Война на улицах

Найджел взял, что просил, из ее трясущихся пальцев и стал что-то черкать на бумаге, прижав ее к двери.

— Только ты учти, что этот парень продает только избранным и заламывает цены повыше, чем на улице... Но обычно он уступает, если понимаешь, о чем я толкую.

Девушка благодарно кивнула.

— Да, конечно. И спасибо тебе.

Она повернулась, чтобы спуститься по ступенькам. Найджел крикнул вслед:

— Ты только не забудь сказать ему, что тебя прислал Найджел М. Тогда за ним должок, если понимаешь, о чем я говорю.

Глинис не ответила. Найджел еще какое-то время постоял у двери, наблюдая за тем, как она села в «порше» и задним ходом выбралась из узкой улицы. На плечо ему легла тонкая женская рука, а к уху нежно прикоснулась пара красных губ, сильно пахнущих джином.

— Эй, Найджел, пропустишь все веселье.

Тогда Найджел покинул свой пост у двери.

— Кто это был? Незваный гость? — спросила его спутница.

Найджел отрицательно качнул головой.

— Нет, какая-то наркоманка в поисках Чарли. Я ее послал к Тони Греку.

Его приятельница скривила лицо.

— Фу, эта грязная вонючка? Видно, твою знакомую здорово припекло.

Найджел согласно кивнул.

— Да, мне кажется, так оно и есть.

Сержант уголовной полиции Пол Карни сидел за столом, разбирая высокую кучу бумаг. Пустые пластиковые чашки из кофеварки-автомата и набитая окурками пепельница свидетельствовали о долгой и трудной прошедшей ночи. В дверь тихо постучали, и в комнату без приглашения вошел старший инспектор Мэннерз. В его глазах читалась легкая укоризна, когда он оказался лицом к лицу с Карни.

— Разве ты не видел, что в расписании стоишь в ночную смену? — спросил с намеком.

В ответ Карни только повел плечами, пояснив:

— Приходится разбираться в этой проклятой уйме бумаги. А мне бы надо быть там, на улице. Как видишь, вынужден подбивать бабки за день.

Мэннерз сочувственно поцокал языком.

— Да, хуже не придумаешь.

У Карни вырвался злой смешок.

— Ты мне еще будешь говорить, как плохо. За последние четыре дня мы конфисковали пять с половиной килограммов кокаина в одном только аэропорту Хитроу. А это значит, что как минимум двадцать пять килограммов прошли мимо нас. А сегодня утром убрали труп с самолета авиакомпании «Индиа эйрлайнз». Внутри у него оказалось героина на двести тысяч фунтов стерлингов, упакованного в презервативы. В пути один порвался. Можно сказать, что он схватил кайф напоследок.

— Боже, а я-то думал, что эти штуки предохраняют от всяких случайностей, — притворно удивился Мэннерз.

— Нечего над этим смеяться, Гарри, — осадил его Карни. — Создается впечатление, будто мы здесь в осаде. Аэропорты в провинции, паромы, теплоходы, частные яхты и самолеты, вонючие любители, которые тащат по десять килограммов гашиша после отдыха по дешевке на Корфу. А у нас нет ни малейшего представления о том, какой поток ожидать из туннеля под Ла-Маншем. Со всех сторон на нас льется грязь, Гарри, и когда-то она покроет нас с головой.

— Нас... или тебя? — не преминул съехидничать Мэннерз.

Карни пожал плечами.

— Какое это имеет значение? При моей работе нельзя не тревожиться.

Мэннерз готов был согласиться, но с оговоркой.

— Можно, конечно, испытывать тревогу, но нельзя все принимать слишком близко к сердцу. А ты, Пол, только об этом и думаешь. Может, есть смысл подумать о переводе из отдела по борьбе с наркотиками в другое место?

Карни взорвался.

— Пошел ты к черту, Гарри. Никуда я не собираюсь уходить отсюда. Единственное, чего хочу, — довести работу до конца. Я хочу лишить заработка, убрать с улиц и отправить в тюрьму всех дельцов, всех торговцев, всех, кто предлагает наркотики у дверей школ.

— Так никогда не будет, и ты это знаешь не хуже меня.

Карни покорно склонил голову.

— Да, с этим спорить трудно. А пока ты мне, видимо, рекомендуешь вести строгий учет жертв и хранить спокойствие, не так ли?

Он немного помолчал, обдумывая сказанное, и добавил:

— Думаю, ты знаешь, что у нас появилась зона заражения на улицах на юго-западе?

Мэннерз отрицательно мотнул головой.

— Нет, я этого не знал, — признался он. — Что, очень плохо?

— Хуже не бывает, — ответил Карни. — Два подростка уже скончались, а третий в бессознательном состоянии находится в реанимации. Но это только надводная часть айсберга. Мы пока не знаем, сколько еще этой дряни разбросано по улицам и насколько широко она распространяется. Да тут еще из Европы стало поступать это синтетическое дерьмо. Если верить первым сообщениям, эта штучка покруче всего, что мы знали до сих пор.

Мэннерз сочувственно улыбнулся.

— Ладно, Пол, подброшу тебе в подмогу как можно больше людей, — пообещал он. — А теперь иди-ка ты домой и поспи. Договорились?

По лицу Карни скользнула усталая улыбка.

— Знаешь, приятель, нам не помощь нужна. Здесь требуется целая армия. Чтоб ты знал, на улицах сейчас идет настоящая война.

— Ты прав, — согласился Мэннерз.

Что бы он ни сказал или сделал, ничего не изменится. Он повернулся к двери.

— Да, кстати, — окликнул его Пол, — ты считаешь, что я все это принимаю слишком близко к сердцу. Хочешь знать почему?

Мэннерз застыл в ожидании, не снимая руки с ручки двери.

— Парень, о котором я тебе говорил, — продолжал Карни, — ну, тот, который в реанимации. Его зовут Кит и ему пятнадцать лет, а его родители живут со мной на одной улице.

Глинис Джефферсон рассматривала сквозь ветровое стекло «порше» выстроившиеся перед ней в ряд непрезентабельные жилые дома, и ее не покидало чувство тревоги. Этот квартал явно не соответствовал требованиям ее круга — рейнджеров с площади Слоан. Это скорее напоминало гетто. В обычной обстановке она бы вдавила в пол педаль газа и постаралась отсюда поскорее выбраться. Но сегодня она утратила контроль над собой. Жажда получить свою дозу наркотика подавила все остальные желания и чувства. Она сверила адрес по огрызку бумаги и уточнила свое местонахождение. Осторожно поглядывая по сторонам, вышла из машины и приблизилась к двери. Ряды кнопок электрических звонков и визитных карточек свидетельствовали о том, что здание заселено владельцами однокомнатных квартир.

Дверь была приоткрыта. Глинис осторожно ее распахнула, сразу сморщив нос от дохнувшего на нее запаха гнили и грязи. Она нерешительно переступила порог и оказалась в темной загаженной прихожей, заваленной старой рекламной литературой, выброшенной из почтовых ящиков, и прочей рухлядью. Какое-то мгновение она колебалась. Внутренний голос кричал: «Остановись! Беги отсюда!» Но тут ее снова схватили колики, и боль прорезала тело острым ножом. Она двинулась по коридору мимо замызганных дверей. У большинства из них верхняя стеклянная часть была забрана металлическими решетками или прутьями.

Она остановилась у пятой двери и громко постучала. Прошло немного времени, прежде чем дверь чуточку приотворилась и в проеме показалась пара бегающих глаз. Глинис внимательно изучали. Видимо, она понравилась хозяину квартиры, и дверь широко распахнулась. За ней предстал Тони Софридис, небритый и всклокоченный. На плечи спадали жирными спутанными прядями темные волосы. На нем была затасканная безрукавка и не менее грязные трусы. Он окинул взглядом Глинис сверху донизу, как если бы оценивал коровью тушу на крюке в холодильной камере.

— Мне кажется, принцесса, что вы несколько вышли за границы своего круга, — протянул гнусаво, отметив про себя, что на девушке дорогое вечернее платье. — Что произошло? Потерялась по дороге на бал после верховой охоты?

Глинис сунула ему под нос клочок бумаги.

— Меня прислал Найджел М. Мне нужна доза.

Софридис вырвал у нее бумагу и стал ее внимательно изучать, не скрывая подозрительности.

— В самом деле он? Не много ли он на себя берет? И что он вам наплел?

— Он сказал, что на вас можно положиться. Мне нужен Чарли. У вас найдется?