Страница 17 из 45
Адам замолчал, и я затаила дыхание, опасаясь, что он услышит, как бьется мое сердце. Мамаша-пони стянула остаток яблока, но я даже не заметила этого.
— В тот вечер мы слушали с тобой кантаты.
— Сто тридцать третью и двести девятую, — мечтательно уточнила я, и Адам внимательно на меня посмотрел.
— Только для меня тогда были не лучшие времена. В тот вечер я собирался попросить тебя поддержать меня. Но… — Он покачал головой. — Но я этого не сделал. Ты когда-нибудь задумывалась, почему?
— Задумывалась, но решила, что это не мое дело.
— А Камероны — не мое. — Адам протянул мне третье яблоко. — Перестали быть моим делом. Два с половиной года назад я еще не мог с этим примириться. И вчера вечером тоже не мог. Теперь я это сделал и хочу, чтобы ты знала. Вот и все.
— Спасибо, — почему-то сказала я. — Если когда-нибудь захочешь поговорить об этом, и я смогу помочь, ты, надеюсь позволишь мне…
— Слишком тяжело об этом говорить. — Его взгляд по-прежнему не отрывался от боязливых жеребят. — Мы с Колином учились в одном музыкальном колледже. На последнем курсе мне любезно намекнули, что я никогда не преуспею на концертном поприще, и каждый последующий год подтверждал, как правы были преподаватели. Надежд у меня оставалось все меньше и меньше. Я занялся хором, и мне это понравилось… Кстати, вечером у нас будет репетиция. Если захочешь прогуляться, Литон всего в полутора милях от Торкомба. — Он замолчал.
В тишине внезапно раздались радостные голоса и топот. Все пони тут же удрали галопом.
— Осторожно, Анни! — прокричал мужской голос. — Йен, лучше держись тропинки!
— Ты слишком толстый, папа, — захохотал Йен. — Ты не можешь бегать!
В поле зрения, шумные и веселые, как всегда, появились трое Камеронов. Йен, бегущий задом наперед, вдруг споткнулся о камень, плюхнулся с размаху на тропинку и, развеселившись от этого еще больше, начал перекатываться по траве.
— Я думала, вы отправились в Торки, — растерянно сказала я, ставя хохочущего и вырывающегося мальчишку на ноги.
— Увы и ах, — вздохнул Колин. — Нам не повезло. Не удалось даже припарковать машину — такой наплыв туристов.
«Увы и ах» — этими словами можно было выразить и мое душевное состояние. Минуту назад я так тихо и спокойно сидела здесь, наблюдала за пони, слушала Адама… Теперь же вновь наступил хаос, тот хаос, к которому приучили меня несколько часов общения с Камеронами, по крайней мере с представителями мужской половины. Рут всегда была тихой. Вот и сейчас, взяв Адама за руку, она покорно пошла с ним вслед за пони.
— Беги, — приказал Колин сыну, — посмотрим, сможешь ли ты их догнать.
— Даже не собираюсь, — фыркнул Йен. — Меня не интересуют эти маленькие лошади.
Вчера мне показалось, что я нашла ахиллесову пяту Йена Гордона Чарлза Камерона, и теперь убедилась в этом окончательно: он панически боялся пони.
— Дебора, отгадай, что я сейчас делаю? — крикнул Йен и принялся что-то чертить в воздухе.
Включаясь в игру, я сделала вид, что пытаюсь угадать, и в конце концов пожала плечами: мол, мне это не под силу.
— Я даю автограф! Папа один раз сегодня уже расписался. Ты видела?
— Нет, — соврала я не моргнув глазом.
— Какая жалость, — сокрушенно покачал головой Колин. — А я так лихо это проделал, хотя у меня не так много опыта, как хотелось бы.
По дороге к отелю мы наткнулись на маленького жеребенка, лежавшего в папоротниках. Он открыл рот в зевке, и Колин сфотографировал его за этим занятием. Йен, покраснев, сделал шаг в сторону, я обняла его и шепнула:
— Он просто улыбается.
— Улыбается? — озадаченно переспросил мальчик.
— Ну да, его же фотографируют, — засмеялась я, щекоча его шею.
Раздался еще один щелчок, но, когда я оглянулась, Колин уже успел убрать фотоаппарат в чехол.
Йену еще нет и семи, а отец уже относится к нему как к настоящему мужчине, думала я, и, несмотря на свой возраст, мальчик понимает это и чувствует ответственность, поэтому стыдится проявлять слабость и бояться того, чего не боится Рут.
— Ешьте что хотите и сколько хотите! — С этими неизменными словами официантка толкала мимо столиков свою тележку с соблазнами по темно-красному ковру комнаты отдыха во время дневного чая.
Я набрала себе много вкусностей, не заботясь о фигуре, и Колин взглянул на меня с веселым одобрением. У него самого был зверский аппетит: гора воздушных булочек с джемом и кремом испарилась в мгновение ока. За ней последовали слоеный пирог, песочное печенье, фруктовый кекс и набор самых соблазнительных пирожных. Йен прогуливался вокруг стола и таскал сладости со всех тарелок.
— Даже не мечтаю повлиять на тебя, Йен, — шутливо заметил его отец. — Но предупреждаю: твой крошечный желудок далек от размеров слоновьего, зато если ты возьмешь еще кусок кекса, дело закончится слоновьей болью. — Эффект предупреждения был тут же смазан, когда говорящий сам потянулся за плиткой шоколада.
— А у тебя живот не заболит, папа? — хихикнул Йен.
— Если и заболит, это будет моя проблема.
В первый раз я была солидарна с Магдой, которая вставила:
— Папуля, не бери больше ничего, нам не нужны никакие проблемы в выходные.
На этом она сочла свою миссию выполненной. Но у меня, когда Йен после безответственного заявления Колина: «Не советую рисковать», — все-таки взял еще одно пирожное, кровь закипела от негодования, потому что великий педагог отреагировал на поступок сына в своей обычной невозмутимой манере: «Ну вот, сам виноват, теперь точно ночью живот разболится».
— Не забудь, Деб, — напомнил Адам, садясь в машину после нашего совместного чаепития, — если у тебя возникнет желание пройтись вечером в Литон, ты будешь там желанной гостьей.
— Что, вечеринку устраиваете? — поинтересовался подошедший в это время Колин.
Адам с явной неохотой объяснил ему, в чем дело, и подытожил:
— Едва ли тебе будет интересно.
— Почему же, — неожиданно возразил Колин, — мне очень интересно. Кроме того, в студенческие годы я пел в церковном хоре.
— Да, я помню, — напряженно произнес Адам, запуская мотор. — Ладно, если хочешь, заходи.
«Вот оно значит как, — озадаченно подумала я. — Если и есть хоть один человек, которого Адам не хочет видеть на репетиции своего хора, — так это Колин Камерон».
— Договорились! Если Дебра пойдет, я отправлюсь с ней.
— Зависит от Деб, — сухо заметил Адам. — Если она выдержит твое присутствие, я и подавно.
— Я предпочла бы пройтись пешком, — решительно сказала я, когда мой напросившийся попутчик поинтересовался, во сколько мы выезжаем. У меня не было желания путешествовать на его роскошной машине, которая непременно вызовет интерес в деревне. Хотя ее владелец, видимо, будет упиваться таким вниманием к своей особе.
— Пешком? — ужаснулся он. — Это почти две мили!
— Ходить полезно, — безжалостно заявила я.
Он ничего больше не сказал, и мы отправились в путь. После Торкомба дорога принялась петлять и извиваться, то и дело дразня ложными надеждами — мне казалось, что вот-вот из-за поворота покажется Литон. Я думала о своем, когда вдруг над ухом послышался голос:
— Ладно, я все равно знаю, что вы думаете не обо мне.
Он смеется надо мной? Странно, но мне так не показалось. Синие глаза (знает ли кто-нибудь, что они скрывают в своей глубине?) были ясными и простодушными.
— Думать о вас — не мое дело. Но раз уж вы завели об этом разговор… — Воспоминание о Йене придало мне силы. — Я думала о том, что ваш сын еще слишком мал, чтобы самостоятельно решать, что можно, а что нельзя. Сегодня ночью ему будет совсем плохо.
— Если так, то завтра плохо будет мне — Мегги пленных не берет. — Синие глаза смешно округлились от ужаса. — Так что держите за меня пальцы скрещенными, ладно? — И вдруг он серьезно добавил: — Я знаю, что нужно моим детям, Дебра. Им нужна мать, которая была бы с ними все время, одевала их как следует и рассказывала им сказки, а если бы у них что-то заболело, усмиряла боль поцелуями. Моя мама всегда так делала, когда мы с братьями были маленькими, и я думаю, что это очень важно для каждого ребенка. Она точно так же окружает любовью и внуков, благослави ее Господь, но все-таки не может заменить им мать. Кроме того, она уже не так молода, у нее просто не хватает сил… — Колин внезапно взглянул на меня. — Я вам не надоел своей болтовней?