Обручальный кинжал

— Ты… сука… — Он с трудом приподнялся, и я увидела, что, пришпилив телогрейку к телу, в животе старика торчит мой кинжал.

«Все-таки долгие тренировки были не зря», — ошеломленно подумала я.

Пока я боялась и раздумывала, как разрешить ситуацию миром, мое тело лучше меня знало, что делать и как себя защитить.

— Отпустите меня, — сказала я, но деда было уже не остановить.

С утробным рычанием, достав свой кинжал, он кинулся на меня. Да, когда-то Котов получил хорошую подготовку как воин, но он слишком давно не тренировался, а меня каждый день до дрожи в мышцах гоняли то капитан, то тролль. Я увернулась от удара и выдернула свой кинжал. Утробно чавкнуло, брызнула кровь.

— Отпустите меня! — Я отбежала к избушке. — Вас еще можно исцелить!

— Я тебя убью, сука, — прохрипел Котов.

От магического удара меня отбросило к стене домика и так приложило о бревна, что зазвенело в голове и перехватило дыхание. Пока я силилась вдохнуть, дед подковылял к моему кинжалу и далеко отбросил его ногой. Рану на животе он зажимал левой рукой, а в правой держал кинжал.

Подошел ко мне — я тщетно пыталась заставить конечности повиноваться, — замахнулся.

«Я не хочу умирать! Не хочу!» — билась у меня в голове мысль. Спина начала гореть огнем там, где был след от огромного ожога, всегда нывший, стоило перерасходовать силы. Я собралась с силами и пнула старика по колену. Он пошатнулся, и удар кинжала прошел мимо моей груди, только зацепив плечо, но боли я совсем не почувствовала. Наоборот, в тело как будто влили новую силу, я извернулась и покатилась к бревну-скамейке. С ее помощью встала и кинулась к кинжалу.

Если я хотела выжить, у меня оставался только один выход — убить Котова. Он грузно топал ко мне, совершенно обезумев от ярости и боли.

Я замерла, глубоко вдохнула. Кинжал лег в руку, резкий бросок — и серебристым росчерком сталь вонзилась ведуну в горло, точно в яремную ямку.

Котов всхлипнул, захрипел, схватился руками за мой кинжал и медленно-медленно повалился на колени, а потом и на траву, где еще какое-то время дергался.

Я подождала, пока он совсем не затих, подошла и присела рядом.

— Меня учил метать кинжалы Мирик, — почему-то сочла нужным объяснить трупу. — Все детство гонял перед мишенью. Он очень любит кинжалы, Чистомир, вы, наверное, и отца его знали, раз в аристократических родах разбираетесь. Знаете, Мирик считал, что женщине нужно уметь убивать на расстоянии. А ведь он был прав, да, не находите? Конечно, прав, Чистомир всегда прав, мне давно нужно было это понять. А вот вы не правы. Вы говорили, что позади у меня ничего не осталось. Очень даже осталось, меня ведь не изгоняли из рода, как вас, да и не могли, да… Это я сама из дому сбежала. Конечно, я не думала, что мне придется убивать аристократов, даже и бывших… убивать… убивать… убивать…

Меня затрясло и стошнило. Спазмы были такими болезненными, что я чуть не потеряла сознание и не упала в вонючую лужу.

— И еще… — Я выдернула кинжал из раны, разогнув пальцы мертвеца, и принялась вытирать верное оружие о траву, а потом и о свою юбку — все равно одежда была заляпана кровью, и лишнее пятно ничего не изменит. — Впереди у меня — жизнь, которую я вовсе не намерена была проводить с таким безумным стариком, как вы.

На то, чтобы отыскать баклагу с водой и умыться, а потом заняться раной на плече, у меня ушло немного времени. Затем я наломала веток и укрыла ими тело.

— Извините, — сказала я тому, что осталось от Дубико Котова. — Я думаю, так будет лучше для всех.

А потом, не оборачиваясь, пошла в лес. Куда идти, я не знала, но мне хотелось убраться подальше от полянки с избушкой, тем более что ведун обмолвился, что фургон не так далеко, да и магия, запутавшая тропинки, должна была исчезнуть после смерти Котова. Поэтому я просто шла и шла, ведь Чистомир однажды сказал: нужно бороться до конца, и если не хватает сил идти, то ползти. А сегодня я поняла, что Мирик всегда прав. Конечно тогда, после своей мудрой сентенции о борьбе до конца, молодой Дуб добавил:

— Когда ты опускаешь руки, ты становишься похожей на дохлую жабу. Это тебе совершенно не идет.

— Можно подумать, кому-то идет быть похожим на дохлую жабу, — фыркнула я.

— Быть похожим на дохлую жабу идет дохлой жабе. — Мирик покопался в стогу сена, на котором мы лежали и придирчиво выбрал сухую травинку, которой начал с азартом ковырять в зубах.

— Эй вы, а ну слезайте, а то щас как дам! — раздалось снизу. — Я вижу все, нашли где миловаться!

Чистомир почесал ухо, а потом встал, вытянувшись во весь свой далеко не маленький рост. Даже стоя на стогу, весь усыпанный сухой травой, он умудрялся выглядеть внушительно.

— Ты на кого голос повысил, смерд? — сурово спросил он. — На сына Владетеля своего? Жить надоело?

Крестьянин, униженно извиняясь, отправился восвояси, а Мирик повалился на стог обратно, хохоча во все горло.

— Скажи, — отсмеявшись, спросил он, и его серебристо-серые глаза при этом сияли, как начищенный перед приездом гостей сервиз, — как жить все-таки хорошо, а?..

— …Ведь жить хорошо, — пробормотала я, выныривая из своих воспоминаний, — а я живу. Тогда почему же мне все-таки не так хорошо, как хотелось бы?

— Мила! Мила-а-а! — Так вопить на весь лес мог только Драниш. — Мила-а-а-а-а-а-а!

— Я тут, — откликнулась я и побрела в сторону, откуда раздавался голос тролля.

— Котя! — Драниш заметил меня раньше, чем я его, и шумно кинулся в мою сторону, ломая ветки кустов. — Котя!

Подбежав ближе, он замер как вкопанный и тихим, ровным голосом произнес:

— Котя, отдай мне кинжал.

— Что? — непонимающе спросила я, потом перевела взгляд и с удивлением заметила, что до сих пор сжимаю в руке оружие, да так крепко, что побелели костяшки пальцев. — Ах, да…

Я засунула кинжал в ножны. Отдавать его кому-либо, даже троллю, не хотелось.

— Что произошло? — спросил Драниш, заглядывая мне в лицо. — Ты ранена?

— Немного.

— Куда ты исчезла? Мы тебя с раннего утра ищем! Почему ты вся в крови?

— Я убила человека, — спокойно ответила я.

— Так… — Парень легко поднял меня на руки. — Мы сейчас придем к фургону, и ты мне все расскажешь, хорошо?

Я уткнулась лицом в его голую грудь — сорочки тролль так и не надел, оберегая обожженные плечи, но нес меня легко, поэтому я не стала сопротивляться такой заботе.

У фургона сидела Тиса, которая кипятила на костре в котелке какие-то травки и мурлыкала себе под нос. По ней не было видно, что мое исчезновение хоть как-то ее взволновало, впрочем, от Тисы ничего другого я и не ожидала.

Под повозкой копошился Персиваль, стучал молотком и тихо ругался сквозь зубы.

— Я нашел Милу, — гордо возвестил Драниш, опуская меня на одеяла.

— Прекрасно, — заметила Тиса, мельком окинув меня взглядом. — А то из-за нее мы нормально поесть не можем. Что, пошла в лес по делам и заблудилась?

— Нет, — коротко ответила я, охватывая колени руками.

Хотелось свернуться в клубочек и отгородиться чем-нибудь, хотя бы одеялом, от этого мира, чтобы немного передохнуть и набраться новых душевных сил. Но я должна была быть сильной, и поэтому с отдыхом придется подождать.

Тролль присел рядом и молча обнял меня за плечи. Так мы и просидели, пока не вернулись капитан и эльф.

— О, — сказал Даезаэль, жадно разглядывая пятна на моей одежде, — кого ты порешила? Надеюсь, он умирал долго и мучительно?

— Это был Котов, — сообщила я капитану, который ничего не сказал, но рассматривал меня довольно пристально, склонив голосу набок.

— Рассказывай, рассказывай во всех подробностях, — попросил Даезаэль, разглядывая рану на моем плече. — Только перед этим скажи: ты хочешь умереть от заражения крови или тебя все же исцелить?

— Лучше исцели, — испуганно попросил тролль.

— Я не у тебя спрашиваю, — оборвал его целитель. — Вдруг Мила, убив человека, мучается такими жестокими угрызениями совести, что хочет непременно умереть, искупив тем самым свою вину.