Страница 29 из 54
Точка присела на задок и по-кошачьи обвилась хвостом. Некогда тоненький, как елочная свечка, хвостик уже оформился в упругий, с бахромой хвостец…
— Бура бах, Ильяс-бала, — проговорил Сеид на своем языке, привлекая внимание чайханщика. — Помнишь, приходил старик менять американские деньги на наши талоны, как ты тогда выразился?
— Конечно, помню, мюаллим Сеид! — обрадовался Илюша. — Его собачка еще перевернула миску с хаши… Как не помнить!
Илюша вгляделся в Точку. Разве можно забыть? У какой еще собачки были такие плачущие глаза?
— А где старик? — огляделся Илюша. — Может, ходит по базару? А собачка вырвалась за хаши?
— Тогда почему на ней нет поводка? — вопросил проницательный Сеид и наклонился к собачке. — Где твой хозяин, дорогая?
Подобного обращения Точка не слышала даже от сентиментального Нюмы, не говоря уж о суровом Самвеле…
Точка прижала уши и признательно шлепнула хвостцом по асфальту чайной.
— Хаши хочет, — вздохнул Илюша. — Что у меня, хашная? Могу дать крылышко цыпленка.
— Цыпленка маленьким собакам нельзя, могут поперхнуться, — проговорил Сеид.
— Тогда пусть идет домой, — решил Илюша. — Иди домой, собачка!
Точка поднялась, сделала несколько шагов и вновь уселась, с укором глядя на чайханщика и менялу.
— Жалко, эстонцы уехали, у них для собачки что-нибудь бы нашлось, — посетовал Илюша.
— Эстонцам сейчас не до этого, — кивнул Сеид. — Утром радио слушал… Хотят к Европе уйти. Облаву на своих коммунистов устраивают… Горбачев уже руки опустил, не знает, что делать…
— Не хотел бы я быть на его месте, — проговорил Илюша. — Какой он президент! Вся страна, расползается, как тесто между пальцами. Был бы Сталин…
И они заговорили о политике, то и дело вспоминая какого-то Сталина. Точка в политику не вмешивалась. Помнится, большой черный пес пытался выяснить ее мнение о текущей политике в связи с заколоченным мясным ларем. Рассказал, как народ, под горячую руку, прогнал его с площади у Мариинского дворца. Тогда Точка поддержала мнение народа — не собачье дело, эта политика. Когда где-либо обсуждается политика, надо молчать и не тявкать…
И сейчас она выжидала, глядя плачущими глазами на чайханщика и менялу.
Неожиданно Илюша прервал разговор и посмотрел куда-то вдоль рядов рынка.
— «Шестерки» идут, выручку снимать, — предупредил он менялу. — Идите к себе, мюаллим Сеид, пусть видят, как вы горите на работе.
— Успею. Пока они обойдут всех клиентов, успею. — Меняла поднялся и направился к бывшему киоску «Союзпечать». — А кто там сегодня? Разглядел?
— По-моему, этот крохобор Толян с пацанами, — ответил Илюша.
Сеид убрал с окошка картонку «Абед» и скрылся за дверью киоска. А Илюша зашел в подсобку, но вскоре вернулся с миской, наполненной какой-то кашей.
— Жри! — проговорил он без злости и поставил миску перед Точкой. — Сама разберись, что здесь.
Точка опустила нос в миску. Дух от содержимого миски шел аппетитный, мясной, только вид был не вполне презентабельный. Чего только не намешано! И рис, и греча, и картошка. Особенно выделялся жареный лук… Только вот мяса нет. Видно, мясо выбрали, а дух еще держался…
Точка раздумчиво водила носом по поверхности варева, брезгливо щупая язычком…
— На нее смотри! — удивился Илюша. — Моя собака вместе с миской бы слопала, а эта…
— Что случилось, Илюша? Что ты нервничаешь?!
Точка услышала со стороны грубый мужской голос.
— А-а-а… Толян?! — заискивающе вопросил Илюша, словно появление мужчины было неожиданным. — Вот, понимаешь, не жрет, собака. Я жру, а она не жрет.
— Вы у нас многое чего жрете, что наши собаки не жрут! Да, пацаны? — обратился грубый голос к тем, кто, видимо, остановился поодаль.
И те одобрительно гмыкнули в ответ…
— Зачем так говоришь, друг? — не стерпел Илюша. — По-моему, мы вас не обижаем.
— Ладно, не сердись, — благодушно обронил грубый голос. — Сеид на месте?
— На месте, — буркнул Илюша.
Точка подняла голову от миски и испуганно замерла. Она увидела здоровенного мордатого типа в распахнутой кожаной куртке. Маленькие глаза под черными прямыми бровями, казалось, пытаются спрятаться за тяжелую плюху носа. Лишь пухлые, словно с другого лица, детские губы как-то смягчали бандитскую образину… Конечно, это был он! Тот самый тип, которого своим лбом припечатал Самвел у скупки на Большой Разночинной. Только тогда он был в дубленке… «Вот так встреча! — подумала Точка и оглядела стоящих поодаль двоих таких же мордоворотов. — Надо поскорее сматываться…»
— Слушай, Илюша, откуда у тебя эта собака? — спросил Толян, и у него что-то шевельнулось в башке.
— Приходил тут один старик к Сеиду. Деньги менял. Его собака, — неохотно ответил Илюша. — А сегодня сама прибежала. С поводка сорвалась.
— Где-то я ее видел. Такая морда, как будто плачет, под глазами слезы, — Толян шагнул к собачке и нагнулся, выпятив широкий зад. — А как ее зовут?
— Откуда я знаю? — Илюша с удивлением оглядел Толяна. — Кажется, старик ее назвал Дочка. А что?
Точка прижала голову к земле и попятилась, свалив на сторону хвост.
— Дочка, Дочка, — Толян опустил руку и помусолил пальцы, подманивая собачку. — Ее хозяин ничего не говорил про скупку на Большой Разночинной? Так, между делом.
— Нет. Я бы запомнил… Это скупка под вашими ребятами, я знаю, — ответил Илюша. — Нет, не говорил. Поменял деньги, ушел.
Толян ниже опустил руку и зонтиком расправил ладонь над головой собачки.
Точка оскалила зубы и рычала, продолжая пятиться к выходу.
— Смотри, Толян, цапнет, — предостерег один из дружбанов, рыжий парень. — На кой хрен тебе эта дворняга?
— Не твое дело! — бросил Толян. — Выход подстрахуйте!
«Во, попала! — испуганно думала Точка, щеря в прахе зубы. — Он же одной лапой меня порешит из-за Самвелки».
— Слушай, я такого пса тебе доставлю, любого разорвет, — не унимался рыжий дружбан. — Зачем тебе эта шавка?
— У меня счет к ее хозяевам. Пусть, паскуды, хоть так помучаются, — ответил Толян. — Будет жить у меня, красавица.
— Смотри, Толян, дети пойдут, — хохотнул рыжий.
Точка вскочила на лапы и с отчаянным лаем метнулась в сторону. Укрыться было негде, вокруг только худосочные ножки столиков и стульев. А в дверях заходились смехом дружбаны Толяна. Точка прижалась спиной к стене, вертела головой и уже не лаяла, а жалостливо скулила…
Толян продел руки под передние ее лапы и приподнял, обнажая розовый животик.
— Это ж надо, — удивился Толян. — Описалась сучка.
— От тебя, со страху, и насрать могла, — проговорил рыжий дружбан.
— Запросто! — поддержал второй дружбан.
— Ты, Вован, снеси Дочку в машину, а я тут возьму выручку и приду, — Толян протянул собачку рыжему напарнику и направился к киоску.
— Сердце-то, сердце как бьется. Чистый пулемет, — испуганно проговорил Вован, прижимая собачку к себе. — Еще помрет…
— Я-те помру, — Толян пригрозил кулаком Вовану и скрылся у менялы.
День, когда пропала Точка, Нюма обвел в календаре красным карандашом.
После бессонных ночей и дневных хождений но ближним и дальним дворам, после многочисленных опросов знакомых и незнакомых, Нюма и Самвел окончательно пали духом…
И сегодня, на кухне, стоя по разные стороны от невидимой полосы, разделяющей «Восток» и «Запад», они готовили еду и устало переговаривались.
— Я говорил тебе: надо ее приучать к самостоятельности, — вздохнул Самвел, надо было отпускать гулять без поводка. А ты? «Маленькая еще, пусть дома сидит!»
— Вали на меня, вали, — горестно ответил Нюма, — еще про замок вспомни.
— И вспомню, — подхватил Самвел. — Каждый раз, когда выхожу, час с замком договариваюсь…
— Не знаю, я уже привык, — отбивался Нюма. — Поставить новый замок, такая же проблема, как зашить штаны.
— Ара, хватит намекать на власть, надоело. Скажи этой жопастой Гале. Дворники все могут устроить…