На этом берегу

— Не хватает только общества прелестных девушек, — заявил мечтательно Риан, ложась на траву и подставляя солнечному лучу бледное лицо. — Вино, флейта, меч и красавица — что еще сделает мужчину счастливым и заставит на время забыть обо всем?

— Наверно…

Гилд замолчал. Не было в его жизни ни хорошего, верного оружия, ни красавиц, да и вино было редкостью, к которой он не привык. Умом он понимал друга, но сам ничего такого не испытывал. Жизнь не дала ему шанса понять многие вещи, просто не дала. За годы, прожитые в лесу, он убедил себя в том, что так оно и лучше, по крайней мере, нечего терять, и жалеть тоже не о чем. Однако он чувствовал и понимал этот лес и мир вокруг себя, и всех духов и призраков, что жили рядом с ним в глуши и дарили покой.

По губам Риана блуждала сонная улыбка, он прошептал чуть слышно:

— В годы моей юности нравы были простые, незамутненные ничем таким… Вкус поцелуев, вкус вина… я все еще чувствую их…

Юный облик проступил сквозь бурю прожитых лет, нет, не лет — столетий, и растворились, ушли в небытие все беды и невзгоды. Вот сейчас распахнутся ясные серые глаза, взметнутся вихри ресниц, и полудетская улыбка тронет край тонких губ, и возляжет на голову пышный венок из полевых цветов, роняя на щеки и нос желтоватую щекотную пыльцу.

Было ли то действием вина, или просто весенний лес заколдовал двух бродяг, а может быть, как это водится у альвов, окружили они полянку своими чарами, чтоб ничто не потревожило их хрупких душ. И в мире в тот миг не было никого счастливее.

Теплый воздух, пронизанный солнечными лучами, и плывущие облака в поднебесье, дружеское прикосновение, веселый взгляд, сокровище слияния душ и сияние радости в глазах. Чудесный миг двух чудесных существ, редкий, а потому совершенно незабываемый и неповторимый.

Кувшин с вином почти опустел, Риан рассказал еще одну не слишком приличную историю, которая, по его утверждению, случилась год назад, в деревне по соседству. Почему-то им обоим она сейчас казалась особенно смешной.

Альвы лежали на залитой солнцем траве. Мягкие, весенние лучи согревали землю, даря покой и тепло. Разговор становился все медленней, постепенно переходя то ли в мысли, то ли в грезы. Они почти видели образы, рисуемые воображением. То были красивые, почти нереальные картины, они сплетались узорами цветов, переходили в морские волны, а те гнали и гнали корабль в желанную даль. Потому что с детства каждый из дивного народа верит, что где-то там, вдали, за внешним морем, ждет его вечная Земля, где сбудутся надежды и жизнь станет счастливой. И вот уже вставал за грядой волн желанный берег, но что ждет их на нем, не знал никто. Потому как бытовали легенды, что предки их бежали из тех мест на поиски счастья в Серединные земли, а стало быть, круг замкнулся, но верить в это вряд ли кто-нибудь хотел.

— Как думаешь, мы можем жить здесь, вдали ото всех, никому не мешая? Просто жить рядом, год за годом, пока не кончится путь…

Гилд смотрел в высокое чистое небо. Конечно, он знал ответ, к сожалению, альвы не могут себя обмануть, и ему совсем не нужны были возражения друга, да тот ничего и не говорил, он тоже знал. Все было ясно и так. Им обоим хотелось в этот день, полный жизни и сил, сделать вид, что они поверили, будто счастье возможно. Ну, хотя бы не счастье, а его дальний свет.

— Почему этот мир так устроен, почему наша жизнь мешает людям? — вырвалось у Гилда почти с болью.

— Т-ш-ш-ш-ш… — Риан легко коснулся пальцами его губ. — Не надо, не думай… мы живы, что еще нужно?

И перевернувшись на бок, взглянул приятелю прямо в глаза. "Зачем звать судьбу, она и так придет?" — сказал его взгляд.

— Наверно…

Еще один взгляд и пальцы, запутались в волосах, светлых, чуть серебристых и темных, спадающих волнами ниже плеч. Нет смысла думать о будущем, есть этот день, солнце, трава, допитое вдвоем вино и тот, кто понимает тебя.

Есть запредельная нежность и неземное счастье, заключенные в одних лишь легких прикосновениях выражающих щедрость души, когда едва уловимое тепло от ладоней греет сильнее самого жаркого очага. Достанет только ощутить это тепло, чтобы выразить всю свою привязанность и благодарность. И больше не нужно ничего, ни долгих речей, ни пояснений. И можно лежать на траве и глядеть в небо, и быть одним целым со всем сущим в этом мире. Разве это не чудо?

Очень скоро стало понятно, что запасы продуктов стремительно заканчиваются и через несколько дней еды не станет совсем. Весенний лес скуп на трофеи, а без муки так и вовсе худо. Вытрусив из полотняного мешочка последнюю горстку прошлогодних желудей и измолов их, Риан изловчился спечь горьковатые лепешки. Это были последние лепешки.

— Надо идти в деревню, — сказал он.

— Это обязательно?

— Думаю, да.

Риану хотелось бы скрыть тревогу в голосе, но утаить очевидное для обоих задача не из легких.

— Никогда не знаешь чего ждать от них на этот раз. Словно за зиму они успевают забыть все, что знали до того. — С горечью сказал альв. — Ты пойдешь со мной?

— Да, пойду, мало ли что. Все же вдвоем безопасней. Я бы с радостью их не видел, но теперь у нашего народа другая судьба, жить совсем врозь невозможно.

Они вышли задолго до рассвета, прихватив с собой монеты, которые были у Гилда, мешок с беличьими шкурками и берестовый короб, заполненный до краев кусочками оловянной руды, намытой Рианом в одном из лесных ручьев.

— Может быть сумеем выменять у кузнеца что-нибудь нужное, или хотя бы немного больше муки. — Пояснил он. — За чистое олово цена была бы выше, но у меня нет такой возможности.

— А золото тут есть? — спросил Гилд.

— Нет, золота нету. Только олово, и то не слишком много. Это и к лучшему, не то этот лес кишел бы золотоискателями.

Эльфы шли быстро и встретили солнце уже почти на полпути. Кое-где, особенно на солнечных полянках, начинали цвести деревья — дикие вишни и сливы, и стоило больших усилий, чтобы не задержаться и вдоволь не налюбоваться красотой белопенного кипения жизни. Буйство разнотравья и темные заросли папоротников, светлые колоннады соснового бора и кряжистые могучие дубы-одиночки — эта земля была так щедра, так добра к своим детям, что кощунством казалась сама мысль о том, что можно равнодушно срубать деревья, и распахивать луга.

— Смотри. — Тихонько сказал Риан, показывая другу на вершину ближнего холма. — Лисовин.

И действительно, рыжая плутоватая морда наблюдала с безопасного расстояния за путниками.

— Из чужого курятника возвращается, — усмехнулся эльф и издал свистящий звук, заставивший лисовина крутануться на месте, взмахнуть хвостом и быстро умчаться прочь, унося в зубах что-то белое. — Хозяйка уж должно быть заждалась с добычей.

Для двух альвов лес был живым и ярким, полным открытий и чудес.

— На обратном пути сделаем крюк, я покажу тебе водопад. — Пообещал Риан, когда они уже подходили к деревне.

Издалека потянуло запахом навоза и мокрой земли, хлебным ароматом и даже молоком. В глубине души Гилду куда больше хотелось сразу пойти смотреть водопад, чем переступать черту деревни. Он боялся, действительно боялся людей. Это был почти неосознанный страх, ведь здешних жителей он не знал, но оставить друга одного, дожидаясь в лесу, тоже не мог. А потому, ближе к полдню, оба мужчины вышли из прилегающей рощи и, словно призраки, вступили на деревенскую улочку.

Место не понравилось Гилду сразу, низкие, словно вросшие в землю, темные дома, покосившиеся изгороди, грязь и навоз под ногами. Но главным было не это, что-то витало в воздухе, чувствовалось в косых взглядах редких прохожих, и недоброжелательством обжигало сердце. Хотя деревенские избы никогда не привлекали Гилда, то селение, рядом с которым он жил прежде, имело совсем другой вид. Зелень деревьев подступала близко к домам, речка освещала пейзаж, в то время как здесь, все было вырублено, и серая земля под ногами не знала даже травы. Встреченные ими люди были мрачны и закутаны в грязное тряпье с головы до ног. Исхудавшая за зиму скотина мычала и блеяла на все лады в убогих сараях. Пьяный, здорового вида мужик, едва не наткнувшись на альвов, отпрянул в сторону и, перекрестившись, сплюнул под ноги: