Начало жизни

— Разбойники, раклы вы, — кричит бабка, — кто только вам спички дает! Будьте вы прокляты!

Ребята уже далеко, — они перебежали в другой конец двора и толпятся там, не зная, чем заняться.

Хозяйская бабка — это не иностранный солдат, убить она не может. Но Маша всё равно причислила ее к плохим. Она всем делает плохое. Сама не работает, а на работника и прислугу то и дело кричит: то постирала плохо, то слишком много съели — всё не так. Папа же говорил, что плохие — это кто не работает.

Сам папа работал и в будни и в праздники.

По воскресеньям он водил за город экскурсии студентов. Оттуда возвращался к вечеру с полными руками всякого добра. Однажды отец взял с собой Машу.

Трамвай довез их до конечной остановки, они вышли и двинулись к веселой роще. Там, в просветах между деревьями, виднелась красная черепица крыши двухэтажного здания. На веранду вышла женщина и поздоровалась с папой.

— Студенты на берегу у пруда, — сказала она. — А Машенька пусть погуляет здесь, возле веранды, тут песочек.

Папа ушел. Маша гуляла, рассматривала неизвестные ей растения — цветы, деревья. Женщина на веранде занималась хозяйством. Был жаркий день, солнце пекло голову.

— Идем, доченька, я уже свободен, — послышался голос отца. Он подошел к веранде, высокий, с маленькими колючими усами, в широкополой соломенной шляпе. Его окружала толпа студентов, многие несли сачки, пучки веток, букеты трав и цветов, банки с водой, в которых плавали водяные насекомые. Одна большая банка была доверху наполнена живыми лягушками и завязана сверху белой марлей.

Студенты попрощались и ушли. Маша пошла с отцом в парк к пруду. Отец достал перочинный ножик и нарезал целый ворох ивовых прутьев:

— Теперь я искупаюсь, а ты счищай с прутьев кору. Не со всех, половину зелеными оставь.

Маша занялась работой. Ей впервые доверили перочинный нож, предмет, о котором мечтали все мальчишки. Снимать кору было легко, перед девочкой росла горка белых гладеньких прутьев, терпко пахнувших свежим ивовым соком.

— Умница! — сказал отец, подходя к ней. Волосы у него были мокрые, он был бос, в одних парусиновых брюках. — Теперь смотри, как надо корзинки плести.

И вот из тоненьких, никчемных прутьев стала вырастать какая-то огромная, плетенка, поначалу даже не похожая на корзинку. Папа плел и плел, а узорные, зеленые с белым стенки странной корзины возвышались всё выше, как башня, и вот уже в корзинку могла бы поместиться сама Маша. Тогда отец остановился, сплел крышку — продолжение одной из стенок, и сказал:

— А теперь тебе сплетем. Маленькую.

Его пальцы двигались бесшумно и ловко, прутики сами загибались, куда нужно, а концы прятались где-то внутри. Папа работал, как фокусник.

— Кто тебя научил? — спросила Маша, восхищенно глядя на корзины.

— Твой дед научил. Ты его не знаешь, он умер.

— А кто он был?

— Фантазер, мечтатель. Всё придумывал такое, чего еще нет на свете… Твой дед садовник был, понимаешь? Цветы разводил, деревья. Только не ценили его, с дураками ему жить пришлось… Тебе не понять, ты еще маленькая. А корзины он плел еще не так! Его всякий прутик слушался.

Отец замолчал.

Старые ивы рассыпали над рекой свою мелкую серебряную листву. На вершинах могучих седых деревьев Маша заметила какие-то зеленые гроздья. Она видела в книжке такие ветки с яркими зелеными и красными палочками — там они росли в море и назывались кораллы.

— Папа, это кораллы? — спросила она неуверенно, показав на вершины деревьев, облепленные яркозелеными гроздьями.

— Кораллы в воде растут, в океане, а это просто паразиты, они сок тянут из деревьев, — ответил отец.

— Паразиты? А что это? Ягоды?

— Паразиты — это всё то, что живет за счет другого существа, питается чужой силой. Это вроде болячек на живом дереве, понимаешь? Они мерзкие, липкие, их противно трогать. А надо бы всех посбивать с дерева, тяжело ему.

Он помолчал.

— Паразиты — это дармоеды, понимаешь?

Маша посмотрела с ненавистью на зеленые гроздья.

— Сиди на берегу, сейчас я буду раков ловить.

Маша следила не без страха, как отец вытаскивал из-под береговых круч черных страшных раков с растопыренными клешнями. Он смеялся, позволял им схватить его за палец и учил Машу не бояться. Раков он кидал в высокую корзину. Они ворочались там, зловеще похрустывая своими твердыми глазами, но выбраться не могли.

Когда корзина была наполнена, отец заложил туда немного моху, закрыл крышкой и закрепил ее. Потом подцепил корзину ремнем, перекинул за спину, и они пошли домой.

Не доезжая одной остановки до дому, сошли. Здесь шумел базар.

Они смешались с разноголосой толпой, отец остановился и открыл корзину. Он ничего никому не сказал, Но люди подошли сразу — не так-то много съестного было в те дни на базаре.

С ним не торговались, и вскоре на дне корзинки остался последний десяток.

— А это себе оставим, — сказал отец, складывая в карман пачку бумажных денег и увязывая корзину.

За его спиной заговорили. Отец слышал, но не оборачивался.

— Доцент университета, как простой рыбак! Боже мой! Вот чего ваши самостийники добились:

Уходя, отец оглянулся на Машу. Она слышала. Она силилась понять.

— Никакой работы стыдиться не надо, — сказал он ей несколько виновато. К счастью, дочка молчала и ничего не спрашивала.

Глава пятая

Снова весна, и снова — красные флаги! За окном — капе́ль, солнце сияет в небе, снег тает, всё радуется — в Харькове снова советская власть!

Маша сидит на подоконнике. Перед нею — глиняная мисочка с поджаренными тыквенными семечками. Няня только что вынула их из духовки и они поют, как остывающие уголья. Стоит только прислушаться, нагнуться к мисочке — и сразу услышишь: поют!

За окном на улице появляются люди — манифестация. Несут красные флаги, весело кричат, поют песни.

Тыквенные семечки вмиг забыты:

— Можно мне на улицу?

— Сама ж башмаки промочила, еще не высохли. Сиди дома.

А хочется туда, вместе со всеми бы сейчас идти. И какое-нибудь маленькое красное знамя нести в руках. А впрочем — красная ленточка есть…

Она берет красную ленточку, встает на подоконник, открывает форточку. Ленту, она наполовину высовывает из окна, — это привет им всем. Какие-то две девушки заметили, помахали ей рукой… Хорошо! Будто и она вместе со всеми.

Хозяин не радуется советской власти, это все заметили. Славка объяснил: хозяин боится охраны труда. Вот придет охрана труда, увидит, что у хозяина прислуга и работник, — и придется платить много денег.

— А какая это охрана труда? — спрашивает Маша.

— Какая… Вот придет и увидишь, какая. Обыкновенная, — смущенно отвечает Славка.

В один из дней дети, играя во дворе, замечают, что у хозяев переполох. Хозяйка мечется, хозяин басит о чем-то, двери раскрыты. И вдруг Славка говорит:

— Смотрите все на чердак! Видите, юбка синяя с цветами мелькает? Это ихняя прислуга прячется от охраны труда. Хозяин ей приказал.

Все смеются: и верно! Прислуга забралась на чердак, из слухового окна ее видно.

А во двор входит мелкими шажками стриженая девушка в красном платочке. Лицо строгое, в руке тетрадочка. Так вот она какая, Охрана Труда! Наконец-то увидели. Не страшная совсем.

А хозяин боится, рассыпается мелким бесом перед девушкой в красном платочке. Ведет ее к себе, на второй этаж.

— Ох, и врать он ей будет! — говорит Славка.