросил быстрый взгляд на живую стену заложников и мрачно заметил:

— В данный момент артиллерия нам мало поможет. Самый меткий стрелок не сможет достать бандитов, плотно прикрытых заложниками.

— Так что будем делать? — задал Бреннон вопрос, над которым все ломали головы, но не могли найти ответ.

— Мне думается, нам остается только ждать, — сделал слабую попытку Твидлидам, пожав плечами. — Все зависит от того, чем занимается наш босс внутри, и вообще от того, что еще может произойти. На мой взгляд, через минуту-другую здесь такое начнется...

Возражать не приходилось, поскольку было вполне очевидно, что очень скоро что-то действительно должно было произойти. По-прежнему громко орал гостиничный сигнал пожарной тревоги, а Джефрис и его команда не догадывались его отключить. Шум уже привлек толпу любителей бесплатных зрелищ, которая держалась на безопасном расстоянии на противоположной стороне улицы. Число зрителей постоянно пополнялось за счет постояльцев гостиницы, покидавших здание через запасные выходы в задней части и присоединявшихся к толпе в тщетных поисках информации и сочувствия. Пожарная команда и «скорая помощь», по-видимому, тоже вскоре должны были прибыть на место. Твидлидам очень жалел, что с ними не было босса, который мог бы взять ситуацию под контроль. Солдат был в штатском, без документов и каких-либо бумаг, которые бы подтверждали его принадлежность к силам порядка. Ему никак не улыбалась перспектива объяснять полиции, как он оказался на улице в центре Лондона с автоматом в руках.

Как бы именно ради того, чтобы ухудшить его положение, вдали послышались и стали быстро приближаться звуки сирены полицейской машины и колокол пожарной команды.

По мнению Джефриса, ситуация постепенно стабилизировалась и жаловаться не приходилось. Он не имел ни малейшего представления о том, что происходит за стенами здания и какие шаги могут предпринять власти. Его вполне удовлетворяла ситуация, при которой не просматривалось прямой угрозы, а при большом числе заложников власти вряд ли решатся организовать нападение. Единственное, что его волновало в ту минуту, был чернокожий с пистолетом, который сумел скрыться из холла. Джефрис не сомневался, что именно беглец подал сигнал пожарной тревоги и что он по-прежнему скрывается где-то в здании. Оставалось непонятным, кто он и как может поступить, что вызывало дополнительное беспокойство.

Заложники, поддавшиеся вначале панике, постепенно приходили в себя. Те, кто посильнее духом, смирились со своей участью, а более слабые попросту сдались на волю судьбы. На смену крикам и шуму пришло тихое всхлипыванье и нестройный гул пересудов. Не понимавшие происходящего заложники беспомощно расспрашивали друг друга на десятке разных языков. Разобрать отдельные слова было невозможно, потому что сирена пожарной тревоги перекрывала все остальные звуки.

Джефрис сумел подавить в себе панические настроения, которым чуть было не поддался вначале, простым и эффективным путем: при первой возможности он бросил в рот и проглотил небольшую белую пилюлю. Как обычно, наркотик сразу же впитала кровеносная система. Он ударил в голову и принес иллюзорное чувство спокойствия и благодушия. Джефрис знал, что со временем придут и другие ощущения, но в тот момент «нирвана» позволила ему мыслить здраво и контролировать ситуацию. Контроль означал власть, а власть означала контроль. Эти два понятия подпитывали друг друга и были сравнимы со змеей, закусившей собственный хвост.

Джефрис подтащил девушку, которую использовал в качестве личной заложницы, к администратору гостиницы и, размахивая «кольтом» перед его носом, потребовал:

— Немедленно отключи эту проклятую сирену!

Администратор согласно кивнул головой и указал:

— Переключатель находится под стойкой портье.

— Вот и работай, — скомандовал Джефрис. — Только без фокусов.

Администратор прошел вдоль стойки и щелкнул переключателем. Как только смолкла сирена, наступила мертвая тишина. Все разговоры стихли, и холл замер.

Джефрис воспользовался короткой передышкой, чтобы достать радиотелефон. Он оттолкнул от себя девушку-заложницу, грубо приказав:

— Ты постой там тихо. Я за тобой присмотрю.

Он удалился в тихий уголок и набрал номер телефона Дэвида Скотта.

У Скотта душа ушла в пятки, когда до его сознания дошел смысл сказанного. За приступом гнева, вызванным глупостью Джефриса, последовала острая тревога в связи с крайней уязвимостью собственного положения.

Практически ничего не осталось от самоуверенности, которую он излучал ранее в беседе с Карни. По сути дела, Скотт прекрасно знал, что операции «Второго холокоста» в Соединенном Королевстве были всего лишь на начальной стадии и им не хватало налаженной организационной структуры, которая подпирала организацию на Европейском континенте. Прогресс движения мог быть обеспечен только медленным, но неуклонным развитием. Оно росло и ширилось путем создания все большего числа мелких и в основном независимых ячеек, которые прежде всего играли роль вербовочных пунктов и одновременно служили сетью для распространения наркотика. С учетом характера рекрутов и последствий от приема «нирваны» практически неизбежным становилось проникновение в иные области криминальной деятельности, а в результате каждая ячейка, по существу, сама себя финансировала. Растущая зависимость от наркотика обеспечивала лояльность примкнувших к движению и побуждала вербовать новых членов, а в качестве приманки использовалось бесплатное снабжение наркотиком.

В прошлом подобная подпольная структура была одной из сильнейших черт движения, позволяя ему расти и расширяться практически незамеченным со стороны властей. Подобно грибнице, оно разрасталось под землей до той поры, когда отдельные группы стали достаточно крупными и мощными, чтобы стимулировать процесс их сращивания ради создания более крупной и единой организации. Так произошло в Германии и так случилось в Италии, и, судя по всем признакам, сходные явления наблюдались во Франции.

Но что-то не сработало в Британии. Их слишком рано раскрыли и опознали, а потом на них повели упорное наступление. Потерю лаборатории по производству наркотика в Норфолке можно было бы списать как временную неудачу, но за ней последовали акции разведывательных и карательных органов, которые свидетельствовали о наличии организованной и умело направляемой силы оппозиции.

Создавалось впечатление, будто некто вынуждал их выйти из подполья, думал Скотт. Казалось, кто-то где-то интуитивно догадывался о том, как действует организация и каким путем можно с ней справиться наилучшим образом.

А здесь еще фиаско в гостинице «Кортленд», продолжал раздумывать Скотт. Конечно, ему следовало позаботиться о том, чтобы столь деликатная задача была поручена кому-то другому, а не дурачку типа Джефриса. В данный момент их никак не устраивала прямая конфронтация с властями, и трудно было избрать для нее худшее время. Ведь всего через несколько дней должен был состояться массовый митинг сторонников правого крыла в Лондоне, который мог бы обеспечить бесценную пропаганду их идей и создать возможности для вербовки новых членов. В город съезжались представители и делегаты десятка политических движений, а также главы отделений «Второго холокоста» в Европе. В такой момент следовало демонстрировать силу, а не слабость.