Изумрудный сад

— Какого черта… — Он дернулся и сел, потирая занывшую макушку и зло оглядывая дерево над головой.

С ветки на него серьезно смотрел Ланселот, поблескивая глазками.

— Полагаю, наша романтическая интерлюдия закончилась, — решила Бранди, бросив недовольный взгляд на ветку. — Ланселот, как видно, оказался еще большим собственником, чем я предполагала.

— Если бы он не спас тебе жизнь, я бы прикончил его, — пробурчал Квентин, поднимаясь с земли и натягивая одежду резко и зло. — Проклятый грызун!

— Ланселот по-своему напомнил нам, что в беседке нас ждет работа. — Бранди тоже поднялась и оделась. — Кроме того, муж мой, — прошептала она, протягивая ему нож и глядя в глаза, — мы теперь вместе навсегда.

На лице Квентина отразилось глубокое переживание.

— Ты права, солнышко. — Он заложил нож за высокое голенище, затем наклонился и, подобрав пистолет жены, точно так же заложил ей в сапог. — Навсегда.

Выпрямившись, он заметил, что глаза Бранди горят волшебным светом, и почувствовал угрызения совести.

— Милая, ты уверена, что хочешь сейчас продолжить изучение бухгалтерских записей?

— Уверена. — Бранди потянулась к мужу и помогла ему застегнуть рубашку. — Кроме удовольствий взросление приносит и обязанности. — Она прижала ладонь к его губам. — Пошли в беседку.

Десять минут спустя они уже сидели на белой скамье с резной спинкой, разложив вокруг себя записи.

— С чего начнем на этот раз? — спросила Бранди. — Мы рассмотрели каждую совместную сделку папы и Кентона за последние полгода. Не нашли ни одного расхождения.

Квентин хмуро уставился в документы:

— Я уже говорил, что не надеялся их найти. Не забывай, все отцовские книги после его смерти попали в распоряжение Дезмонда. Насколько я знаю, брат имел к ним доступ и до этого. Как бы там ни было, ему известно, что в них. И можешь не сомневаться, будь в этих записях хоть одно несоответствие, он никогда не позволил бы нам взглянуть на них.

— Тогда что же мы ищем? — расстроилась Бранди.

— Какую-нибудь мелкую деталь. Такую тонкую, что Дезмонд не сумел заметить. Пока я даже не представляю, что это может быть. Сначала я должен увидеть ее. — Брови Квентина сошлись на переносице. — Меня неотступно гложет другое. То, что во время утренней стычки выболтал Дезмонд.

— О смерти Кентона?

— Нет, о решении отца изменить завещание.

— Судя по словам Дезмонда, завещание осталось без изменений. Он убедил Кентона оставить эту идею.

— Это объяснение Дезмонд дал нам после того, как взял себя в руки и немного одумался. Однако во время своей тирады он сформулировал фразу немного по-другому.

— Я помню, — кивнула Бранди. — Мне тоже не понравилось его утверждение, что он предпринял шаги, чтобы не было никакого нового завещания. Вот почему я попросила его объяснить, что он имеет в виду.

— Чаще правда выплывает наружу во гневе, только ложь сочиняется в спокойном состоянии, поэтому давай предположим, что вспышка Дезмонда выдала его истинные действия. Какие же «шаги» он мог предпринять, чтобы не допустить изменения завещания? — Квентин принялся загибать пальцы. — Насколько я понимаю, у Дезмонда было три возможности: заставить отца замолчать, переубедить его или вынудить отступить от своих принципов.

— Заставить его замолчать? Мне кажется, мы с тобой договорились, что Дезмонд не убивал Кентона. Ты что, передумал?

— Нет. Я все еще верю, что брат не способен на такое неслыханное насилие, как убийство, особенно если речь идет об отце. Поэтому первый вариант отпадает. Давай подумаем о втором. Ты действительно думаешь, что Дезмонд, которого не отличают ни нравственность, ни компетенция, мог повлиять на отца в таком важном вопросе, как передача имущества?

— Нет, конечно, не мог. Но это не значит, что Кентон, фанатично преданный семье, не согласился бы отложить на время свое решение в надежде, что Дезмонд изменится.

— Дезмонд — и вдруг изменится? Через тридцать семь лет? Отец, возможно, чересчур сильно был предан семье, но он не был глуп и трезво смотрел на вещи. Если его вера в Дезмонда была подорвана, как говорит Бентли, и если желание переделать завещание родилось во время последней громкой ссоры, почему тогда он снова передумал и поставил под угрозу все свое состояние? Неужели только для того, чтобы умиротворить Дезмонда?

— Ты меня озадачил, — вмешалась Бранди, вопросительно наклонив голову. — Какая ссора? Что тебе рассказал Бентли? Это имеет какое-то отношение к тому, что Дезмонд вопил сегодня утром?

Квентин сдержанно кивнул:

— Очевидно, отец и Дезмонд поспорили, причем серьезно, за несколько дней до катастрофы. Бентли услышал крик — не мог не услышать — и понял, что ссора серьезная. Особенно в свете того, что сразу после нее отец велел Бентли вызвать в Колвертон Хендрика, чтобы срочно изменить завещание.

Глаза Бранди округлились от удивления.

— Кентон вслух высказал свое намерение в присутствии Бентли?

— Да. И Хендрик приехал на следующий день.

— Ты интересовался у мистера Хендрика, что произошло во время его встречи с Кентоном?

— Конечно. Судя по словам Элларда, отец хотел изменить только пункт, касающийся Изумрудного домика. Но Эллард отговорил его. Тогда я внимательно просмотрел все документы в отцовской папке, что хранится в конторе. В ней не было ни одного упоминания об измененном завещании, как не было ни черновика, ни какого-либо неподписанного документа — кроме стандартного соглашения с Эллардом.

— Тогда я ничего не понимаю.

— Я тоже. Но если Дезмонд не сумел ни переубедить отца, ни заставить замолчать, значит, остается третье. Вопрос в том, как он это сделал? Наверняка это было что-то из ряда вон выходящее, раз отец предпочел все-таки не менять завещание. Именно так и произошло, если отец и Эллард обсуждали на следующий день только Изумрудный домик. — Квентин ударил кулаком по колену. — Мне кажется, у нас есть все детали, но не хватает главной, с которой связаны остальные. Записные книжки, завещание, отцовская записка. Проклятие. Чего, же не хватает?

Бранди неподвижно уставилась на записную книжку отца.

— Я сравнила каждую цифру в этой книжке, каждую сделку, заключенную папой, каждую выплату, совершенную за… — Она замолчала на полуслове и наклонилась вперед, чтобы еще раз рассмотреть какую-то запись. — Как странно.

— Что такое?

— Я только что заметила. — Она показала на строчки, где было записано: «За услуги, оказанные по сделке с кораблестроительной компанией Парсонса, Элларду Хендрику — 300 фунтов».

Квентин быстро пробежал глазами запись.

— Что здесь странного? Парсонс известный кораблестроитель. Отец и Ардсли выступили равноправными партнерами в этой сделке.

— Да, я знаю. Я помню, что видела точно такую же запись в книгах твоего отца. Только Кентон записал в расходы пятьсот фунтов, а не триста.

Кивнув, Квентин ответил:

— Я сразу это заметил. Но если ты сравнишь все суммы, которые Хендрик получал от отца и Ардсли, то заметишь, что везде есть это несоответствие.

— Но почему?

— Я только что упомянул, что отец не успел подписать свое соглашение с Эллардом. Очевидно, Ардсли давно подписал свое. Поэтому его разовые выплаты были существенно меньше, чем у моего отца, ведь он ежеквартально переводил Хендрику определенную сумму, согласно условиям их соглашения. Все очень просто и разумно.

— Одно только не сходится. Отец не заключал никакого соглашения. Ни с мистером Хендриком, ни с кем-либо еще. Это был один из его немногих деловых принципов, который он считал важным, а потому не раз повторял в моем присутствии: «Людям следует платить за выполненную работу. Соглашения сеют амбиции и поощряют лень».

Мысль Квентина лихорадочно заработала.

— Тогда почему отец платил намного больше, чем Ардсли? — вслух удивился он.

Квентин решительно схватил бухгалтерскую книгу Кентона и принялся листать, внимательно изучая каждую запись, относящуюся к Хендрику. Внезапно в его глазах вспыхнул огонь.