Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 5 из 55

Вадиму расхотелось пить. Он поставил стакан и протянул руку к приемнику.

Коротковолновый супер стоял на тумбочке, а особой конструкции динамик у двери. Нереализованная идея Ипполита в области стереофонического звучания. А вообще-то впечатление было. Вот и сейчас за спиной раздались позывные станции с явно стереофоническим эффектом.

«Он удачно нашел акустическую точку. Если сместить динамик, эффект исчезнет. Главное — удачно выбрать точку. И он это отлично делает», — подумал Вадим и улыбнулся неожиданности этой мысли. Мелодию сменил хорошо поставленный голос, говорящий по-английски.

«…Взрыв под землей в департаменте Нор… Гонщик-супермен достиг скорости шестьсот километров в час. Машина „Инфинити“ разлетелась на куски… Из Гонолулу…»

— Как переводится слово «Инфинити»? — спросил Вадим.

— По-моему, «бесконечность», — ответил Ипполит. — Жаль парня… Почему ты не пьешь?

Вадим взял стакан и сделал несколько больших глотков. Вино ударило в нос. Как ситро.

Ипполит несколькими короткими ударами взбил подушку, затем протянул руку и выключил приемник. Значит, Вадиму выключать свет…

Минут пять они лежали в темноте и молчали.

Водянистый луч фонаря гладил потолок. И комната казалась более просторной. Свет и тени. Коробка красок — серебристых, желтых, черных, темно-синих… Только шкаф выглядел непонятно. По мере движения водянистого луча по потолку полировка шкафа испускала бархатные цвета. От густого черного до почти прозрачного. Если приглядеться, можно увидеть, что там, в шкафу…

— Слушай, Ипп, я познакомился с милой девушкой, — произнес Вадим.

Ипполит не ответил.

— Когда мы с ней расстались, я спустился в погребок у вокзала. Два раза по сто… И знаешь, отчего мне захотелось выпить? Я говорил этой девушке, что у меня все в порядке… Мне так захотелось вдруг стать удачливым человеком… Скажи, зачем он напечатал статью и в то же время не делает и шага, чтобы помочь мне в работе? Зачем?!

— Торопишься. Дай папе привыкнуть к мысли, что приходится признать твою гипотезу. А ты хочешь все сразу. Он тоже человек. Спать, спать…

— Ты все знаешь, Ипп, ты все понимаешь. Ты такой мудрый. Ох, черт, как тебе легко жить на свете.

— Нельзя же так напиваться на двести грамм. Это некрасиво.

Вадим повернулся лицом к стене. На обоях выплывали темные разводы в сумерках комнаты. Словно силуэты мышей. Мыши проплывали строгими колоннами. И Вадим не мог сообразить — сон это или галлюцинация. Он провел ладонью по лицу. Мышиные колонны приняли очертания какой-то знакомой фигуры… Вадим раскрыл глаза — видение не исчезло. Он повернулся на другой бок. Пролежал несколько минут. Ему вдруг показалось, что и он принадлежит к этой колонне. И у него вырос хвост. А вокруг вращается мышиный хоровод.

Вадим откинулся на спину. Он расслабил тело и свесил руки с кровати.

Когда-то Киреев сам предлагал включить его работу в план. Но Вадим отказался. Он не был уверен в успехе. Непростительная глупость. Мало разрабатывают тем, будучи неуверенными в успехе… Кокетничал, болван… И доигрался. Упустил момент.

А может быть, обратиться к Ковалевскому?! Непосредственно к Ковалевскому, минуя Киреева. Вадим знал, что и это игра. Он никуда и ни к кому не обратится. Во-первых, Ковалевский может подумать, что причина всему честолюбие.

Во-вторых… Что во-вторых? Вадим не знал точно, что «во-вторых». Но это было настолько важно, настолько неподвластно его воле, что он не мог объяснить. Тут было все — и его личное отношение к теме исследования, и уважение к Кирееву как к ученому. Он любил Киреева. Он привык к нему. Он не мог его предать… Это называется предательством? Ведь Киреев сам признал его работу. Этой теме отдано столько лет. С четвертого курса университета. И главное, осталось так немного…

Вадим зажмурился.

Колонны мышей спутались, перемешались, проплывая в радужных искристых ореолах. Как изображения на иконах. Но ни одна из этих серых тварей не нарушила конфигурацию колонны, так напоминающую очертаниями… Ах, вот кого! Киреева! Чепуха какая-то…

Вадим подобрал руки и смиренно вытянул их вдоль кровати. Укрыться бы с головой и надышать в подушку тепла. И думать… хотя бы о девушке с прекрасными волосами. Эта глупая история на бульваре. Ну да ладно… Он вспомнил Ирину. А ведь она ревнует его к Ипполиту. Смешная… А вообще-то в ее рассуждениях есть логика. Почему Ипполит всегда так горячо защищает его гипотезу? Ведь если удастся ее доказать, то не только работа Киреева по Венере, но и диссертация Ипполита окажется пройденным этапом. Однако Киреев перешагнул через это, так почему Ипполит не может поступить, как Киреев? Однажды Ирина сказала: «Обезвредить признанием. Сбить с панталыку…»

Вадим придержал дыхание, прислушался.

Ипполит дышал ровно. Его не тревожили сны.

В простенке между окнами висели часы. И казалось, что секунды, словно маленькие человечки, выскакивают из часов, и маятник ловким пинком загоняет их то в шкаф, то в окно… Маятник отщелкивал цифры 5–32–64. Номер телефона Вероники.

Двадцать минут восьмого. Ипполита уже не было. Вадим решил еще немного полежать, а затем отправиться в библиотеку. Он раскрыл тетрадь Савицкого. Интересно, что бы сказали графологи о характере человека, обладавшего таким мелким кривым почерком? Неуживчивый, склонный к подозрениям. Но способный, очень способный человек…

Вадим вспомнил темы, которые Савицкий так и не заканчивал, остывая к ним, теряя интерес. Их завершали другие. Дорабатывали. Защищали по ним диссертации. Вадим понимал Савицкого, это не чудачество. Просто наступал момент, когда работа становилась неинтересной, ясной. Какой-то необъяснимый поворот, и все. Так, наверно, работают хирурги, когда, совершив операцию, отходят от стола, предоставляя помощникам накладывать швы…

Вадим положил в карман спички, взял чайник и пошел на кухню. Расположенная в углу кухня была пробита солнечным светом. Из окна в окно. Тетя Женя мыла раковину. Она только что очистила плиту от жирных пятен в надежде, что сдаст дежурство без всяких придирок. Заметив в руках Вадима чайник, а не сковородку, она успокоилась и отодвинулась.

Вадим набрал воду и разжег конфорку.

Он, кажется, не поздоровался с тетей Женей.

— Противно, когда много солнца, — произнес Вадим.

— Все противно, когда много.

— А любовь? — усмехнулся Вадим.

— Любви не бывает много. — Тетя Женя расправила тряпку на радиаторе.

Вадим удивленно посмотрел на худенькую старушку. Категоричность ответа его озадачила и рассмешила.

— А вы, Евгения Михайловна, эксперт?

Все знали, что тетя Женя когда-то жила за границей. Ее муж, астроном, стажировался на математических курсах и спился. Вернувшись в Россию, он скоро умер, а тетя Женя так и осталась в обсерватории. К старости она надумала пойти работать вахтером. Семьи у нее не было, и гостиничная сутолока вполне ее устраивала.

— Кстати, передайте Ипполиту, что выход на балкон — не лучший выход из положения, — произнесла тетя Жена, оглядывая кухню.

«Удачно скаламбурила», — подумал Вадим и сделал вид, что ничего не понял. Тетя Женя не обратила на эту уловку внимания и добавила, что заявит коменданту и Ипполиту влетит «по первое число». И добавила, что она не ханжа, она в свое время бывала в Сохо, [1]с мужем конечно, да откуда Вадиму знать о Сохо, но ее возмущают вытоптанные у балкона цветочные клумбы. Кстати, она знает ту, что провела вечер у Ипполита, а их конспирация лишь вызывает смех, да-да, смех. А клумбу жаль! И пусть Вадим не делает вид, будто не имеет понятия, о чем речь…

Тетя Женя вышла.

Вадим выключил газ. Пар обессилено стелился, нехотя отделяясь от помятого горлышка. Вадим решил позвонить до завтрака. В самом деле, какая разница — до или после. Главное, прекратится эта глупая борьба с самим собой. К тому же тетя Женя занята своими делами и не сидит у телефона.

1

Сохо — увеселительный квартал Лондона.