Второе пророчество

— Ой, да куда там памяти, если я про вашего фюрера такое знаю… — Я оглянулась и хулиганисто подмигнула совсем раскисшему от смеха Дьюле. — Слушайте: встречаются, значит, в аду Гитлер и колорадский жук. «Эй, мужик, а ты за что тут сидишь?» — спрашивает ушлое насекомое. «Да вот хотел весь мир на колени поставить! — гордо отвечает Гитлер. — А ты за что?» — «А я уже и так весь мир раком поставил…»

Калеб не выдержал и закашлялся…

Дьюла зажимал себе рот рукой, давясь бурным хохотом…

По строю автоматчиков прокатились сдавленные смешки…

— Дрянь! — взбешенно завопил герр Крюгер, жутко вращая вытаращенными глазами. — Подлая девка! — Стек, зажатый в его пальцах, взмыл в воздух и хлестко обрушился на мою щеку… Я услышала мелодичный свист и ощутила обжигающую боль, пронзившую мое лицо. В глазах у меня потемнело, я вскинула руку и метнула алый комок пламени в немца…

Огненный сгусток стек с моих пальцев и падающей звездой устремился прямиком к герру Крюгеру. С истошным визгом белобрысая Марча Ган прыгнула наперерез огненному шару и изворотливо отпихнула в сторону своего важно напыщенного шефа. От ее толчка немец не удержался на ногах и неловко повалился набок, уходя с траектории полета огненного шара. Но сгусток все-таки успел мимолетно зацепить его щеку и шумно врезался в стену, разбрасывая язычки пламени и осколки мраморного крошева. Мужчина глухо взвыл и схватился за обожженное лицо. Я радостно осклабилась, покачивая на ладони вторую порцию смертоносного огня. Эх, раззудись плечо, размахнись рука!.. Второй шар пошел навесом — по дуге, взяв курс на столпившихся в центре Святилища автоматчиков, лощеных таких ребят, неслабо напомнивших мне шкафы с антресолями.

С паническими воплями нехилые «шкафы» дружно ломанулись в разные стороны, уподобившись отнюдь не бестрепетным бойцам, а каким-то робким работникам банно-прачечного треста. Но их реакция оказалась недостаточно быстрой, а посему досталось автоматчикам изрядно. Три обугленных трупа живописно декорировали собой ту самую скамеечку, на которой еще недавно восседали мы с Калебом. Сверху на нас укоризненно взирала статуя бога Митры, явно возмущенного учиненным в его храме безобразием. Многовековое перемирие нарушили, причем нарушили самым грубым и беспардонным образом…

Дьюла смотрел на меня с нескрываемым уважением. Калеб одобрительно выгнул седую бровь.

— Никто из наших воинов не наделен столь ярко выраженным даром! — уведомил меня он. — Воистину ты настоящая избранница судьбы, девочка моя!

Выстрелы затаившихся по углам автоматчиков выбили облачко песчаной пыли из колонны у меня за спиной.

— Идиоты, прекратить пальбу! — со страдальческим стоном проорал Крюгер сквозь прижатые к лицу пальцы. — Не стрелять в девушку, она нужна мне живой!

Вперед выступила Марча, извлекая из укрепленных на поясе ножен странной формы меч, имеющий широкий листовидный клинок. «Спата», — определила я, припоминая иллюстрации из энциклопедии холодного оружия. Дьюла мягко развернулся на одной ноге, принимая ее атакующий удар на лезвие своей чуть изогнутой мадьярской сабли. Сталь встретилась со сталью, высекая сноп ярких искр. Я услышала певучий лязг и с интересом уставилась на противников, кружащихся в самом удивительном танце из всех, которые мне только доводилось видеть. Ростом оба фехтовальщика ничуть не уступали друг другу, но воин-лугару, даже при всей своей юношеской поджарости, был намного массивнее, чем Марча. А гибкая и стремительная, как ужасная африканская кобра, фрейлейн Ган сейчас уже ничуть не напоминала ту лениво-сонную особу, полчаса назад вошедшую в Святилище. И вопреки своей вполне обоснованной неприязни к этой женщине я невольно восхитилась ее хищной грацией, а также тем, как неуловимо перетекала наемница из стойки в стойку. Признаюсь, теперь я сильно сомневалась в шансе на выживание отважного Дьюлы, в его способности выстоять против этой умелой убийцы. А если термин «красота» этично употреблять в отношении зла и смерти, то в тот миг Марча выглядела неимоверно опасной и вместе с тем возвышенно-прекрасной тварью, словно вставшая на хвост змея.

Кончик ее клинка просвистел в каком-то миллиметре от плеча Дьюлы, и юноша невольно побледнел, ощутив близкое дуновение смерти.

— Мальчишка! — надменно заклеймила женщина, нанося новый удар, лишь частично парированный молодым воином. — Куда уж тебе до меня… — Ее меч достиг цели…

На груди юноши сразу обозначился глубокий порез, а его белая рубашка окрасилась алой кровью. Дьюла вскрикнул и покачнулся, тут же поплатившись за свою невнимательность еще одной, куда более серьезной раной, уже на бедре. Я горестно вскрикнула… Несомненно, молодой лугару прошел отличную подготовку, но победить женщину-змею, кажется, не смог бы и сам дьявол — настолько быстро она передвигалась и таким безумным огнем горели ее издевательски прищуренные глаза.

— Чего ты там возишься, убей его! — требовательно каркнул Крюгер, подползая к стене и с облегчением приваливаясь к холодному мрамору. — А потом притащи мне эту наглую ведьму-чаладанью…

Я взбешенно стиснула зубы, но, увы, в настоящее время с моих ладоней срывались лишь слабые искры, свидетельствуя об окончательно исчерпавшемся энергетическом заряде. Слишком много нервов и сил истратила я за последние дни, почти досуха исчерпав запас своих возможностей.

Заметив мои тщетные усилия, обожженный немец саркастично рассмеялся.

— Эх! — хакающе выдохнула Марча, очередным рубящим приемом снова доставая Дьюлу. Юноша вскрикнул и чуть не выронил свою саблю, а из его рассеченного запястья брызнула струйка крови.

— Помоги мне, Ормузд! — громогласно воззвал Калеб, вздымая к потолку Святилища молитвенно разведенные руки. — Надели мои длани силой твоей… — Он резко соединил напряженные ладони… Свод Святилища покачнулся, с потолка посыпались крупные камни, стены и пол храма заходили ходуном…

— Ничего себе! — ошеломленно выдохнула я, едва успев ухватиться за одну из статуй и только поэтому устояв на ногах. — Подобный дар следует называть сейсмокинезом…

А Калеб не унимался. Каким-то невероятным образом удерживая равновесие на зыбко качающемся полу, он имитировал трение плотно сжатых ладоней. Я увидела, как с душераздирающим грохотом стены храма начали складываться внутрь, разваливаясь на куски. Марча потеряла меч и с воем откатилась к самому входу в помещение, сбитая рухнувшим на нее обломком мрамора. Поскуливая от ужаса, герр Крюгер резво полз к ней, позабыв про свой пижонский стек и нещадно марая модные перчатки. В углу уже громоздилась исполинская гора камней, навсегда погребя под собой лучших бойцов арийской расы.

— Уходите! — надрывным шепотом приказал Калеб, обращая ко мне свое искаженное судорогой лицо. По его вискам стекали крупные капли пота, вены на лбу набухли, словно жгуты, губы мертвенно посинели. — Я их задержу!

— Но… — нерешительно начала я, — а как же ты?

— Уходите! — повторно проскрежетал старейшина. — Свод вот-вот обрушится, я не сумею удерживать его дольше пяти минут…

— Бежим! — Дьюла схватил меня за руку и поволок за собой. — Мы должны думать только о тебе, моя госпожа!

Уже переступив порог разваливающегося храма, я прощально оглянулась и успела навсегда запечатлеть в памяти умиротворенное лицо старого Калеба, посылающего мне безмолвное благословение и напутствие… А в следующий же миг храм Митры перестал существовать, превратившись в огромную груду бесформенных каменных обломков, похоронивших под собой и отважного старейшину чалада Чистых, и статую разгневанного бога, и хранимые в Святилище ценности… К небу взметнулись клубы серой пыли, уродуя его невозмутимую голубизну. Дьюла низко опустил голову, скрывая навернувшиеся на глаза слезы.

«Нет, я этого так не оставлю! — мстительно думала я, размазывая по лицу грязь вперемешку со слезами. — Я найду виновных и накажу их за страшное злодеяние, свидетельницей и участницей коего мне довелось стать! Я не успокоюсь, пока полностью не искореню угрожающие нашему миру зло и несправедливость, пока не спасу беззащитных и не устраню нависшую над ними угрозу. И это есть то единственное, что сможет хоть немного искупить добровольную жертву благородного Калеба…»