Булавин

— Во имя отца и сына и святого духа!

— Аминь!

Вошли в дом:

— Здравствуйте, хозяева! Доброго вам здоровья и благополучия.

— Здоровы будете. Садитесь, будьте как дома.

— Спасибо на добром слове.

Правила старинного вежества соблюдают неукоснительно и хозяева, и сваты. Отец невесты степенно разглаживает усы и бороду, пытливо смотрит на родителей и сробевшего жениха:

— Погодка-то нынче... Хорошая...

— Слава богу. Хорошая.

В разговор вступает хозяйка:

— Добро пришло казакам — все, кабыть, успели в поле и дома. Как у вас-то? Всего напасли, поди?

— Не жалуемся, хозяюшка. Дал господь вёдро, все сделали загодя. Теперь всю зиму спокойно будет.

— Слава богу!

— Да... Незадача, вишь, у нас получается: кое-что купить надо...

— Что же?

— Да вот, может быть, коровку... Или шубу соболью...

— Вот как! Неужто в том нужда большая? И кому понадобилось? Есть же у вас все...

— Так-то оно так...

Долго еще вокруг да около крутился-вязался разговор. Соблюдая приличия, перебрали все станичные новости: кто женился и родился, заболел или умер; что на Дону слышно: времена наступили трудные, царь-батюшка, слышно, затеял войну со шведом, а тут с туркой и крымцами неспокойно, еле-еле замирились. Требуют на войну донские полки; да и по всей России, говорят, берут в солдаты мужиков из деревень и городов. Подати большие положили на православных, А те, обнищав и обессилев, бегут от тягот. Добираются и к нам, на Дон и запольные реки, селятся в станицах и хуторах, бедствуют, работают на казаков. Жалко их, несчастненьких!..

Проходит час-полтора. Как и полагается по древнему чину, сваты переходят к делу:

— Да... Вот мы и говорим: купить кое-что надо. Для того и к вам приехали, дорогие хозяева.

— Какой же товар вам надобен?

— Да слышали мы, что вы имеете хороший товар. И продаете как будто...

— Что же, батюшки-светы?..

— Да дочь вашу, красную девицу...

— И вы за этим делом приехали?

— Так, истинно так! Приехали невесту посмотреть.

— Вот оно что! Ну что ж. Есть у нас красная девица, доченька наша ненаглядная.

— Что же ее не видно? Чай, не за горами, не за лесами? Не за Доном-батюшкой скрывается?

— Да нет. Тут она, рядом.

Хозяйка идет в горницу. Там, едва дыша от волнения и ожидания, сидит на лавке дочка, рядом с ней — подруга. Мать ласково зовет ее:

— Доченька! Выйди к гостям.

— Ой, мама! Страшно что-то...

— Не бойся, кровинушка моя! Пора пришла тебе. Суженый приехал, ждет тебя, не дождется!

— Слушаю, мама. Да боязно очень.

— Ничего, ничего, доченька. Войди сюда, не плачь, будь разумной и послушной.

В залу входят матушка, за ней подруга, последней — смущенная невеста. Не поднимая глаз, краснея и бледнея, остановилась посреди куреня, низко поклонилась родителям и гостям. Но исподволь, незаметно метнула взгляд на Кондрата. Красивый, среднего роста, крепко сбитый, молодой казак нравился Любушке. Она давно его приметила, выделила среди станичных парней.

Кондрат тоже стеснялся, но держался смелей. Подруга Катерина и невеста ручкаются с будущими свекром и свекровью. Потом невеста подает руку жениху. Молодец смотрит на нее во все глаза; на минуту замешкавшись, делает почин, представляется:

— Булавин Кондратий Афанасьевич.

— Провоторова Любовь Поликарповна.

Старая Авдотья Прохоровна, мать Кондрата, радуется, говорит, всхлипывая и стирая с глаз слезы концом расписного платка с пышными кистями, ее родителям:

— Пусть уж друг на дружку посмотрят с глазу на глаз, постоят вместе.

Сватья свадебный чин знают, блюдут его каноны. Кондрат и Любаша отошли к окну, постояли, вернулись к остальным.

— Пройдись-ка, доченька, — просит Авдотья Прохоровна. — Посмотрим на тебя, лебедь белую, красавицу нашу писаную.

Невеста, стуча каблучками, не спеша двинулась к божнице, оттуда обратно, к двери. Все остались довольны: никто, ни сватья, ни молодые, не выразили удивления или недовольства. Того требовал обычай, и его исполняли истово и серьезно. Жених и его родители убедились, что невеста хороша и станом и в ходьбе — выступает плавно, держится прямо; не обидел ее господь — ни хрома, ни горбата, все на месте, как и положено молодой и крепкой казачке, будущей жене-работнице, матери Кондратовых детей, внуков Афанасию и Авдотье. Сват одобрительно крякнул:

— К-ха! Хороша девка! Ну, что ж. Коль все в сугласии, нужно говорить о деле.

— О чем ты, Афанасий Карпович? — спрашивает сват Поликарп Пантелеевич. — О каком деле?

— Дак о приданом. — Афанасий поворачивается к невесте: — Ну, говори, Любовь Поликарповна, какую, справу хочешь от жениха получить?

Любовь перечисляет справу — разные вещи, нужные жене и хозяйке будущего дома. В ответ на вопрос жениха называет свое имущество, выделенное батюшкой и матушкой. Сватья удаляются в другую комнату, советуются: хорошую ли справу принесет в их дом невеста? Совет между собой держат и невестины родители. С полчаса идут разговоры; наконец, обе стороны сходятся. Кондратовы предстатели зовут Любашиных «на поместье» — посмотреть дом жениха. Те, выразив согласие, в ответ приглашают их к столу:

— Пожалуйте, сватья дорогие, откушайте чем бог послал.

Потчеванье заканчивается благополучно. В условленный день родители с невестой едут в дом сватов и жениха. По дороге заехали к некоторым знакомцам, расспросили их: справно ли живут сваты? Хорошее у них хозяйство? Какое поведение жениха?

Получив благоприятные сведения, приехали на двор Булавиных. Их с поклонами встретили сваты:

— Проходите в курень. — Афанасий Карпович, когда дверь за вошедшими закрылась, продолжил по уставу: — Садитесь, Поликарп Пантелеевич и Федосья Ивановна. Садитесь, Любовь Поликарповна.

Приглашенные садятся, и это добрый знак — значит, согласны на свадьбу. Иначе бы не сели, отговорились: некогда, мол, спешим домой, приедем когда-нибудь в другой раз, — и, считай, свадьба расстроилась. Родители с обеих сторон называют друг друга сватами, бьют по рукам — быть свадьбе. Теперь отказ жениха или невесты невозможен, да Кондрату и Любаше подобное и в голову не приходит.

Жених и невеста подносят друг другу подарки, сваты угощаются вином. Невеста вскоре собирает подруг, и на девишнике начинаются игры с участием Кондрата. Дважды и трижды смех и веселье оглашают курень, молодые радуются от души, будущее им кажется заманчивым и прекрасным. В ночь под свадьбу устроили плаканки — невеста прощалась с девичеством и волей, родителями и подругами.

Свадьба с «княжим столом» и песнями длилась три дня. Все промелькнуло быстро — и шумное веселье, и «Горько! Подсладить!» перед вином и «Ах, сладка!» после поцелуев молодых, и свадебная ночь. Перед дарением, на второй день, все становятся в круг, и Кондратова матушка спрашивает сноху:

— Чья ты есть, Любовь Поликарповна?

— Провоторовых дочь...

— Таких, — кричат родные жениха, — у нас нет!

Молодая жена, пожеманившись малое время, по старым канонам, признает:

— Булавина Любовь Поликарповна.

— Вот теперь правильно!

— Верно!

— Молодец! Наша стала!

Свекровь бьет об пол горшок, гости смеются, кричат. Музыканты заводят плясовую, и в курене пыль столбом! Гости бросают деньги под ноги. Любаша метет веником черепки и вместе с Кондратом собирает монеты. Дружок подает им поднос с вином, и они подходят к гостям. Каждый кладет на поднос деньги или какую-нибудь вещь — молодым «на каравай». Пир продолжается зa полночь.

Схлынули торжества, и начались будни, наполненные трудом и заботами. Наступило время, когда молодой казак, как тогда говорили, в отцовское стремя вступил. Служба шла по заведенному порядку — сборы и круги, походы и возвращение на Дон, в родные места, покидая которые каждый казак тосковал, вздыхал тайком: «Ах, Дон, ты наш Дон, сын Иванович Дон!» Ласково звали любимую реку: «Дон — золотое дно», «Дон Иванович тихий, золотой».

Текли дни и годы. Станица Трехизбянская невелика, куреней числилось немного. Но имелся свой круг, на который сходились по кличу есаула: