Петля

  Серьезно. Если уж пишут музыку, в которой звучат напоминающие посиделки в комнате, кхм, релаксации темы – хаус, он самый, - почему бы не сварганить что-нибудь на основе моего топота? Вроде эксперимента. А вдруг чего дельное получится?

  Новатор, блин. Новое слово в музыке. Мм-да.

  Мои глаза еще не успели адаптироваться под новое освещение – выскочил из коридора, - а я уже во всю глотку орал единственное слово. Имя, а если совсем уж точно, кличку. Но Армин не отзывался. А подошедший коренастый мужичок молча приставил к моему подбородку пистолет – «Пустынный орел», твою налево!.. – и взглядом указал на грузовик, стоявший на дороге неподалеку.

  А я и не сразу заметил, что вышел из подземелья рядом с автомобильной трассой, где меня поджидал потрепанный «газик». Такие изредка находили на окраинах Зоны, разбитые, раскуроченные, внутри – гора трупов. Поэтому их и называли труповозками. Или еще грузовиками смерти. Говорят, в подобных перевозили агентов Хозяев, да вот только доезжали не все. Наскочат на аномалию – прости-прощай, белый свет. И не очень белый. Зона, чтоб ее, нестабильна.

  И к этому сведутся мои поиски? К поездке на развалюхе, которая почти наверняка ознаменует мученическую смерть сталкера Феникса? Достойный финал. Стивен Кинг был бы в творческом экстазе. Впрочем, если я ничего не путаю, он уже писал о какой-то своей Зоне. Воображение, судя по всему, многих писателей уводит в одну сторону. Стереотипность мышления.

  Или дело в чем-то другом? Скорее, в подсознательных страхах. Каждый из нас мечтает, чтобы средоточие его ночных кошмаров находилось в одном месте. Так появляются Сайлент Хиллы, альтернативные Нью-Йорки, Острова Черепа, Территории и населенные злобными зелеными человечками Марсы. Но, может, не злобными и не зелеными, а смуглыми и золотоглазыми. Хотя это уже о другом.

  Что бы там ни было, «Дезерт игл» - отличный метод воздействия. И смерть, принятая от такого прыща, как владелец этого пистолета, впечатляла меня еще меньше. В общем, я повиновался: потопал к «газику» и забрался в кузов. Внутри меня подстерегал очередной сюрприз. Я ехал не один, а с попутчиками. Четверо сталкеров – двое в долговских комбинезонах, один в свободовском и один без опознавательных знаков – мрачно посмотрели на меня и вновь потеряли интерес к окружающим. Возможно, и к самим себе тоже. Армина среди них не оказалось.

  Обладатель «Пустынного орла» уселся на водительское сиденье, закрыл окошко, через которое пассажиры могли общаться с ним, и завел автомобиль. Я уселся на заботливо затащенную в грузовик лавочку, достал из рюкзака флягу с водой и мигом осушил ее. Никаких надежд на спасение у меня уже не осталось. Меломан, наверное, выберется отсюда, а вот я – нет.

  Надежда умирает последней? Как бы не так. Она, будто неуравновешенный феникс, периодически погибает и возрождается. Но сейчас она, вероятно, окончательно испустила дух. Интересно, хоть удачи мне пожелала? Почти тезка, все-таки. В каком-то смысле.

  «Газик» тронулся с места. Конечно, можно было выпрыгнуть, однако дальнейшие события я вполне способен предугадать. Коренастый водитель резко тормозит, выпрыгивает из машины и, тщательно прицелившись, сносит мне голову. Отстреливаться я не смогу – «эфэн» и «макаров» остались в том же подвале, где лежит мертвый Фотограф. Лежит ли?.. Наверное, один из Хозяев Зоны – в свитере, джинсах и сандалиях поверх носок – забрал в качестве сувенира. Сволочь.

  Мы затряслись на ухабах старой, давненько не ремонтированной, отстроенной еще во времена Советского Союза дороги. Ариведерчи, Земля? Ну, не верилось, что я попаду на иную планету!

  А этим четверым чего сказали? Неужто «отправляйтесь-ка, уважаемые, погуляйте по Вселенной»? Не похоже. Но по отрешенным лицам определить не получалось. Спросить? К черту. Даже на волоске от смерти ухитряюсь быть любопытным…

  «Умрешь», - меланхолично сообщил мне рассудок. Я не спорил. Если задуматься, все к тому шло. Сам себя загнал в угол, из угла – в Зону, а оттуда… Повезет – сначала на другую планету, не повезет – сразу к праотцам. «Никто не виноват, кроме тебя». Вот он о чем, придурок долбанный. И, самое противное, оказался прав. Ведь я несколько лет втаптывал себя в собственные проблемы, глубже и глубже. Наручники становились туже, прутья решетки – чаще, и освободиться я уже не сумел…

  А что такое свобода? Над этим стоило поразмыслить. Будь Армин рядом, он сразу припечатал бы меня определением, записанным со слов какой-нибудь известной личности. Но его не было. Приходилось справляться своими силами. И спустя, по внутренним часам, десяток минут я решил: свободен тот, у кого нет ни единого желания.

  Этому абстрактному человеку не нужно совершенно ничего, и свободы в том числе. Но, продолжая логическую цепочку, ему не требуется и сама жизнь, ему наплевать, мертв он или пока нет. Абсолютный пофигист. А такие существуют?

  Впрочем, когда он умрет, то уж точно станет свободен. Его попросту не будет в нашем мире, а значит, правила, законы и запреты перестанут на него действовать. Другой вопрос, будет ли наш мир доступен для него…

  В таком ключе думать о понятии свободы однозначно легче – особенно в моем положении. У меня даже опять появилась надежда. На то, что рассудок сформулирует свое пророчество иначе: не «умрешь», а «освободишься». Радость от внезапного открытия длилась совсем недолго. Перед глазами промелькнуло несколько лиц. Полинка, Олег. Балу (в миру Алексей), Юлька (да-да, мой лучший друг успел жениться!). Еще люди. Еще и еще. Освобождение означало исчезновение из их мира. Я-то, может, скучать не буду – мертвец, как-никак, - а вот они…

  Обидно, но даже попрощаться не получится. А стал бы я говорить, что больше они меня не увидят, если бы возможность была? Смысла в этом, на мой взгляд, нет. Лучше просто погулять в последний разок. Со всеми. Собрать в выходной тех, из чьей жизни уходить по-английски не хотелось бы, и вытащить в парк. Потом обойти места, где можно отдохнуть, сказать обычные «пока», «до встречи»...

  Не выйдет. А жаль. Но я бы не признался, что осталось мне самую капельку. Разве только самому себе… Хотя это я уже сделал. Как и мои попутчики. Они ушли в себя, не пытаясь пообщаться друг с другом. Взгляды ни на чем не фокусировались. Сталкеры находились в «газике» и одновременно далеко-далеко отсюда, мысленно извинялись перед знакомыми, а то и исповедовались. Кузов грузовика и вправду был похож на исповедальню. Только священников не нашлось.

  Умрешь, освободишься… Как ни назови, все равно подразумевается следующее: тебя больше не будет. Совсем. Одно тело останется. Кстати, и это под вопросом – иногда исчезает даже тело. Мое наверняка не увезут из другого мира, а там его подберут и превратят в полдник для своих детишек инопланетяне. Есть у них полдники-то?.. При встречу спрошу.

  А вообще, логично. Свободен тот, кому нечего пожелать; нечего пожелать лишь мертвому. Вывод прост и незатейлив: назвать свободным можно только труп… Однако тот уже не оценит свой статус по достоинству. Несправедливо, черт возьми.

  Примерно это, кстати, и заявил паренек в обычном сталкерском комбезе без нашивок какой-либо группировки и отличающей расцветки. Ему было лет двадцать от силы, что он забыл в Зоне?.. Поступил бы куда-нибудь и учился в свое удовольствие. Да хоть бы и бездельничал! Хрен ли его сюда-то понесло?!

  А меня?.. Дурацкие принципы, проснувшиеся по моей же вине. Может, у этого салаги – штопанный-перештопанный комбинезон и, кажется, один лишь пистолет… у бывалых экипировка получше – подобная история. Если копнуть, обнаружится, что многих сталкеров в Зону привела вовсе не жадность, а самое настоящее благородство. Впрочем, какая разница? В результате от него не осталось и следа.

 - Нечестно, - буркнул мой попутчик-новичок, но на него никто не обратил внимания.

  Пассажиры труповозки и так понимали, насколько несправедлива ситуация, в которой мы оказались. Был бы я православен – непременно убедил бы себя, что это кара за мои грехи. Коих я, меж тем, натворил немало. Тогда все сразу встало бы на свои места. Уверовать перед смертью? Да ну. Что толку?