Страница 42 из 44
— Макаров! — вызвал Ян Яныч.
— Я не готов, уважаемый тов.
— Как знаешь. Ну, давай, Юрочка.
Виноградов оглядел каждого со значением, побарабанил пальцами по колену. Любитель пошутить, он не выносил и тени усмешки в свой адрес. Читал он громко, авторитетно:
Юрочка опустил голову и нашарил стакан.
Алла Евтихиевна мечтательно повела глазами и возразила:
Виноградов с негодованием выпрямился:
— Достала ты меня Аллочка! Ещё там. Ты зачем пришла! Если что не нравится, разберёмся тет-а-тет — А Карл тут причём…
А Карл подумал:
«Вот придут они к Алёше Королёву, и что, тоже будут себя так вести? Вряд ли. И Макаров читать не откажется».
— Может, Аллочка, прочтёшь что-нибудь, — попросил Тихомиров.
— Вот вам, — пожала плечами Алла Евтихиевна, — движение гортани:
— Алла, это надо чем-то заесть, — сказал Ян Яныч.
— Пожалуйста, — Алла Евтихиевна отхлебнула полстакана. — Я лучше спою:
Карл помнил, когда Алла это впервые пропела, и слёзы помнил, которые наворачивались. Знать бы, каково ей там, с этими стихами. Но знать не хотелось, а хотелось, чтобы они ушли, и сесть за стол, и охватить голову руками, и написать о них хорошо и серьёзно, отдать им долг. Но он понимал, что отдать долг не получится — то ли кишка тонка, то ли рылом не вышел, и получится просто подачка. Пусть это сделает Алёша Королёв, а он, Карл, подпишется не глядя.
— Ты чего, Карлик, скуксился? Не надо. Мы сейчас петь будем, — сказал Ян Яныч.
— А ты? Разве не почитаешь?
— Как скажешь.
Ян Яныч прокашлялся:
— Хорошо бы собаку купить. Бунин. Это эпиграф.
— А ещё? — попросил Карл. Он заволновался: помнил гибельные места на Пелусозере, в Карелии, видел воочию Ян Яныча, качающегося в челноке меж облаков…
— Это? — спросил Ян Яныч.
В тишине вдруг проявился неслышимый ранее будильник. Он стучал громко и часто. «Девяносто в минуту», — определил Карл.