Маска Для Весов

Чуть не воя от ужаса, я ладонями в спину швырнула Боську на обочину и сама, постоянно оскальзываясь, кинулась следом. Из последних сил прыгнула, оттолкнувшись от края колеи. Сильный порыв ветра от промчавшейся машины резко опахнул меня, падающую в сугроб, рядом со свалившейся Боськой.

Где-то позади, на скользкой дороге, завизжали тормоза...

Пока, уже плача от счастья, я копошилась в сугробе, чтоб хотя бы сесть, кто-то бесцеремонно сорвал с меня шапку. Волосы тут же взметнуло снежным ветром. Оглянувшись, изумлённая, я застыла: рядом со мной сидела Боська, с моей шапкой в руках, но... С лица, внезапно тонкого и строгого, на меня сияли огромные глаза...

- Искандера?!

Она коротко улыбнулась, бросила мне на колени мою мальчишескую спортивную шапку и снова повалилась спиной на снег. Я быстро села на колени в мокрый снег, повернулась заглянуть в лицо... уже Боськи - оплывшее, опухшее, с мутными глазками... Бормочет что-то сердито, беспорядочно двигая руками в попытках встать...

- Пацан!

По дороге изо всех сил бежал Арсений, отчаянно перепуганный.

- Пацан, ты жив?!

Он бросился в сугроб, к нам с Боськой, - и вдруг остановился, тяжело дыша, не замечая, как за спиной одна за другой останавливаются машины, из которых вылетают Лёшка и Никитос, а за ними ещё машины, которых сегодня для предновогодней, предпраздничной Трассы слишком много... Остановился, глядя только на меня...

Лёшка с силой оттолкнул Арсения, чуть не уронив его в снег, кинулся ко мне, подхватил подмышки, ставя на ноги и обнимая, и с угрозой зарычал в лицо ему:

- Сеструху - не трожь!

- Что...

Он произнёс это шёпотом. Совсем беззвучно. И, кажется, только я прочитала по губам, что именно он сказал. Но, сама ошеломлённая, снова спряталась лицом на груди брата. И только сейчас меня начало трясти.

От Лёшкиных объятий я чуть не задохнулась, но не пискнула ни словечка. В них было хорошо. Спокойно. Безопасно. Тепло. Отчего трясти меня не перестало, но я завозилась в руках брата, стараясь повернуться к Арсению. Лёшка из объятий не выпустил, но меня понял. Дал возможность повернуться. Только от себя не отпускал - сам дыша охрипло, гладя меня по заснеженным волосам, время от времени вспоминая, что ещё надо бы с меня самой стряхнуть снег. Но всё машинально, а в иную секунду мне даже казалось, что он не осознаёт своих действий - от облегчения, что я жива.

Арсений не ушёл. Он всё стоял там, на дороге. Худой и заросший щетиной, усталый. Кажется, его самого трясло от пережитого - слишком высоко держал подбородок, коротко и тяжело выдыхая... И не сводил с меня глаз. Кого он видел? Погибшую в зимней аварии сестру? Меня?

К нему подбежали Виталий и Володя, но взглянули на него, на меня и промолчали - только встали по сторонам от него. С пути наших столкнувшихся взглядов вообще уходили все. То ли понимали, то ли инстинктивно освобождали. И почему-то все молчали, хотя мельком и возник страх, что вот-вот все набросятся на очумевшего диванщика...

Толпа народа собралась вокруг меня и Лёшки. Некоторые удивлённо глазели на меня - это же Ванька? Был... А некоторые уже соображали, кто та девчонка, что танцевала с Лёшкой танго, зажигая на вечеринках байкерской базы... И кто тот братишка, что всегда присутствовал на закорках Лёшкиного кавасаки.

Первым зашевелился Арсений. Он сначала попятился, потом повернулся и пошёл от нас к своей машине, а его товарищи поспешили следом. И опять ему никто ничего... Но и не понадобилось... Он сел в машину и спокойно поехал в обход Трассы, на выход к городу. Две машины - за ним.

Вот и всё.

Лёшка выпустил меня, едва Арсений уехал. Как будто миновала главная угроза моей жизни. Но отпустил не до конца. Напялил на меня, как смог - запихнув под неё волосы, шапку, взял за руку и повёл, оцепенелую, к нашей машине.

Перед тем как ему засунуть меня в салон, я оглянулась: пьяную Боську тоже подняли и, ругательски ругая и чуть не пиная - она всё пыталась лечь в снег, вели к началу Трассы. Никто и не заметил, что, ведомая мимо нас с Лёшкой, она чуть повернула голову, и снова блеснули на меня с её одутловатого лица огромные чёрные глаза Искандеры. Насмешливые...

- Всё, - спокойно сказал Лёшка, усевшийся на своё место и закрыв дверцу. - На Трассу ты больше не ходок.

- Знаю, - отозвалась я, с трудом разлепив будто замороженные напряжением губы. И вздрогнула, когда порывом ветра мимо окна бросило снежную горсть...

- Не хочу психовать, когда ты здесь.

- Знаю.

- И без меня тоже.

- Знаю.

- Ян... Сильно напугалась?

Я привалилась к его плечу, обняла за руку.

- Всё нормально, Лёш. Поехали. Тебе ещё ковры вытряхать.

Он криво усмехнулся.

Возвращались не спеша.

Лёшка по дороге узнал у меня, зачем мне надо было на рынок, откуда меня и подхватил. Позвонил жене и получил список продуктов, нужных для новогоднего стола. Так что по рынку мы ходили вместе - причём он всё ещё не отошёл от недавнего страха и крепко держал меня за руку.

Купили всё: и мои еловые лапы (себе взял ёлку, о которой Катя забыла сказать), и его продукты строго по списку.

У моего дома он остановил, но сидел некоторое время не шевелясь, глядя вперёд. Я тоже молчала, понимая, что лучше сразу не выходить. Здесь, в этом маленьком пространстве, было слишком уютно, чтобы сразу выходить, идти домой, где надо будет притворяться весёлой и деятельной и общаться с человеком, с которым общаться не слишком хочется. А тётя Лида, как на грех, человек ну очень компанейский... Хорошо - мама дома и телевизор есть.

- Ну?.. - начал Лёшка и сбился. Поморщился. - Я в следующий понедельник, через неделю, уезжаю. - И нехотя ухмыльнулся. - Как насчёт следующей субботы?

- Замётано, - задумчиво сказала я. - Только в качестве кого?

- Усы приклеим.

И мы начали хохотать - нервно и безостановочно, я - до слёз!

Успокоившись, Лёшка сказал:

- Горбатого могила исправит, да? Хорошо - тётя Рая не знает...

- Ещё у нас мальчишки есть, - задумчиво напомнила я. - Могу в качестве подружки одного из них...

- Передерутся из-за тебя - с кем тебе быть... Ладно, подумаем. Впереди - целая неделя. Иди уж. Ветки свои не забудь забрать.

- Ага. Катьке привет и с наступающим.

- Угу. Тёте Рае - тоже. Вечером ещё позвоню - поздравить.

- Звони.

Я поцеловала брата и вышла из машины. Прижимая охапку веток к себе, я подошла к домофону и только хотела позвонить, как прогнулась в спине - от взгляда. Оглянулась. Посмотрела на Лёшкину машину. Брат секунды смотрел на меня, потом тоже обернулся - на конец дома. Снова взгляд на меня. Пожал плечами и уехал.

Я устала от пережитого и ничего не хочу. Поэтому не стала звонить, а вынула свои ключи. Добралась до квартиры. Тёти Лиды, слава Богу, ещё не было.

- Что случилось? - озабоченно спросила мама. - Ты выглядишь...

- Мам, я немного чувствую себя нехорошо... Инна где?

- Ей позвонили, и она уехала. Может, полежишь немного? Лида приедет ближе к десяти вечера. Так что заодно и поспишь перед Новым годом.

- Спасибо, мам. Ты пока ничего на кухне не делай. Сама - проснусь когда.

- А чего делать? - проворчала мама. - Инна всё уже сделала. У неё такие ручки: раз-два - и весь стол готов. Нам только накрыть осталось... Иди, выспись.

Я поставила еловые ветки в керамическую вазу и поплелась в спальню. Свалилась на кровать... Может, всё-таки выйти к нему? Зачем?.. Чувствуя странное опустошение, я потянула на себя край покрывала. Ничего не хочу. Никого... Пусть наступит Новый год, который я встречу с двумя мамами, которые всю новогоднюю ночь будут старательно запихивать в меня салаты, а когда я объемся, торжественно внесут в комнату курицу, приготовленную каким-нибудь мученическим способом.

... Очнулась, как от толчка. Открыла глаза в темноту.

Искандера сидела перед моей кроватью на коленях, сложив руки, как старательная ученица, чуть не перед моим лицом, и уткнувшись в них подбородком. Глаза в глаза.