Булавин

— Что еще говорили тебе казаки?

— Сказали, что посланные от него, Булавина, воровские казаки отгонных лошадей ис Танбова и пограбленные котлы, приехав, под Пристанским городком на степи розделили.

Далее Курепонов рассказал о походах повстанцев на Битюг, Борисоглебск. По дороге на Хопер, на речке Исапе, встретились ему два казака, сказались — из Михайловского городка, ездили в деревню Коростелеву «для отъему лошадей, чтоб им к Кондрашке Буловину было на чем ехать». Еще более интересной оказалась встреча с другим казаком, которого какой-то подводчик вез до той же деревни Коростылевой:

— Те двое казаков из Михайловского городка, — продолжал говорить Курепонов Волконскому, — сказали о том казаке, что он послан от Кондрашки Булавина с письмами в Суздаль к царевне Софье Алексеевне для того, что от нее к ним, Кондрашке и к воровским казакам, письма были ж. И велели он, Кондрашка, с воровскими казаками тому казаку до Суздаля с письмами пройтить с иконою, чтоб ему и письмам траты какой не учинилось. А о каком деле те письма, про то я не ведаю.

Память о царевне Софье Алексеевне, как видно, жила в народе еще со времен восстаний в Москве 1682 года и под Москвой 1698 года, когда их участники смотрели на нее как на «добрую» правительницу. И теперь, в пору нового взрыва недовольства против «плохих» правителей — бояр, снова вспомнили о ней. Правда, Софья умерла года за четыре до описываемых событий. Но булавинцы то ли не знали об этом, то ли скорее их это особенно и не интересовало; главное здесь — посылка писем к «заступнице» простых, обиженных людей, которая сама пострадала от «плохих бояр», оказалась в заточении (имя Петра, естественно, в этой связи дипломатично не упоминалось); разговоры о такой посылке велись среди народа, а это — тоже немаловажно: для мобилизации сил, привлечения симпатии к делу повстанцев, монархистов по убеждению, глубокому и неистребимому.

Между тем войско Булавина двигалось вниз по Дону к Черкасску. Навстречу ему вышло войско во главе с Лукьяном Максимовым. Войсковой атаман вел с собой конницу, пушки со всякими припасами. За день до выхода из Черкасска устроил круг — участники похода целовали крест и евангелие, обещались великому «государю служить верно «и против тех воров (булавинцев. — В. Б.) стоять». СтаршИна определила, чтобы всему донскому войску собраться на реке Кагальнике, в двух днях езды от Черкасского городка.

Назревала решительная схватка булавинского повстанческого войска и старшинского. Она должна была определить ход дальнейших событий, судьбу Черкасска и разгоравшегося восстания.

ПОХОД НА ЧЕРКАССК

Еще будучи в Пристанском городке и после выхода из него Булавин рассылает по Дону и Северскому Донцу с их притоками грамоты, призывает всех казаков соединяться с его войском для похода на Черкасск. Такие же прелестные письма получали крестьяне и прочие жители Козловского, Тамбовского, Воронежского уездов, Слободской Украины. Воеводы внимательно следили за продвижением повстанческого войска, посылали по следам Булавина шпионов, одного за другим. Наибольшую активность проявлял Г. И. Волконский, драгунский полковник и козловский воевода. Некоторые люди, случайно оказавшиеся в районе действий Булавина и его сподвижников, тоже доносили обо всем виденном и слышанном князю, другим воеводам.

Один из осведомителей, козловец Кузьма Анцыфоров, рассказывал полковнику:

— По отпуску из Козлова поехал я в хоперские казачьи городки для своего промыслу ныне прошедшего великого поста на второй неделе в воскресенье.

— В Пристанском городке был?

— Был. Приехал в тот городок на той же неделе в субботу. Из него поехал в разные хоперские и медведицкие городки.

— Для чего?

— Скупал для себя животину.

— Кого там видел? Что слышал?

— Когда был на третьей неделе великого поста в Усть-Бузулуцком городке, и того городка казак Ефим Сергеев мне сказал: ты со своей скупной животиной убирайся в верхние городки для того, что Булавин со своими казаками собирается на речке Серебрянке для всякого воровства.

— Видел того вора?

— Видел. Те провожатые со мной доехали его, Булавина, в хоперском городке Кулмыге.

— Сколько с ним было войска?

— Казаков конницею и водою тысячи две или три или больше. Сколько подлинно, того не ведаю.

— Что было потом?

— Привели меня к Булавину. И он меня спрашивает: твой брат Федор Анцыфоров куда послан из Козлова? Для чего? Я ему сказал, что брат мой послан при офицере Артемье Игнатьеве для покупки в Астрахани в драгунские полки лошадей.

— Поверил он тебе?

— Лжешь, говорит.

— Рассказывай дальше. Что тот вор сделал?

— Булавин велел поставить меня в Усть-Хоперском городке: там-де будет вся река (все казаки из хоперских городков. — В. Б.) в съезде; и что всею рекою тебе приговорят, — казнь ли тебе учинят или освободят, то я и сделаю.

— Повезли тебя в Усть-Хоперский?

— Нет, миловал господь. Булавин после того со мной разговора собрал своих полковников и есаулов и, посоветовавшись с ними, меня отпустил. И лошадь мою, которую украли у меня, отдал. И в те поры я от него, Булавина, уехал.

— Кого из знакомых тебе казаков у Булавина видел?

— Как я у Булавина был, и в то время видел из старых казаков Пристанского городка, которые были у него в полковниках: Федора Самойлова, Ивана Хохлача, Спиридона Евтифеева; в рядовых Ивана Калача, Ивана Мотовилина, Ерофея Шуваева и иных многих; Беляевского городка Ивана Котельникова, Урюпина-городка Ивана Сазонова, Леонтия Боярского, Лукьяна Артемьева и иных городков казаков многое число.

— Говорил с теми воровскими казаками? Что они тебе сказали?

— Слышал я от них, что итти Булавину и им в Черкаской для истребления старшин для того, что они продали реку (Дон, Войско Донское. — В. Б.). А из Черкаского — в Азов и на Таганрог, побить бояр, да немцев, да прибыльщиков. А азовские-де солдаты и всякие черные люди будут с нами заодно, а за них, бояр, стоять они не станут. То место, где ныне Азов и Таганрог, мы очистим, чтоб было все наше, казацкое.

— Иное что говорили?

— Что тех лошадей, которых из Тамбова отогнали, а также медные казаны и котлы, которые разбоем побрали в Тамбовском уезде, все поделили меж себя, казаками. И многие продавали лошадь по двадцати алтын и по полтине, а медь — по гривне и меньше за фунт.

— О черкаской старшине что-нибудь узнал?

— Булавин при мне говорил, что из Черкаского тамошний старшинный казак Василий Поздеев пишет к нему, Булавину, чтоб он с единомышленниками шел в Черкаской поскорее. Да он же, Булавин, сказывал: в Черкаске половина казаков будет с нами; и тамбовцы все будут с нами же.

Разговор Булавина с козловцем Анцыфоровым подтверждает данные о начале его похода. Предводитель, как видно, хорошо знал обстановку на Дону и в соседних местах. Следил за подозрительными людьми, знал, конечно, что за ним следят воеводы, посылают лазутчиков. Допрашивая до этого Тимофея Кокорева, из того же отряда А. Игнатьева, посланного в Астрахань для покупки лошадей, а теперь — Кузьму Анцыфорова, Булавин знал, что вместе с Игнатьевым ехал и Федор Анцыфоров. Обоим лазутчикам он задавал одинаковые вопросы об «орде». Ведь всем казакам-повстанцам было известно, что власти мобилизуют против них, помимо полков регулярной армии, калмыков, татар, то есть «орды», кочевавшие в Причерноморье, Приазовье и Прикаспии.

Одновременно с продвижением войска Булавина вниз по Хопру и Дону в хоперских и битюгских верховьях действовал отряд Лукьяна Хохлача. Афанасий Полухин, тоже козловец, посланный Волконским «шпионом» для «проведыванья» К. Булавина, получил в помощь из Тамбова Тараса Наумова и еще четверых станичников. Они выдавали себя за посланцев, которым велели ехать до Усть-Хоперского городка, «будто для проведыванья лесных припасов, которые в прошлом 707-м году в тех местах работные люди тамбовцы за побегом их остановили».

Выехали из Тамбова великим постом в конце марта. На вербное воскресенье приехали в новопоселенную деревню Ключи, владение светлейшего князя Меншикова, поселившего в ней черкас (украинцев). Находилась она в 30 верстах от Пристанского городка. Туда же приехали 30 повстанцев с ружьями, забрали Полухина и его спутников, привезли в Пристанский. Местный атаман Степан Жуков начал допрос строго: