Страница 15 из 145
Ч у д о т в о р ц е в. А не есть ли это лояльность по отношению к новой власти?
В е р и н. Диктатура пролетариата не нуждается в лояльности. Да такая лояльность в принципе невозможна, ибо пролетарская диктатура есть отрицание старой, буржуазной законности. Пролетарская диктатура требует сознательной приверженности, а не предательской лояльности. Сами посудите: какой приверженности можем ждать мы от господина профессора по фамилии Чудотворцев?
Чудотворце в. Я бы сформулировал ваш вопрос несколько иначе: стоит ли отказываться от Чудотворцева, когда можно его использовать?
В е р и н. Ничего не скажешь: вы научились подлаживаться под коммунистическую фразеологию или, вернее, под газетные штампы. Но прошу вас принять к сведению: идеология и фразеология не одно и то же, и штампами вы от нас не отделаетесь.
Ч у д о т в о р ц е в. Но разве я не сотрудничаю с вами, с вашими учебными заведениями, с вашими издательствами?
В е р и н. Повторяю, с нами нельзя сотрудничать, к нам нужно принадлежать, слиться с пролетарскими массами, на что вы явно не способны.
Ч у д о т в о р ц е в. Вы решительно отказываете мне в такой способности?
В е р и н. Поверьте мне, я слишком ценю вас для того, чтобы думать, будто вы на это способны. Сами подумайте, кому нужен Чудотворцев, слившийся с массами? Кому нужен такой Чудотворцев?
Ч у д о т в о р ц е в. Кто знает, может быть, кому-нибудь и нужен. Иногда я позволяю себе думать, что нужен вам.
В е р и н. Действительно, я и раньше ценил возможность поговорить с вами откровенно. Правда, мы слишком редко находили время друг для друга.
Ч у д о т в о р ц е в. С Гавриилом Львовичем я общался чаще.
В е р и н. Надо прямо признать: буржуазный философ Гавриил Правдин обязан своей карьерой вашему влиянию. Не уверен только, может ли это являться для вас предметом гордости.
Ч у д о т в о р ц е в. Я прочитал «Диалектику Ветхого и Нового Завета» с не меньшим интересом, чем вашу «Диалектику классовой борьбы».
В е р и н. Комплимент сомнительный… Но для меня новость, что вы читаете труды по марксистской философии. Трудно вообразить вас, читающего «Диалектику природы».
Ч у д о т в о р ц е в. И воображать нечего. Вот я перед вами, а я всю жизнь работаю над одной темой: диалектика бытия. Неужели вы думаете, что я не изучаю литературу, относящуюся к этому вопросу?
В е р и н. Ваша диалектика пахнет метафизикой. А впрочем, я не сомневаюсь, что из вас может выработаться марксистский начетчик. Но их у нас и без вас хватает. Если хотите, я пригласил вас, чтобы уберечь от этой участи.
Ч у д о т в о р ц е в. Уберечь от марксизма?
В е р и н. Мне хотелось бы сохранить уважение к вам. А приспособленчество не просто настораживает меня, оно вызывает у меня презрение. Ну, сами подумайте, Платон Демьянович, какой из вас марксист?
Ч у д о т в о р ц е в. Такой же, как из вас.
В е р и н. Я бы мог расстрелять вас за эти слова. Я командовал, командую армией. Вот мой марксизм. А чем командуете вы?
Ч у д о т в о р ц е в. Умами.
В е р и н. Избранными умами, пожалуй, слишком уж избранными. Но все равно вы опасны. А если вы не опасны, вы не интересны или, проще говоря, никому не нужны. Вспомните вашего любимого Платона. Он намеревался выдворить поэтов из своего образцового государства. Мы поступаем подобным образом с философами вашего толка. Вот почему мы выдворяем вас.
Ч у д о т в о р ц е в. Как выдворяете? Куда?
В е р и н. За границу, к вашим единомышленникам и единоверцам. Пролетарское государство не может себе позволить такой роскоши, как Чудотворцев. Разрабатывайте там свою диалектику бытия, разлагайтесь сами и разлагайте их.
Ч у д о т в о р ц е в. Но какой повод я дал? На каком основании меня высылают?
В е р и н. Оснований и поводов более чем достаточно. Главный повод – ваше интеллектуальное мракобесие, признаюсь, увлекательное даже для меня, то, что вы называете диалектикой. Уже этого достаточно, чтобы выдворить вас. Мы не позволим вам выдавать за диалектику то, что диалектикой не является. Но чашу нашего терпения переполнили ваши реверансы в сторону Шпенглера, ваше участие в шпенглеровском сборнике.
Ч у д о т в о р ц е в. Но разве Шпенглер не подтверждает правоту русской революции? Разве не возвещает он крах буржуазной цивилизации, крах Запада?
В е р и н. Нам не нужна салонная апокалигггика Шпенглера. Мы интернационалисты. То, что Шпенглеру кажется крахом, для нас торжество мировой революции.
Ч у д о т в о р ц е в. Но ведь Шпенглер стихийно подтверждает то, что вы сознательно утверждаете как диалектик.
В е р и н. Вот именно стихийно. Нет ничего отвратительней стихийности. Наша диалектика подавляет и в конце концов подавит всякую стихийность в истории и в природе.
Ч у д о т в о р ц е в. Извините меня, но вы не сидели бы здесь, если бы не опирались на изначальную стихию русского бунта, что и называется большевизмом.
В е р и н (театрально вскидывая руку). Диктатура, где твой хлыст?
Ч у д о т в о р ц е в. Браво, нельзя выразиться удачнее. Вы стихийно пророчествуете, Михаил Львович. Хлыстом, о котором вы говорите, был Григорий Распутин. А разве хлысты не суть истинные русские большевики?
В е р и н. Ну, знаете! Этак вы скажете, что и вы большевик.
Ч у д о т в о р ц е в. А я и есть большевик. Не коммунист, но большевик.
В е р и н. Вот она, ваша хваленая стихийность! Кто большевик, но не коммунист, тот антикоммунист, а антикоммунистов мы по голове гладить не будем.
Ч у д о т в о р ц е в. Почему вы против стихии, когда стихия за вас?
В е р и н. Очень просто: потому что сознание – жизнь, а стихия – смерть.
Ч у д о т в о р ц е в. Почему же вы тогда не пишете на вашем знамени: «Неубий»?
В е р и н. Кто говорит: «Не убий», тот предоставляет убивать смерти. Чтобы убивать смерть, мы убиваем ее пособников.
Ч у д о т в о р ц е в. Последний же враг истребится – смерть…
В е р и н. Поповские бредни! Смерть не истребится, пока не истребит всех.
Ч у д о т в о р ц е в. Поэтому вы истребляете лишь некоторых, пусть даже очень многих?
В е р и н. Точно так. Мы истребляем пособников смерти, эксплуататоров, присваивающих себе, пожирающих чужие жизни, мы уничтожаем их идейных прислужников, приукрашающих, воспевающих, – проповедующих смерть, живописцев, поэтов, музыкантов, философов. Не только религия, но и культура – опиум для народа, лукавое примирение со смертью, смертоносная прививка.
Ч у д о т в о р ц е в. Ваша пропаганда утверждает нечто иное. А как же пролетарская культура?
В е р и н. Это не более чем пропаганда. Мы вынуждены прибегать к ней в борьбе с нашим коварным идейным врагом. Не сомневайтесь, я-то хорошо знаю, что пролетарская культура невозможна. Я вынужден признать: к сожалению – я оговорился, сожалеть тут не о чем – но так или иначе культура – это вы, господин профессор Чудотворцев.
Ч у д о т в о р ц е в. Весьма польщен, однако в свою очередь вынужден возразить вам: культура – ничто без стихии, без народной стихии, которая разрушает и одновременно творит культуру.
В е р и н. Поэтому мы и вынуждены выслать вас. Если бы не ваши заигрывания со стихией, мы, пожалуй, оставили бы вас в качестве консультанта, спеца, эрудита-прихлебателя. Но допустить стихию мы не можем. Соприкоснуться со стихией все равно что прикоснуться к мертвому телу. Ветхий Завет говорит: кто прикоснулся к мертвому телу, тот нечист. Вы – искусный, квалифицированный распространитель трупного яда. Вот и распространяйте его среди наших врагов, разлагайте их, мы предоставляем вам такую возможность вместо того, чтобы уничтожить вас. Разве это не гуманно?
Ч у д о т в о р ц е в. Хорошо. Пусть прикосновение к стихии или к матери-Земле, ибо Земля – тоже стихия, пусть все это прикосновение к мертвому телу, но разве не стихия – сама жизнь?
В е р и н. Нет. Безусловно, нет. Все, что вы называете землей, природой, стихией, все это разложение, гниение, маразм. Стихия не осознает себя, а что не сознает себя, то мертво. Вот почему ваш тезка, старый Платон предлагал изгнать поэтов из благоустроенного государства. Поэты – агенты смерти и распада. Грош цена поэзии, если в ней нет бессознательного. Сознательной поэзии вообще не бывает, а жизнь – сознание; подсознательное, стихийное – смерть. Вершина же сознания – наша коммунистическая сознательность.