Огонь в ночи

– А я ведь вам сейчас этот договорчик и подписать могу, даже аванс переслать. Только пообещайте мне, Анна Сергеевна, что главный инженер ваш прибудет ко мне на этой неделе для согласования технического задания. Не Дубов, а именно главный инженер ваш. И вообще, пообещайте мне, что Дубов на наш завод больше не сунется, ни ногой.

– Надеетесь техническое задание перекроить? Да уж! Легче пообещать, что с работы уволюсь, когда замуж выйду. Убьет меня Дубов и будет, наверное, прав. По рукам!

Панкратьева протянула Воронину руку, и тот что есть силы тряхнул ее.

– По рукам! А вы все, товарищи большие начальники, свидетелями будете! – торжественно объявил он главному инженеру завода и начальнику установки.

Это событие также спрыснули коньяком, и счастливая Панкратьева, подхватив все добытые с таким трудом документы, кинулась в бухгалтерию. Хорошо, на всякий случай перед отъездом инвойс на аванс по новому договору нарисовала. Решила – чем черт не шутит, а вдруг и правда повезет и случится тот самый великий русский авось!

Однако повезло ей или нет – было неясно. Впереди предстоял еще разбор полетов с Дубовым. Необходимо было убедить того сбавить обороты, засунуть свои амбиции куда подальше, на завод не ездить, а просто радоваться реальным валютным поступлениям. А там поглядим. Больших переделок в техническом задании она не ожидала, но уж больно Воронин легко с ее авантюрным предложением согласился. Наверное, задумал чего-то. А хоть бы и так! Ведь действительно, не все ли равно, за реализацию какого технологического процесса получать деньги. Процессы все известные, продукты тоже. Может, Дубов и правда где-то просчитался, и производительность можно большую получить, если другим путем пойти. В любом случае в подписанном сегодня Панкратьевой договоре черным по белому прописан процесс и установка, которую надо реконструировать. И это никаким техническим заданием не исправить. Только объемы входящих и выходящих продуктов. Господи, спаси и помилуй!

В бухгалтерии Панкратьеву уже ждали. Удивительно, как быстро в огромном коллективе разносятся слухи. Тимофеевна взяла у Панкратьевой документы и счастливо захихикала:

– Есть Бог на свете! Хоть кто-то нашему нос утер!

– Неизвестно еще, кто кому и чего утер, – ответила Панкратьева. – Он у вас точно не дурак, только шибко нервный.

– Это не нервный называется, а бешеный. Деньги тебе, Анна Сергеевна, все прям сегодня отправим. Прилетишь, а они уже и на счете будут, можешь смело сразу тратить.

– Ага, главное, чтоб начальник мой Дубов мне за это голову не оторвал.

– На твоего Дубова, как погляжу, не угодишь.

– И не говорите, очень уж он на вашего похож. Ваш меня чуть не съел, еле отбилась, домой приеду, а там уже Дубов сидит, зубами клацает, – захихикала Панкратьева, выуживая из своего безразмерного портфеля плоскую коробочку с дорогими духами. – Это вам, пустячок, вы прошлый раз моими интересовались, так я вам купила.

Тимофеевна завращала глазами:

– Ты что, Анечка, зачем?

– Берите, берите, это ж не взятка какая-нибудь. Это просто от женщины другой женщине маленький такой презент в знак женской солидарности. Секретное оружие. Я еще и Лидочке такие привезла. Пусть теперь вокруг начальника вашего моими духами пахнет. Это стратегия такая у меня. В следующий раз приеду, а он и не заметит, решит, что все вокруг свои. Тут я его и подкузьмлю как-нибудь. Как – еще не решила.

– Подкузьми, подкузьми обязательно. Будет тебе за это от нашего коллектива большой поклон, – захихикала Тимофеевна, пряча духи в ящик стола.

Воронин

Воронин Геннадий Иванович родился и вырос в Уфе. Мать работала начальником лаборатории крупнейшего нефтеперерабатывающего завода, отец трудился там же в должности начальника смены, поэтому в выборе будущей профессии мальчика Гены никто не сомневался. После окончания школы Гену отправили в Москву учиться на нефтепереработчика в институте, который среди нефтяников именовался просто «керосинка». «Керосинка» была главным вузом страны, кующим кадры для нефтяной отрасли. Родители Гены решили дать мальчику самое лучшее образование. Конечно, при поступлении Гену подстраховывали через материнские московские связи, но Гена и сам старался, и не только с легкостью поступил, но и окончил «керосинку» с красным дипломом. Правда, отец шутил, что хороший студент – это хороший инженер, а плохой студент – это главный инженер. Тем не менее, вернувшись в Уфу, Гена сделал карьеру и к сорока пяти годам стал именно главным инженером того завода, на котором раньше работали родители.

О должности директора не могло быть и речи. В кресле директора завода с незапамятных времен утвердился Соломон Израилевич Штольц. До начала перестройки его, правда, звали Семен Иванович, но это к вопросу карьеры Гены Воронина не имело никакого отношения. Гене Воронину казалось, что Соломон Израилевич был директором завода всегда и будет им вечно. Слабая надежда на его уход появилась, когда завод вошел в состав крупнейшей в стране нефтяной компании. Однако авторитет и могущество Штольца были настолько велики, что даже строгий пенсионный закон компании, согласно которому весь топ-менеджмент безоговорочно отправлялся на пенсию по достижении 65 лет, в отношении Штольца был бессилен. По возрасту Соломон Израилевич уже устремился к семидесяти, но выглядел при этом чуть-чуть постарше пятидесятилетнего Гены Воронина. Воронин прозвал своего начальника Кощеем Бессмертным, смирился с карьерным потолком и направил свою энергию на науку. Он защитил все в той же «керосинке» сначала кандидатскую, а потом и докторскую диссертацию и вовсю применял свои знания на родном заводе. Штольц был очень доволен своим главным инженером, и всем казалось, что эта парочка (Штольц и Воронин) будет руководить заводом вечно.

Однако внезапно идиллия закончилась. Воронину из компании поступило предложение возглавить один из зарубежных заводов. Завод был гораздо крупнее родного уфимского и находился в непосредственной близости от столицы бывшего социалистического государства. Столица эта по праву считалась одним из красивейших городов Европы. Директор завода в строгом соответствии с пенсионным законом компании был с почетом отправлен на заслуженный отдых, и Воронину предлагалось занять его место. О таком предложении можно было только мечтать. Мать Гены Воронина считала, что случилось чудо и Бог наконец услышал ее молитвы. Однако Лиза, жена Геннадия Ивановича, ехать в Европу наотрез отказалась. Дочка заканчивала школу, ей надо было поступать в университет. Все в ту же «керосинку», которая стала теперь не просто университетом, а целой академией и постепенно превратилась в учебное заведение для детей топ-менеджмента нефтяной и газовой отраслей. Более того, Лиза была очень недовольна тем, что Воронин при таком важном событии в жизни дочки будет отсутствовать, шляясь по Европам. Она так и сказала – «шляясь по Европам», как будто он на увеселительную прогулку собирался.

– Лиза! Ты чего? Это же я счастливый лотерейный билет вытянул! Во-первых, это должность директора, о которой я мечтал, и не в Уфе, а в Европе. Там даже такая же должность, как у меня сейчас, расценивается как повышение. Люди, чтоб в Европу попасть, насмерть бьются. Во-вторых, там совсем другие деньги. И зарплата гораздо выше, даже больше, чем у нашего Штольца, да плюс к тому суточные, квартирные, представительские и подъемные! И в-третьих, оттуда только два пути – либо на пенсию, либо в Москву на повышение.

– Мне и в Уфе хорошо! – отрезала Лиза, хлопнув дверью.

К его отъезду они все-таки помирились, и Лиза пообещала, что вместе с дочкой навестит его в ближайшие школьные каникулы.

Завод Воронину понравился. Кое-что, конечно, необходимо было подремонтировать, модернизировать, реконструировать, а где-то даже и построить, однако в целом завод был хорош и полностью соответствовал давнишним мечтам Воронина о возглавляемом им предприятии. Топ-менеджмент целиком был набран из соотечественников, местное население трудилось в среднем звене и ниже. Правда, охрана и служба безопасности тоже целиком состояла из русских. Персонал был набран с разных заводов, некоторых Воронин знал по совещаниям в Москве и по учебе в «керосинке». Многие уже освоили местный язык, что было не так уж и сложно, все-таки братья-славяне кругом и корни у языков схожие. Кроме того, за время, прожитое под руководством прежнего директора, коллектив уже сложился и оброс своими привычками, историями и негласными правилами. Встретили Воронина хорошо, поселили в президентском номере пятизвездочного отеля в центре столицы. В номере были две спальни, гостиная и небольшой кабинет. Воронин подумал, что, когда Лиза приедет, ей в отеле должно понравиться. Как раз сама и квартиру подходящую подыщет. Того, что Лиза в ближайшее время не приедет, он даже не мог предположить.