Главное управление

Проводив Лену из аэропорта в отель, я вернулся на службу. И едва вошел в кабинет, затрезвонил внутренний телефон.

Из трубки, как перекипевшая кофейная жижа, поперла обильная начальственная матерщина Сливкина:

– Где тебя носит, тра-та-та!..

Не отрываясь от трубки, я лениво выпростался из пальто.

– Килограмм кокаина скоро возьмем, вот где, – сказал твердо. – Выявил лично, через иностранную агентуру, транснациональное преступное сообщество.

– О! – осеклась трубка. – Молодец… Всегда в тебя верил. – И укоротив тон, Сливкин произнес уже ласково, примирительно: – Зайди, дружок, у нас проблемы. Неохватного свойства.

В приемной толклась куча народа в ожидании милости начальственного рандеву, как на скучном рауте. Кто-то лениво обсуждал текущие дела по углам, кто-то заигрывал с секретаршей, а какой-то гражданский, затесавшийся по рекомендации свыше то ли с жалобой, то ли с деловым предложением, склонив голову искривленно, тупо рассматривал столь модный нынче в начальственных приемных аквариум с живописным рыбно-суповым набором.

Я без стеснений, не оглядываясь на присутствующих, нажал на латунную ручку, проходя в кабинет и чувствуя на спине завистливые взоры низших по рангу.

О, волшебное чувство избранности и почитания. Избранности среди убогих и почитания среди челяди.

Среди прочих в приемной толкался и глава фонда Абрикосов, чудесным образом отодвинувший своим жирным бедром новую кандидатуру на пост распорядителя наших внебюджетных средств и оставшийся, видимо, не без серьезной поддержки, на плаву в волнах своего порочного бизнеса.

Сливкин бодро поднялся мне навстречу. Осведомился, улыбнувшись широко, до мочек ушей:

– Народу в предбаннике много?

– У-у!

– Значит, дела идут! Ну, вот что… – Приобняв меня за плечи, повел в святая святых – комнату отдыха, где стояли кушетка, сервировочный стол в окружении пухлых кожаных кресел и телевизор.

Краем глаза я заметил пластиковую мусорную урну в углу со смятыми салфетками и поникшим на них презервативом.

Следом вспомнилась миловидная секретарша шефа.

Словно прочитав мои мысли, Сливкин торопливо усадил меня в кресло, спиною к урне, а затем, преодолев тучность свою в художественно-гимнастическом па, накрыл ее томом какого-то уголовного дела, до сего момента лежавшего на столике.

– Нагромождение несоответствий, – горестно начал он, озираясь по сторонам, словно отыскивая взором еще какую-либо сомнительную деталь обстановки. – Эти наши кредиторы из «Днепра» проявляют печалящую меня взволнованность. Очень активные долбоискатели. То есть у нас – утечка! – Он трагически всплеснул короткими тучными ручонками. – Показания твоего бомбодела плавно перетекли в русло врага. Я насчет номера машины их службы безопасности и вообще легенды по существу… Возникли сомнения по ее сути. Крепнет элемент возмущения. Идут поиски истины. Из диверсанта могут извлечь наши пагубные инициативы… Он где, кстати?

– В камере.

– Еще не повесился?

Пауза. Подчеркивающая двусмысленность вопроса и заодно определяющая его однозначность.

А вот таких глубин грехопадения я в Сливкине обнаружить не ожидал… Ну и сволочь!

– Я понял задачу…

– В общем, напряги наш воровской отдел, свяжись с личными мозговыми извилинами…

– У нас все отделы воровские, – сказал я, не утерпев в себе издевку. И тут же поправился: – В хорошем смысле этого прилагательного слова. – И не давая реакции начальника развиться в нежелательном патриотически-ведомственном направлении, продолжил: – Мы говорим о частностях. А глобальный вопрос таков: война с «Днепром» наплодит врагов. И при удобном случае они нам ответят. «Днепр» надо мирить с мэрией, пока они не помирились сами против нас.

Сливкин задумался. Глубоко, натужно. Аж глаза выкатил в пространство, как при потуге запора.

– И что предлагаешь? – молвил осторожно, через тугую свою хитрожопость.

– Предлагаю поручить эту комбинацию мне. А несчастный случай с подрывником только оголит наши позиции. Устранение симптомов не устраняет болезнь. Наоборот – усугубляет.

– А где же тогда крайний в центре? – прозорливо вопросил Сливкин.

– Главное, чтобы им не были вы, – сказал я. – Остальное – моя забота. А ваша – обозначить источник давления.

– Копает Рыжов, из министерства… Интенсивно. Как помесь крота с таджиком.

– Мотив работоспособности?

Тут я понял, что, невольно заразившись изысками лексики Сливкина, вскоре могу перещеголять в них шефа.

– Он долетел до середины «Днепра». Самой, так сказать, золотой речной середины.

– Вот и понятно. Разрешите идти?

– Ты справишься?

Сливкин спрашивал не зря, и не напрасное опасение крылось в его интонации: Рыжов был всего лишь начальником отдела, но к нему благоволил министр в силу едва ли не дружеских отношений, и даже всемогущий Иосифович не стал бы вмешиваться в интересы этого парня, заправлявшего отборной опричниной от экономики, прямо обеспечивающей нужды ментовских верхов.

Я знать не знал, с чем мне придется справляться, но понимал иное: орудием в устранении проблемы все равно выбран я, да и нет тут иных кандидатов, а потому, как ни юли в тупике, вход и выход один…

– Приложу все усердие. Включая его резервы.

– А с меня – именное оружие, – откликнулся Сливкин и полез в карман, будто наградной пистолет находился именно там и сейчас он был готов мне его со значением продемонстрировать.

Из кармана, однако, он извлек носовой платок, просморкался вдумчиво и выдавил наконец тяжело, с простудным надрывом:

– Плачевны наши дела, но перспективны по мере творческих реализаций…

И – уставился удивленно на том уголовного дела, прикрывающий грех в урне. Далее лицо его смягчилось пониманием уже забытой оплошности.

– Тьфу ты… – Обернулся ко мне, продолжил, как бы себя жалеючи: – Везде – проблемный материал. Торчит из всех углов. Какая-то западня… И еще десять мудаков в приемной. У каждого своя шкурная тема. Сил уже нету. Иссяк родник на народную жажду. Веришь?

– Нет.

– И правильно!

Из кабинета главы управления я вышел, коря себя за самонадеянные обещания, не подкрепленные ни одной рабочей идеей. Конечно, мне хотелось спасти жизнь незадачливого подрывника, отвести от него удар, не вешая лишнего греха на душу, но как теперь не подставить себя? Каким образом выйти на этого Рыжова? Что его связывает с «Днепром»? Хотя что – понятно. Банальные дензнаки. Ныне у нас жизнь простая, арифметического свойства, несмотря на ее кажущуюся сложность. Значит, надо искать подходы к Рыжову и пускаться в переговорный процесс… Или – попытаться его перевербовать. Но у всех вербовок три основных направления: шантаж, идейные соображения, материальная выгода. Шантаж отпадает, подладить идейный мотив под ситуацию – все равно что влезть с балалайкой в духовой оркестр, а меркантильный мотив подразумевает перекупку объекта. Это опять-таки – деньги. А «Капитал» их платить не станет, он платит нам за решение подобных проблем и расширять штат своей крыши за счет ее недееспособности не будет.

Сунулся в кабинет Акимова – заперто. Проходивший мимо опер обронил, что тот в убойном отделе. Я спустился на этаж ниже, но в просторном помещении, где обретались специалисты по расследованию заказных убийств, сидел лишь скособоченно, в уголке, словно нарочито отодвинувшись от письменного стола, худенький, молоденький паренек с сонно прикрытыми глазами. Мне неизвестный. Видимо, новый сотрудник.

– Где народ? – спросил я.

– Все на обеде… – Он откинулся затылком к стене и вновь сомкнул очи.

Вот наглец… Хотя бы поинтересовался, кто я таков. Поколение отморозков! И такие устраиваются в элитную милицейскую организацию! Каким образом, интересно?

Вчера ночью, когда я возвращался с Ольгой из гостей домой на своей машине, меня тормознули гаишники, я сунул им ксиву, и сопливый сержантик, ознакомившись с ее содержанием, высказался: «Прикольно…», равнодушно мне документик вернув.