Богдан Хмельницкий

Написали отдельные письма царю, а также видным боярам Борису Морозову и Илье Милославскому, основным царским советникам, с просьбой поддержать их просьбы перед царем. А после решали, кого отправить в Москву. Царь желал, чтобы посольство возглавил сам Богдан Хмельницкий, чтобы он приехал «видети наши государевы пресветлые очи». Но ехать ему сейчас было невозможно: вот-вот поляки могут начать новый поход. Постановили послать в Москву генерального судью Самойла Богдановича Зарудного и переяславского полковника Павла Тетерю. Во время переговоров в Переяславе они были в центре всех событий, возглавляли группу, требовавшую присяги от русских послов. И старшина считала, что они наилучшим образом будут отстаивать в Москве их же интересы. С послами ехали также брацлавский есаул Григорий Кириллович да Илья Харитонович и другие, всего 61 человек на 65 подводах и с 15 верховыми лошадьми.

Посольство выехало из Чигирина 17 февраля 1654 года, а уже 12 марта его торжественно встречали в Москве.

13 марта послы были приглашены во дворец. Царь принял их в окружении бояр. Когда думный дьяк Алмаз Иванов представил послов и те приветствовали государя и передали письмо от гетмана, царь сам спросил о здоровье гетмана Богдана Хмельницкого. Это было проявлением исключительного внимания. Выслушав ответ и речь одного из послов о цели приезда, царь допустил их к своей руке и повелел сесть на лавку, это также было проявлением особой чести.

Далее Алмаз Иванов сообщил царю о подарке, присланном ему Хмельницким, — жеребце-аргамаке серой масти.

«И государь велит аргамака принять на свою государеву конюшню. А после того велит государь думному диаку Алмазу Иванову молвить посланникам речь».

После произнесенной от имени царя речи о значении воссоединения Украины с Россией и сообщения, что царь рассмотрит их дела и даст свои указы, послам было сказано, что царь жалует их «своим царским жалованием в стола места корм», что означало, что они будут содержаться за счет царя, и послы были отпущены.

Все понимали, что дело, но которому приехали послы, неотложно, поэтому переговоры начались в тот же день. Со стороны русского правительства в них участвовали казанский наместник боярин Алексей Никитич Трубецкой, недавний царский посол боярин Василий Васильевич Бутурлин, окольничий и каширский наместник Петр Петрович Головин и думный дьяк Алмаз Иванов. Переговоры сразу же приняли деловой характер.

Прибыв на Казенный двор, где состоялись переговоры, украинские послы устно изложили свои вопросы, на второй день они передали боярам «статьи» из 23 пунктов, привезенные из Чигирина. Большинство пунктов сразу же было решено положительно. Остальные потребовали дополнительного обсуждения. 21 марта 1654 года «Статьи Богдана Хмельницкого» были утверждены в 11 пунктах царем и Боярской думой, но окончательное решение было оформлено царскими грамотами от 27 марта 1654 года о сохранении прав и вольностей Запорожского Войска, православной шляхты, населения Украины.

В грамоте о Запорожском Войске было сказано: «И мы, великий государь, наше царское величество, подданного нашего Богдана Хмельницкого, гетмана Войска Запорожского, и все наше царского величества Войско Запорожское пожаловали: велели им быти под нашею царского величества высокою рукою по прежним их правам и привилегиям, каковы им даны от королей польских и великих князей литовских, и тех их прав и вольностей нарушивати ничем не велели, и судитися им велели от своих старших по своим прежним правам (а наши царского величества бояре и воеводы в те их войсковые суды вступатись не будут). А число Войска Запорожского указали есмы, по их же челобитью учинить спискового 60000, всегда полное. А буде судом божиим смерть случится гетману, и мы, великий государь, поволили Войску Запорожскому обирати гетмана по прежним их обычаям самим меж себя. А кого гетмана оберут, и о том писати к нам, великому государю, да тому же новообранному гетману на подданство и на верность веру нам, великому государю, учинити, при ком мы, великий государь, укажем (а при булаве гетманской старосту Чигиринскому со всеми его принадлежностями, которые прежде сего при нем были, указали есмы быти по-прежнему). Также и имений казацких и земель, которые они имеют для пожитку, отнимати у них и вдов после казаков отсталых, у детей не велели, а быти им за ними по-прежнему».

Специальной жалованной грамотой царя от 12 апреля 1654 года, посланной им Богдану Хмельницкому, все эти права и вольности подтверждались снова.

Запорожское Войско обязывалось «государю… и наследникам нашим служити… и всякого добре хотети, и наших государских неприятелей, где наше государское повеление будет, ходити и с ними битись, и во всем быти в нашей государской воле и послушанье навеки». Другой царской грамотой было утверждено при гетманской булаве Чигиринское староство. Царское правительство получило право иметь в Киеве и Чернигове своих воевод с войсками, контролировать сбор податей на Украине и отношения гетмана с зарубежными странами.

Украина, которая раньше была бесправной колонией Речи Посполитой, в составе Российского государства получила автономию.

Гетман и вся казацкая старшина с нетерпением ожидали возвращения послов. Очень многое зависело от исхода этого посольства. В последнее время многие высказывали Хмельницкому свои сомнения. Боялись, что царь не прислушается к их просьбам и учинит по-своему. Наконец Хмельницкий не выдержал и 21 марта, в тот же день, когда в Москве на Боярской думе во главе с царем утверждались одиннадцать пунктов «статей», отправил письмо Зарудному (Богдановичу) и Тетере с указанием добиться у русского правительства подтверждения всех существующих «прав и привилеев».

В этом письме Хмельницкий еще раз дает инструктаж послам, напоминает им, что нужно говорить и отстаивать. Покуривая люльку и морща широкий лоб, он говорил писарю:

— Да напиши им, пусть не забывают, как Василий Васильевич Бутурлин словом его царского величества нас утверждал, что его царское величество не токмо нам права и привилегии, от века данные, подтвердит и при вольностях наших сохранит, но и паче еще особные свои всякого чину людям показовати имеет милость.

Опасались за свои привилегии. И для него они были не на последнем счету. Поэтому и просил Бутурлина, чтобы подтвердил царь за ним Чигирин и имения. Но еще больше боялся за народ. Что он получит? Не поднялся бы против них. И он снова обратился к писарю:

— Пиши, чтобы помнили о нуждах людей.

Хмельницкий встал с дубовой лавки, что стояла вдоль всей стены канцелярии, кряхтя расправил спину. Что-то в последнее время все больше донимают хвори. Он подошел к писарю. Тот поднял голову, ожидая, что скажет гетман. Но тот лишь посмотрел исписанные страницы.

— Напиши еще, — обратился он к писарю, — что им надобно поспешать со всем добрым, чтобы до войны людей лучше повадить будет, когда пожалованы значною его царского величества милостью будут.

Да, новая война не за горами, подумал гетман. Да она уже и началась. Под Немировом и под Копиевкою с нашими уже бились, а ныне Бушу осадили. А тут еще эти «прелестные» универсалы, которые распространяют на Украине польский король Ян-Казимир и литовский гетман Якуш Радзивилл, в которых они обещают различные свободы и привилегии и призывают возвратиться под владычество Польши.

Один из них, обращенный к казакам и подписанный Яном-Казимиром 28 февраля 1654 года, ему принесли его люди, и он читал его. Лютует король, обозлен на него вельми и даже слов не выбирает, чтобы как больнее обидеть его, думал Хмельницкий, читая прелестное письмо короля. «Дошла к нам сим временем ведомость, — писал польский король, — что злосливый изменник наш, Хмельницкий, не удовляясь в столь лютые времена междуусобной брани кровью вашей христианской из-за своей корысти проливаемой, и в полон поганский побранных ниж столь многих погубленных душ, за верность вашу изменою в печное мучительство к царю Московскому под нестерпимое вольностям вашим запродал владение, и тому ж мучительно без воли и умыслу нашего присягати вас понуждает».