Бриллиант в наследство

Никогда он не уносил с собой воспоминание о женщине, но ему и не хотелось прогонять образ Кортни Слейд был полон решимости отыскать пирата, убившего ее отца, не важно, причастен к этому Морленд или нет, и вонзить кинжал ему в сердце, чтобы вернуть ей утерянный покой.

Ну что ж, заключил Слейд, крепче сжимая поводья, только что он перечислил слишком много из того, что было ему несвойственно. Будучи реалистом, он заставил себя признать правду: Кортни Джонсон не только глубоко трогала его, но всего за несколько дней, а может, и с самого начала, пробудила в нем такие чувства, о существовании которых он и не подозревал.

Смешно, что он собирается столько сделать ради нее, а не ради собственного блага.

Ведь Слейд и вправду всю жизнь был одиночкой, начиная от учебы в Итоне и кончая Оксфордом. Он не имел ни малейшего представления, какая часть этой особенности его характера унаследована, а какая явилась результатом известного проклятия. Но судьба распорядилась так, что с самого детства ему приходилось полагаться только на себя. Смерть родителей усилила эту независимость и внутреннюю стойкость, но он больше не мог жить только для себя. Он был нужен Авроре, на него как на графа Пембурна легла огромная ответственность. И он исполнился решимости, несмотря на невосполнимые потери, виновниками которых оказались те, кто охотился за черным бриллиантом, сохранить свою независимость как эмоциональную, так и материальную.

В тот день, когда Слейд обнаружил тела своих родителей, он поклялся, что это последнее поколение Хантли, пострадавшее от ненависти и жадности, порожденных воровством их предка, что это последняя капля крови, пролитая в семье Хантли. Слейд дал себе клятву, что их род умрет вместе с ним.

Это будет не так сложно осуществить. Они с Авророй являлись последними представителями рода Хантли. Аврора выйдет замуж, уж он позаботится об этом, и ее дети будут носить имя ее мужа. И тогда, если Слейд умрет, не оставив жены или детей, то хотя потомки Авроры и унаследуют имение Пембурн, и проклятие рода Хантли уже не коснется их.

Если Слейд умрет, не оставив жены или детей.

Таким образом, главной заботой для Слейда стало изгнание любой мысли о женитьбе и ребенке. И он стойко выполнял задуманное: не менял своего решения, постоянно держал себя в руках и выбирал временных любовниц, которые так же, как и он, стремились избежать зачатия.

Вряд ли такое подойдет Кортни.

Нет, женщина, подобная Кортни, должна иметь любящего мужа, полный дом детей и бесконечную череду светлых дней. Ничего этого Слейд предложить не мог. Так что ей не было места в его жизни, несмотря на притягательность и красоту. И раз она слишком неопытна, чтобы понять это, значит, он должен оградить ее. Снова спасти Кортни, но на этот раз от самого себя.

Крепко стиснув зубы, Слейд направил лошадей к Ньютонскому аббатству, на встречу с графом Морлендом, которая могла хоть что-то прояснить.

Пробило только десять часов, когда Слейд свернул на дорогу, ведущую в имение Морленда.

Он мрачно размышлял над тактикой их беседы, учитывая те сведения о графе, что удалось собрать из разговоров.

Сведения оказались просто поразительными.

Граф Морленд, судя по всему, сильно изменился за последние несколько месяцев. Но перемены коснулись не его финансового положения, а поведения. По словам двух местных торговцев и хозяина гостиницы, Морленд несколько раз выезжал из имения, используя гостиницу для деловых! встреч. По описанию партнеров Морленда Слейд понял, что это видный банкир из Девоншира и уважаемый адвокат.

Похоже, граф был совершенно трезв и смог провести эти встречи. Дальнейшие расспросы ничего не прояснили: и банкир, и адвокат следовали профессиональной этике. Слейду удалось только выяснить, что Морленд пытается восстановить свои позиции в деловых кругах.

Но гораздо важнее было выяснить, что вызвало такие неожиданные и резкие перемены. И Слейд намеревался это разузнать.

Кривая улыбка появилась у него на губах, когда он проехал через железные ворота Морленда и направился к возвышавшемуся впереди одинокому мрачному зданию. Сначала нужно попасть внутрь, миновать прислугу и добраться до графа. Излишне напоминать, что его отнюдь не ждал теплый прием. Это предположение подтвердилось через пять минут после того, как курносый дворецкий открыл дверь на его стук.

— Что вам угодно? — спросил он, и по его спокойному тону Слейд понял, что тот не имеет ни малейшего представления, кто перед ним. Да и откуда ему знать. Слейд никогда раньше не появлялся на пороге дома Морленда.

— Добрый день, — также спокойно ответил он. — Будьте любезны известить его светлость, что граф Пембурн хочет его видеть.

Дворецкий кивнул, но тут же кровь отхлынула от его лица, и он заикаясь переспросил:

— К-как вы сказали?..

— Я именно так и сказал. Теперь, когда вы убедились, что я действительно Слейд Хантли, пойдите и передайте Морленду, что я здесь и не собираюсь уходить, пока мы не поговорим.

Дворецкий с трудом собрался с духом:

— Его светлости нет.

— «Нет» означает, что его светлости нет дома? Или «нет», потому что он пьян?

Дворецкий фыркнул:

— Нет дома, милорд.

— Прекрасно. Тогда я его подожду.

— Но это может занять несколько часов.

— Я не спешу. — С этими словами Слейд снял редингот и вручил его изумленному дворецкому. — Го этому коридору можно пройти к библиотеке? — спросил он, направляясь вперед. — Я скоротаю время за чтением.

— Но, лорд Пембурн, вы не можете…

— Таер, чья это коляска у входа? — Раздавшийся возле парадной двери голос заставил их оглянуться. Они увидели, как Лоуренс Бенкрофт остановился у входа. — Я никого не жду.

— Но кое-кто ждет тебя, — странно спокойным тоном ответил Слейд.

Голова Морленда дернулась вперед, как у волка, почуявшего опасность, он прищурился и уставился на гостя.

— Пембурн.

— Похоже, ты совершенно трезв, раз узнал меня. Это впечатляет, учитывая, что мы не виделись… постой-ка, сколько лет прошло с тех пор, как ты заперся здесь наедине с бутылкой? Восемь? Или девять? Кажется, девять, это произошло через год после смерти моих родителей.

— Что, черт возьми, понадобилось тебе в моем доме? — Морленд буквально сорвал с себя редингот и швырнул на руки Таера, а затем сердито направился к Слейду. — Убирайся. Иначе я выкину тебя вон.

— Нет, Морленд. Тебе чертовски хорошо известно, почему я здесь. И ты не рискнешь вышвырнуть меня, пока не услышишь, что я скажу, и не оценишь, какие доказательства твоей вины у меня имеются. Так что прекращай свое героическое представление и давай перейдем к делу. Мы можем поговорить наедине в библиотеке? Или ты хочешь, чтобы я высказал свои обвинения перед твоими слугами? Выбирай.

Морленд глубоко вздохнул и, прищурившись, посмотрел на Слейда, размышляя над тем, что тот сказал и что еще подразумевал.

— Ты нисколько не изменился, Пембурн. Все так же груб, как и раньше. Ну хорошо. В отличие от членов твоей семьи я не такое чудовище. Хотя понятия не имею, о чем ты говоришь и почему считаешь, что я должен знать о цели твоего визита. — Он бросил быстрый взгляд на Таера: — Мы с графом будем в библиотеке. Никаких напитков не надо. Постучи в дверь ровно через десять минут. Приведи с собой троих или четверых слуг, на случай если лорда Пембурна будет трудно убедить покинуть мой дом. Так или иначе его нужно будет проводить из имения ровно через десять минут.

— Хорошо, милорд. — Таер засуетился, как мышь, которой удалось ускользнуть из ловушки.

Морленд молча показал дорогу в библиотеку, затем плотно закрыл за собой дверь и, достав часы, мельком взглянул на них.

— У тебя мало времени. Так что говори поскорее, чего ты хочешь? — Морленд окинул Слейда ледяным, но спокойным взглядом.

Слейд облокотился о каминную полку и отвел взгляд в сторону, чтобы успокоиться. Он не ожидал, что после стольких лет встреча лицом к лицу с Лоуренсом Бенкрофтом вызовет в нем такой приступ ярости. Словно и не было этих десяти лет. Мысленно он снова очутился в Пембурне, обнаружив на полу безжизненные тела своих родителей, слушая монотонные голоса властей, когда они пришли к заключению, что это было дело рук грабителя. Но ярче всего Хантли помнил, как его взбесило мрачное выражение лица Морленда, когда Слейд ворвался в клуб и публично обвинил его, или, вернее, его ныне покойного отца, в совершении преступления. Руки у Морленда так тряслись, что он пролил вино на полированный пол, невнятно бормоча какие-то оправдания, но Слейд не слушал его.