Огонь ласкает

— Чепуха, — начала было я, как вдруг вмешалась Линда:

— Кон, я только что сделала пюре, знаешь, из пакетов. Мне больше ничего не пришло в голову. Мария сказала, что-нибудь мягкое.

Пюре!!! У нас в гостях К.Ф., а мы собираемся кормить его пюре… Боже, ну почему Мария ушла куда-то?

К.Ф. взял меня под локоть:

— Если вы не возражаете, я с удовольствием приму ваше приглашение, но при одном условии — вы разрешите мне готовить.

Он делал все так же обстоятельно, как и на работе. Я резала остатки ветчины, а он, в нарукавниках, вбивал в пюре яйцо и сыр. Через полчаса пирог был готов; с золотистой корочкой, сдобренный сыром и украшенный петрушкой. Я размышляла, будем ли мы ужинать в столовой, но Линда решила вопрос, вытащив скатерть под цвет кухонных занавесок и постелив ее на стол.

Последний автобус от Ардбаун-Кросс отходил в семь тридцать, после этого до Рэтнези надо было идти пешком. К.Ф. так и собирался поступить, и, разумеется, Линда хотела показать ему дорогу. В результате мы втроем поехали на машине.

— Кстати, мистер Фрейзер, — нервничая, сказала я, когда мы подъехали к остановке, — вы в курсе, что у меня остался еще день отпуска и я договорилась, что беру его завтра?

— Первый раз слышу.

— Он мне очень нужен, — взволнованно продолжала я. — В доме такой беспорядок. Я не могу позволить маме увидеть такое.

— А миссис Фини не может прийти, потому что Эйлин родила ребенка, — встряла Линда.

— Помолчи, — шикнула я. — Так как вы думаете, мистер Фрейзер?

— Ну что ж, — мрачно ответил он, — удивительно, на что мы способны, если очень захотим. — При виде моего удивленного лица в его глазах запрыгали веселые искорки. — Ладно, слушайте меня. Я не хочу вас видеть до пятницы, но это двухдневный больничный — и используйте его по назначению. Смотри, чтобы она все сделала, как надо, Линда. Оставляю тебя за старшую.

Глава 4

На следующее утро я проснулась всего лишь с легкой головной болью и онемевшей щекой, и мне было немного неловко, что мне дали больничный, но к тому времени, как я убрала весь дом, я устала как собака. Утром звонила Хэзел и забросала меня вопросами о роли К.Ф. во вчерашних событиях. Он правда вернулся в город за мной? Он держал меня за руку? Мне так и хотелось ответить: «Нет, но он приготовил мне ужин!»

Мария предупредила меня, чтобы я не опаздывала к Саймону на следующий день, так как ему надо было быть в Клондайке в час тридцать; Клондайк — маленький городок к северу от Дублина, где он по четвергам подрабатывал хирургом.

Открыв мне дверь, она присвистнула:

— Бог ты мой, чего это ты так разрядилась?

Я поняла, что ее присутствие здесь чревато множеством неудобств. Утро было чудесным, и я надела костюм, который купила для свадьбы кузины в марте прошлого года. Он состоял из твидового платья желто-зеленого цвета и жакета того же оттенка с лимонной отделкой, и даже мама не нашла к чему придраться. Если надеть его с золотисто-желтой шляпкой из мягкого меха, он, по маминым словам, выражал две вещи, обычно мне не свойственные, — класс и достоинство.

— Собственно говоря, — со значением произнесла я, — я собираюсь в аэропорт встречать родителей, которые возвращаются из Испании.

— Рассказывай мне сказки! — пробормотала Мария, провожая меня в приемную.

Прошло еще двадцать минут, прежде чем подошла моя очередь, и я последний раз проверила, как я выгляжу. Не так уж и плохо. Я не была красавицей, но костюм оттенял мои глаза, и все вместе смотрелось вполне прилично. Мария, к сожалению, застала меня как раз в тот момент, когда я приглаживала брови.

В кабинете Саймон, стоя к нам спиной, мыл руки.

— Доброе утро, — сказала я.

— Ой! — Он по-детски вздрогнул и схватился за полотенце. — Извините, что задержал вас. Мы…

Он повернулся, и слова замерли у него на губах. Темные глаза медленно оглядели меня.

— Как у вас дела? — осведомился он.

— Нормально. — Я выдавила улыбку.

— Уверены? — переспросил он. — Что-то не очень похоже. Все еще заметна припухшая щека. Ну, садитесь. Мария, миссис Харрис еще не приехала? Мой день Клондайка, — добавил он, поворачиваясь ко мне. — Мне нужно выехать отсюда в половине первого. — Он осмотрел мою десну. — Вы полощете ее?

Нет, я не полоскала. Мне ничего об этом не сказали. Он выглядел раздраженным.

— Так полощите. Несколько раз в день. Вода горячая, насколько сможете терпеть, с солью. Ну, вот, собственно, и все.

Я глубоко вдохнула.

— Я тут подумала об остальных зубах. Может, вы посмотрите их, пока я здесь?

Мария, полоскавшая в раковине миску, издала придушенный звук, за который я не стала больше ее любить. Саймон взял свое зеркальце и какую-то штуку вроде вязального крючка и засунул и то и другое мне в рот. Его большой палец, упиравшийся в мою губу, был прохладным и пах дезинфицирующим средством. При всем своем желании я не могла бы назвать происходящее романтичным. Через минуту-другую он отложил инструменты.

— Да, вы небольшая радость для умирающего от голода дантиста. Приходите снова через полгода.

Раздался звонок в дверь, и Мария пошла открывать. Я взяла свою сумочку. Наши с Саймоном глаза встретились.

— Что вы сегодня делаете? Работаете?

Я покачала головой, обрисовала ему ситуацию, упомянула о приезде родителей.

— Во сколько? — небрежно осведомился он.

— Самолет? Где-то после пяти.

— А, понятно, тогда не получится. Я собирался сказать, что заеду в аэропорт, это по пути в Клондайк, и мы могли бы пообедать вместе. Но совершенно очевидно, что вы не можете болтаться там после этого еще четыре часа.

— Нет, — сказала я гораздо более грустно, чем собиралась. В любом случае были еще дела дома, надо было разжечь камин, купить и расставить цветы.

— Это миссис Харрис. — Вернулась Мария.

— О, миссис Харрис! Я совсем про нее забыл. Посмотри, не потеряли ли мы ее протез!

К тому времени, как я отправилась в аэропорт, небо затянулось тучами. С Атлантики дул юго-западный ветер, и обещали дождь. Я вела машину, со стыдом сознавая, что расстроена.

Я включила «дворники», нажала на педаль газа, сняла ногу, увидев, что впереди горит красный свет, и уже притормаживала, когда заметила ребенка, маленького мальчика, выскочившего на дорогу справа, засунув руки в карманы и опустив голову.

Я знала, что собью его, даже пока мои руки выворачивали руль, а нога жала на тормоз. Шины, завизжали, моя голова со всей силы ударилась о лобовое стекло. Когда я открыла глаза, с другой стороны дороги на меня орал мужчина: «Идиотка!» Мальчик лежал лицом вниз у переднего колеса.

— Ты что, не видела его?! — снова заорал мужчина.

Это был какой-то кошмар, парализующий, ошеломляющий. У меня в голове все кружилось. Я не могла ни заговорить, ни пошевелиться, могла только неподвижно сидеть.

— Господи, да она убила его! — завизжал женский голос.

— Прошу прощения, мадам.

Еще один голос, резкий и хриплый. Я в изумлении пошевелилась, и в ту же минуту чья-то рука рывком распахнула дверцу машины.

— Кон, вы в порядке?

Я открыла рот, но не смогла издать ни звука.

— Вы в порядке? — Рука обняла меня за плечи.

— Да, — выдавила я, молясь, чтобы мне не стало плохо. Я попыталась спросить про мальчика, но снова задохнулась.

— Спокойнее, расслабьтесь.

Саймон все еще поддерживал меня. Голос его доносился откуда-то издалека и то приближался, то отдалялся. Наконец мне удалось выговорить:

— Он мертв?

— Нет, конечно нет. Ни царапины. Вы не задели его.

— Но он лежал…

— Он споткнулся. Ну же, взгляните сами.

Он отодвинулся и посмотрел на жертву, которая уже была на ногах и испуганно хныкала. Кто-то протянул мальчику конфету. Мужчина, обозвавший меня идиоткой, подошел к машине.

— Все замечательно, мисс, но вы ехали слишком, черт побери, быстро.

— Вы могли задавить его! — добавил второй голос.