Перед рассветом (ЛП)

— Я пожалуй пойду к Фреску, он наверно уже обмочил свои штаны. Я пообещала перекусить с ним, вы знаете.

Муди не двинулся, его руки до сих пор лежали на плечах Макс.

— Если они придут… если посмеют вторгнуться в нашу цитадель… помоги им Бог, когда ты применишь свои силы в бою.

— Спасибо.

Она выскользнула, не желая его тревожить, но все еще чувствовала, что что-то было не так. Она еще что-то пробормотала извиняющимся тоном, выскользнула из комнаты и направилась вниз по лестнице. Макс могла слышать шаги Муди по ступенькам у себя за спиной, но не повернулась, чтобы посмотреть, где он.

Фреска, как горгулья, сидел на краю буфетной стойки, уже надев свой приведеный в порядок Доджерский жакет. Его собственность, жакет был единственной связью Фреска с его прошлой жизнью… какой бы они ни была. Одежда в которой он был, когда пришел в Клан, была сожжена, старое имя забыто, а новое выбрано из меню с другой стороны барной стойки. Только этот поношенный Доджеровский жакет и осталься.

Правило Клана, предложенное Муди и принятое всеми, гласило, что прежняя жизнь ничего не значит, не существует. Время начинается с того дня, как ты вступаешь в Клан.

— Двинули — сказала Макс, проходя мимо него.

Фреска спрыгнул и, следуя ее предложению, последовал за ней, как щенок, взволновынный присутствием своего хозяина… хозяйки?

Они покинули театр и прошли по отпечаткам рук стародавних кинозвезд, оставленных на Голливудском Бульваре, двигаясь на встречу встающему солнцу. Макс никогда не была на Голливудском Бульваре до Землетрясения, но обитатели некоторых районов, с которыми она разговаривала, рассказывали, что Бульвар был частью города, не сильно пострадавшей от Землетрясения.

— Куда мы имем? — спросил Фреска.

— А куда ты хочешь пойти?

— Как насчет вафельной на Ла-Бреа?

— Конечно. Вафли это хорошо. Не имею ничего против вафель.

Фреска захихикал, как будто Макс была душой остроумия, она улыбнулась себе, и они пошли дальше.

Бельгийский Вафельный Дом был на углу Ла-Бреа и Хавторна, достаточно далеко от Манна. В здании когда-то были все окна, но Землетрясение разбило их, и фанера, временно заменившая их, осталась навсегда. Фанера, разрисованная граффити, теперь стала визитной карточкой заведения. Клиентам даже предоставляли маркеры, чтобы в то время, пока они ждут свои заказы, они могли внести свою лепту в оформление. Кабинки были все еще покрыты винилом, но были изрядно изношены. Вялое утреннее движение говорило о том, что только девять или десять патронов находилось в том месте, где Фреска и Макс прогуливались.

Они заняли два места за стойкой, так что Фреска мог смотреть телевизор, вмонтированный в стену рядом с окошком для передачи пищи из темной кухни.

Спутниковая новостная сеть, с историями из заголовков в получасовых циклах, была на этот час единственной альтернативой на телерынке, по сравнению с предимпульсным разнообразием более чем двухста каналов сейчас осталось полдюжины, причем все они были под контролем федерального правительства. SNN и два местных канала — вот и все, что осталось на востоке, на ближнем востоке сохранился SNN и пара разрозненных передач, таким образом Западное побережье по-прежнему оставалось центром телевизионного мира… только мира значительно уменьшившегося.

— Я собираюсь заказать вафли, — сказала Макс.

Фреска усмехнулся:

— Ты платишь?

Макс одарила его широкой улыбкой:

— Что же ты такого сделал, чтобы я угощала тебя завтраком?

— Ну… Я просто думал… ты провернула большое дельце, и хочешь, ну я не знаю, отпраздновать. Разделить свое богатство.

— С чего ты взал, что я буду это делать?

Фреска, казалось, был уязвлен ее подшучиваньем.

— Я не знаю… Я просто… вроде надеялся… ну знаешь…

Она взяла его за руку:

— Расслабься, приятель. Ты же знаешь, что я не позволю тебе голодать.

Он просиял, и будто, чтобы положить конец обсуждению, в животе у Фреска заурчало.

Официантка подошла к ним с неторопливостью жертвы инсульта, передвигающиеся на ходунках. Ей было за далеко сорок, может и пятьдесят, она была тощей как солома с напряженным узким лицом. Она не была рада видеть их.

— Спасите меня — только не говорите, что вам нужно меню.

Фреска тряхнул головой:

— Нет, мне не нужно. Я буду две вафли и большое шоколадное молоко. О, еще бекон, пожалуйста.

— У нас уже неделю, как нет бекона.

— А сосиски есть?

— Есть.

— Окей! Двойную порцию.

Макс глянула на него изподлобья.

— Насколько большой приз, ты полагаешь, я сорвала?

Его лицо осунулось:

— Ой, Макс, прости, я, ух…

— Шучу. Я шучу.

— Вы можете поболтать в другое время, — сказала официантка, и она не шутила. — Вам нужно меню?

— Вафли, сосиску, кофе с молоком — заказала Макс.

Официнтка вздохнула, будто это было для нее бременем, которое она едва ли могла вынести, повернулась и ушла. А Макс и Фреска принялись смотреть новости. Макс ими не интересовалась, Муди дал ей понять, что новости контролируются, и доверять им не стоит, а Фреска с наслаждался сюжетами о пожарах, стрельбе и прочих разрушениях.

Пока Фреска повернулся к экрану в ожидании новой катастрофы, Макс воспроизводила в памяти свою встречу с Муди. Казалось, что он подталкивал ее к шагу, который она не готова была сделать… шагу к личным отношениям. Как если бы король Клана был в поисках королевы…

О, он был очень осторожен, никаких прямых намеков, но она могла видеть людей… чувствовать давление.

Кроме того она знала, что он был прав начет Кафельникова, Выводка и некоторых других банд, которые она грабила в течение этих лет. Она строила свою репутацию, привлекая внимание, и это сделало ее неудобной. Может пришло время двигаться дальше…

И хотя Клан стал ее семьей, это ее не удержит. Она теряла семью и раньше, иногда казалось, что потеря близких и переезды были единственными вещами, которые она делала регулярно… Единственной постоянной чертой ее жизни было непостоянство.

Она глянула на Фреска. Ее уход разобьет сердце этого рыжеволосого увальня, но в конечно счете он успокоиться и найдет более подходящий ему по возрасту объект страсти. И кроме того она заберет с собой немного напряженности из Китайского Клана, что тоже не плохо.

Официантка появилась с их едой, глядя так, будто была до крайности возмущена их потребностью есть. Фреска немедленно утопил свои вафли в сиропе и масле, и начал их проглатывать так, словно неделями не видел еды. Может официантка права, жующий Фреска производил немного отталкивающее впечатление…

Макс отхлебнула кофе и принялась за еду, хотя она никогда не была голодна после больших операций. Фреска высосал все шоколадное молоко и заказал второе. В телевизоре закончился рекламный блок, и начался новый цикл новостей. У большеглазой испанки, читающей новостные заголовки, были прямые темные волосы, высокие скулы и поношенный цвета древесного угля деловой костюм.

— И в Лос-Анжелесе, где нарастают территориальные войны между Крипсами и Выводком, мэр Тимберлейк заявил, что к концу года число полицейских на улицах увеличится вдвое.

Макс подняла взгляд, чтобы увидеть курчавого мэра, разговаривающего с толпой граждан на ступенях Муниципалитета, провозглашающего старые лозунги. Макс, как и любой другой житель Калифорнии, знала, что все эти обещания можно послать в задницу. У кланов и бригад были свои люди в полиции в отношении практически три к одному, и единственной надеждой было объявление военного положения и привлечения Национальной Гвардии.

И может так вскоре и случится… И это было еще одним поводом отправиться в путь, подумала она.

Тем временем испанка приступила к новой истории:

— Полиция Сиэтла предпринимает меры для поимки подпольного кибер-журналиста, известного как Зоркий. Он хорошо известен по вторжениям в эфир со своими выпусками «новостей». Зоркий разыскивается полицией региона, штата и на национальном уровне.