Чудес не бывает?

Майк и Лин переглянулись. Сью пыталась собраться с мыслями, чтобы хоть что-то ответить на это неожиданное заявление, но Дюк опередил ее:

— Ну ладно, я понял, что вы очень испугались. — Его лицо выражало теперь понимающую благожелательность. — Сейчас-то, я надеюсь, вы пришли в себя? Мне кажется, самое время съездить за моими вещами и купить мне продукты. Не знаю, чем кормят в этом заведении, и, честно говоря, мои дорогие, мне совершенно не хочется это выяснять.

— Хорошо, я только отвезу детей домой, — ответила Сью и убрала в пакет халат, небрежно брошенный на тумбочку Дюком. — Я так понимаю, это тебе не пригодится?

— Сладенькая, мне нравится, что ты все схватываешь на лету.

— Угу, — кивнула Сью, которую в этот момент раздирали два противоречивых желания: сказать мужу, кто он на самом деле, и спросить у доктора, кем же теперь является ее муж.

Сью решила взять себя в руки и выбрала второе. Дюк любил шутить и обладал богатой фантазией, но так разыгрывать ее и детей он никогда бы не стал. По всей видимости, причина крылась вовсе не в Дюке, а в том, что прикрывала его белоснежная повязка...

Отодвинув в сторону тарелку с куском остывшей пиццы, Сью сделала большой глоток вина. Дети мрачно жевали свой резиновый ужин и, как видно, не меньше матери были удивлены и ошарашены тем, что случилось с отцом.

— Значит, врач не сказал тебе ничего конкретного? — поинтересовалась Лин.

— Ничего, — покачала головой Сью. — Он сказал, что мы должны радоваться уже тому, что ваш отец хотя бы нас помнит. Сказал, что возможны провалы в памяти, что такое бывает при черепно-мозговых травмах.

— Но ведь это не провал, ма, — внимательно посмотрел на нее Майк. — Он ведь все помнит... ну почти все. Только стал каким-то другим.

— Я понимаю не больше твоего, Майк, — вздохнула Сью и снова прильнула к бокалу. — В какой-то момент мне даже показалось, что ваш отец надо мной издевается.

— Глупости, — категорически заявил Майк. — Ты же знаешь, что папа никогда так не поступит.

Сью пристально посмотрела на сына. Конечно, его папочка святой, он никогда бы такого не сделал, хмыкнула про себя Сью. Это только она, подлая душа, могла заподозрить Дюка в притворстве.

— Ну разумеется, — хмыкнула Сью уже вслух. — Я бы очень удивилась, если бы твой простодушный отец выкинул что-нибудь подобное.

— Ты считаешь, что глупый и простодушный одно и то же? — спросил Майк, глядя прямо в глаза матери.

Сью смутил этот не по годам взрослый взгляд и странный вопрос. Она вдруг почувствовала, что совершенно не знает своего сына.

Неужели он вырос? Когда он успел вырасти? И как жаль, что он вырос. Сью куда проще было бы ответить на вопрос, почему небо голубого цвета, а трава — зеленого. И как жаль, что нет Дюка, всегда отвечавшего на вопросы Майка, к которым Сью, занятая мыслями о делах и деньгах, попросту не прислушивалась.

— Майк, хватит приставать к маме, — вмешалась Лин, и Сью почувствовала благодарность за это вмешательство.

Как хорошо, что Лин такая рассудительная и понимающая девочка. С ней уж точно не будет проблем. Сью поймала себя на мысли, что она не знает, как вести себя с детьми без Дюка. О чем с ними говорить? О чем их спрашивать? Что отвечать на странные вопросы Майка?

Скорее бы Дюк вернулся, подумала Сью и залпом выпила оставшееся в бокале вино. И хорошо бы, он вернулся домой прежним человеком.

— Я думаю, папа скоро пойдет на поправку, — утешила Сью Лин, словно прочитав мысли матери. — Доктора обязательно помогут ему, и все встанет на свои места.

— Конечно, Лин, так и будет, — улыбнулась дочери Сью и посмотрела на сына.

Лицо Майка не выражало подобной уверенности.

— Не знаю, дамы, — задумчиво покачал он головой. — Чутье подсказывает мне, что вы торопитесь с выводами.

— Неужто? — округлила глаза Сью. — Откуда такой пессимизм?

— А откуда ваш оптимизм? — Майк обвел взглядом мать и сестру, которым нечего было ответить. — Вот именно, дамы. Спасибо за ужин, ма. Раз уж папы нет с нами, я вымою посуду. Только пусть Лин принесет все на кухню. — Майк взял свою тарелку и отправился на кухню.

Мать и дочь переглянулись.

— Тебе не кажется, что с ним тоже что-то не то? — полушепотом поинтересовалась у дочери Сью.

— Это ты про посуду? — уточнила Лин.

— Нет, я насчет его манеры разговаривать, — объяснила Сью.

— Вообще-то он всегда такой. Все время лезет со своими дурацкими вопросами и бросает многозначительные фразы. Майк просто мнит себя философом.

— А-а, — кивнула Сью, окончательно осознав, что Майк уже никогда не будет мило лежать в кроватке и ползать по полу с одноногой обезьянкой в руке. — А как твои дела? Тот парень, с которым ты поссорилась из-за отца... Вы с ним помирились?

Лин сердито покачала головой.

— Нет, он мне больше не звонил. А я решила, что не буду унижаться. Хватит с меня и папиного позора. В конце концов, я слишком занята, чтобы тратить время на парней. Хочется перейти в старшую школу с высокими баллами.

— Конечно, — кивнула Сью, поражаясь выдержке дочери и ее рассудительности. — Но... тебе не кажется, что кроме учебы могут быть и другие интересы?

— Кажется. Но почему этими интересами должны быть обязательно парни?

— Ну... — замялась Сью.

И действительно почему? Как объяснить дочери, что знания получают не только из книг и не только в школе?

— Вот у тебя, например, есть папа, — продолжила рассуждать Лин. — И что, разве ты счастлива?

— Ну... — окончательно стушевалась Сью. — По-моему, ты выбрала не совсем удачный пример. Во-первых, не могу сказать, что я несчастлива...

— Знаешь, — перебила ее Лин, — а я бы даже хотела, чтобы отец остался таким...

— Каким? — непонимающе посмотрела на дочь Сью.

— Таким, каким он был сегодня в больнице. Уверенным в себе, решительным. Чтобы он объяснил наконец Майку, как нужно себя вести. Чтобы он был настоящим мужчиной, а не любителем конфет.

— Лин... — Сью хотела сказать дочери, чтобы та не смела говорить об отце в таком тоне, но тут же передумала. Разве не то же самое она говорила Дюку? Разве не того же она от него хотела? — Лин, сегодня был просто ужасный день. Я устала, как никогда, а в голове — ни одной мысли. Проследи, чтобы Майк не перебил посуду, а я приму душ и лягу спать.

Лин кивнула. И почему-то подумала о том, что разговор с отцом у нее получился бы куда более длинным. Отца не устраивали односложные ответы, он всегда хотел докопаться до самой сути, чему Лин отчаянно сопротивлялась. А мама... Мама как будто хотела услышать, что все хорошо. И этот ответ вполне бы ее устроил...

Сью зажгла смесь эфирных масел, которые так любил Дюк: иланг-иланг и лаванду, погасила свет и легла в постель. Она всегда засыпала легко, едва голова касалась подушки. Дюк пытался обнять ее, целовал в шею, но Сью в последнее время отталкивала его руки и каждый вечер произносила одну и ту же фразу: «Я чудовищно устала и хочу спать». Дюк уступал, но она чувствовала, как нелегко ему сдержать свой порыв. Что ж, разве она виновата, что ей приходится так много работать?

Сейчас сон не шел. Казалось, сегодняшний день, в сущности не такой уж и значительный, если, конечно, не считать волнений из-за травмы Дюка, нанес ее привычной жизни сокрушительный удар.

Сью не понимала, из-за чего на душе так неспокойно, почему ее мысли упорно возвращаются к Дюку, к Дюку и детям. У нее — ох уж этот Майк со своим чутьем! — появилось предчувствие, что прежняя жизнь закончилась и начинается новая.

Но мысль об этой перемене не радовала Сью, скорее пугала. И главное, она совершенно не понимала, что именно так страшит ее. Дюк ли со своей очередной проблемой? Дети ли, которых, как выяснилось, она совершенно не знает? Или то, что она, Сью — несчастливая, по словам Лин, — так и не узнает, что же такое счастье?

Сью казалось, что вся ее жизнь изогнулась в форме вопросительного знака. И оставалось совершенно неясным, как снова превратить ее в скучную, но, по крайней мере, куда более удобную, занятую.