Брусилов

Но чем мог грозить Брусилов неповиновавшимся сибирским стрелкам? Он писал о лишении их гражданских прав, прав участия в выборах, лишении земельных наделов. Эти угрозы имели малый вес по сравнению с овладевшим солдатами непреодолимым желанием: хватит войны, пора домой, делить помещичью землю!

Генерал Брусилов явно не сознавал, что путь, на котором он стоит, ведет к контрреволюции. 26 июня (9 июля) на заседании Совета, где присутствовали Керенский, Брусилов и Лукомский, один из членов Совета обратился к Брусилову:

— Вы залетная ласточка, которая своим присутствием у нас подчеркнула свою солидарность с нами. Но восемьдесят восемь процентов офицеров Ставки думают иначе, всячески мешают нашей работе, своими действиями создают опасность контрреволюционных проявлений.

На это Брусилов отвечал:

— В присутствии министра я, верховный главнокомандующий, принесший присягу служить русской армии, заявляю, что контрреволюции не может быть. Я этого не допущу…

Генерал Брусилов оказался политически близоруким — контрреволюция была совсем рядом.

Известие о неудаче наступления и тяжелых потерях армии всколыхнуло страну. Утром 3(16) июля солдаты 1-го пулеметного полка в Петрограде выступили с требованием свержения Временного правительства. 4 июля в столице произошла грандиозная антивоенная демонстрация. Но меньшевики и эсеры вступили в сговор с Временным правительством, в Петроград были стянуты верные ему войска. Репрессии обрушились на партию большевиков, В. И. Ленин был вынужден скрыться в подполье. Двоевластие кончилось. Вся власть теперь была в руках Временного правительства, и оно, это правительство, было контрреволюционным.

На Юго-Западном фронте тем временем продолжались попытки наступать на участке 8-й армии. Поскольку ее соседи справа не продвигались, Брусилов начал беспокоиться за правый фланг 8-й армии: ему грозила опасность со стороны Рогатина. Он неоднократно указывал главкоюзу, а тот Корнилову, на эту опасность и необходимость развивать главный удар на Рогатин. Но все указания оставлялись Корниловым без внимания, он не изменился с 1914 года, и неудачи мало чему научили его. Вскоре наступательный порыв 8-й армии стал угасать.

Противник тем временем не дремал. Прорыв русских войск на Калуш ставил австро-венгров в трудное положение, и против 8-й армии начали появляться германские дивизии. В свою очередь, германское командование, зная о будущем русском наступлении, заранее подготовило контрудар по правому флангу Юго-Западного фронта. Утром 6(19) июля после сокрушительной артподготовки немцы нанесли контрудар по войскам 11-й армии, и тут обнаружилось, что русские части сражаться не хотят: без разрешения они начали отходить. К концу дня фронт был прорван на участке шириной в 20 верст и глубиной в 15. Многие части, получив боевые приказы, обсуждали их сначала в комитетах, потом на митингах, тратили время, а то и вовсе отказывались исполнять приказы.

7(20) июля Брусилов писал главкоюзу Гутору, что войск на фронте у него более чем достаточно, но необходимо их заставить драться: «Не допускаю мысли, чтобы между сосредоточенными в районе прорыва частями не нашлось доблестных и верных долгу полков, которые не остановили бы небольшие части противника, наступающие только потому, что перед ними отходят. Приказываю не только принять все меры к тому, чтобы остановить наступление противника, но энергично перейти в контратаку и восстановить положение. Отхода 7-й армии не допускаю. Не допускаю и мысли, что развитие успеха противника может угрожать Тарнополю…

Но положение становилось хуже с каждым часом. В Ставку приехал Керенский. С 8 июля он возглавлял правительство, сохранив и пост военного министра, По приказу Керенского Брусилов выехал на Юго-Западный фронт для смены Гутора с поста главкоюза и водворения вместо него Корнилова (последнему покровительствовал комиссар 8-й армии Борис Савинков, имевший большое влияние на Керенского).

Брусилов не считал удачным как момент, выбранный для смены командования, так и кандидатуру Корнилова, но все же согласился. Приехав на Юго-Западный фронт, он был удивлен поведением Корнилова: тот соглашался заместить Гутора лишь при определенных условиях. «На это я ему ответил, — писал Брусилов, — что никаких его условий в данный момент я выслушивать не буду и не приму, и считаю, что высший командный состав подает в данном случае дурной пример отсутствия дисциплины, торгуясь при назначении в военное время чуть ли не на поле сражения. Тогда он сдался и без дальнейших возражений вступил в исполнение своих новых обязанностей».

Отступление русских войск продолжалось. 12(25) июля германцы заняли Тарнополь. После этого начали отходить войска 7-й и 8-й армий, и весь Юго-Западный фронт пришел в расстройство. Русские войска, не оказывая никакого сопротивления, бросали позиции и отходили на восток. Новый главкоюз, пытаясь их остановить, решил спасти положение, прибегнув к жестоким мерам. Корнилов сразу же отказался от «брусиловской системы уговаривания» (такое название она получила у генералов типа Деникина и Корнилова) и потребовал, учитывая серьезность положения, запретить всякие митинги в районе боевых действий, а в случае попыток их устраивать — стрелять в митингующих. Но ничего не помогало: обсуждение приказов в комитетах и на митингах продолжалось, и Юго-Западный фронт отступал.

Не спасла положения и атака Западного фронта. С утра 6(19) июля здесь началась мощная артиллерийская подготовка. Длилась она три дня; артиллерия практически уничтожила укрепления врага. Современные исследователи оценивают эту артиллерийскую подготовку как проведенную блестяще. Войска, поднявшись в атаку, почти не встретили сопротивления, прошли две-три линии окопов, побывали на неприятельских батареях, сняли прицелы с орудий и… вернулись назад. На следующий день боевые действия не возобновлялись.

Видимо, Брусилов понял неспособность русских войск к настойчивым атакам. 9(22) июля он телеграфировал главкозапу: «Повторные удары частями других корпусов могут расстроить и эти части, не дав ощутительного результата, почему ставлю первой вашей задачей сохранение боеспособности армии, чтобы отнюдь не повторилось происшествие на Юз-фронте, когда расстроенные атаками части бросили от незначительного удара со стороны противника позиции и начали неудержимо отступать…» Такие же указания последовали Северному и Румынскому фронтам. Верховный главнокомандующий наконец осознал, на что была пригодна его разложившаяся армия, и отказался от призрачной возможности наступать.

Июньское наступление дорого обошлось русской армии: было убито, ранено и попало в плен 1968 офицеров и 36361 солдат. Так закончилась последняя военная операция, которой руководил генерал Брусилов, закончилась не к его чести.

Репутация Брусилова в армии и стране, заработанная за долгие годы службы, серьезно пострадала в эти дни, и не только из-за неудачи наступления, но и потому, что с его фамилией оказалось связанным решение Временного правительства о восстановлении смертной казни на фронте. Инициаторами этого решения были Корнилов и Савинков, требовавшие восстановить полевые суды и смертную казнь и получившие в этом поддержку Керенского. Брусилов в воспоминаниях утверждает, что сознавал бесполезность и даже вредность этого приказа, но все же согласился с Керенским и Корниловым. 12(25) июля смертная казнь была восстановлена.

На эти несколько дней середины июля 1917 года, когда войска Юго-Западного фронта отступали, приходятся и другие приказы, бросающие пятно на политическую репутацию Брусилова. 9(22) июля за подписью Керенского и Брусилова главнокомандующим фронтов был разослан приказ о применении оружия за неисполнение распоряжений командования и революционную агитацию в войсках. 10 июля Брусилов отдал приказ о запрещении митингов и собраний в войсковых частях. 12 июля появился приказ Брусилова, требовавший применять самые решительные меры для восстановления дисциплины и запрещавший комитетам вмешиваться в оперативные распоряжения и боевые приказы. Впоследствии Брусилов писал, что некоторые из этих приказов появились под давлением извне, но это ни в коей мере не снимает ответственности главковерха за такие распоряжения. Так заканчивалось его пребывание на посту верховного главнокомандующего.