Идеальный любовник

Несколько юнцов Фитцжеральдов роем вились вокруг Шона, надеясь, что он сочтет их достаточно взрослыми, чтобы взять матросами на свои торговые суда. Женщины клана выходили замуж за Мерфи, Воганов и О'Бернсов, хотя их сыновья и дочери были известны как Фитцжеральды из Килдэра.

— Оставляю тебя в лоне твоей семьи, — спокойно заявил Шон. — Я должен объехать арендаторов мэйнутских ферм, так что сегодня вечером не жди меня раньше обеда.

Мэг немедленно взяла все па себя:

— Вы останетесь на ночь. Пойдем наверх, Фиона, и приготовим апартаменты хозяина.

Эмерелд встретилась взглядом с молодой стройной женщиной, тут же порозовевшей, как ирландская заря.

— Прошу прощения, но я не разобрала твоего имени.

— Я Нэн, — негромко ответила та.

Эмерелд она сразу понравилась. У нее было нежное лицо и негромкий голос. Она не выглядела такой щекастой, как большинство женщин Фитцжеральд.

— Покажешь мне замок? — попросила Эмерелд.

— С удовольствием, — шепнула Нэн и снова залилась краской.

— Только сначала ты посидишь и выпьешь стаканчик вина или ты предпочитаешь эль? — вмешалась Мэг.

— Эль, ну как же! Она должна попробовать моего розового ликера, — объявила Тиара, отодвигая остальных в сторону. — Нэн, ты угостишь гостью. — Тиара наклонилась пониже, чтобы поведать по секрету: — У нее нежные руки и чистые, а это лучшее, что можно сказать о моих придворных.

Пока Эмерелд потягивала восхитительный ликер, в котором явно чувствовалось кое-что покрепче, чем розы, она заметила, что все остальные помалкивали, когда говорила Тиара. Она взяла это себе на заметку, решив все обдумать позже. Когда Эмерелд протянула свой стакан, чтобы его снова наполнили, Тиара улыбнулась ей.

— Ты леди с тонким вкусом. Среди нас немного таких, кто хорошо воспитан и разборчив. — Кто-то шумно запротестовал. — Вот видишь? — невозмутимо спросила Тиара.

Когда Эмерелд покончила с напитком, Нэн отвела ее наверх в апартаменты хозяина, где Фиона застилала постель свежими белоснежными простынями. Судя по всему, здесь знали о высоких требованиях Шона.

— Я могу прислать Майкла, чтобы он разжег огонь, — предложила Фиона.

— Спасибо. Нет никакой спешки. Мы зажжем его, когда будем ложиться.

Когда они с Нэн остались наконец одни, Эмерелд отдала девушке письмо:

— Мой брат Джонни просил передать это тебе. Оно пришло только вчера.

Казалось, Нэн проглотила язык.

— Я знаю, что в прошлом месяце он заезжал сюда из Мита, чтобы побыть с тобой, но подозреваю, что Шон тоже знает о вашем свидании.

Нэн облегченно вздохнула:

— О, я так рада, что могу доверять вам. Я могу звать тебя Эмерелд?

— Разумеется. Я тоже рада, что могу доверять тебе. Мы с Джонни очень близки. Наш отец — ужасный человек. Особенно жестоко он обращался с Джонни, когда тот был ребенком. Ему нравилось наказывать его. Наша мать защищала нас от его гнева, но после того как она нас оставила, мы остались вдвоем.

— Твоя мама — это моя тетя Эмбер. Я никогда не знала ее. Она вышла замуж за твоего отца и уехала в Англию еще до моего рождения.

— Как я слышала, мама вышла за него, чтобы уехать из Мэйнута и из Ирландии, но по иронии судьбы она каждый день молилась о том, чтобы вернуться сюда. Я не думаю, что она когда-нибудь любила мужа, хотя и делала вид. Нэн, я прошу тебя — никогда не поступай так с Джонни. Прошу тебя, не притворяйся, что любишь его, ради того, чтобы он увез тебя отсюда.

— О, прошу тебя, Эмерелд, не думай так. Джонни не хочет увозить меня отсюда. Он хочет приехать и жить в Мэйнуте.

— А ты сможешь быть довольной и счастливой здесь?

— С Джонни я буду счастлива везде.

“Именно так я отношусь к Шону”, — подумала Эмерелд.

— Прочти письмо.

Чтобы оставить Нэн одну, она прошла в смежную ванную комнату вымыть лицо и руки.

Эмерелд считала великолепными комнаты Грейстоунса, но при виде огромной ванной Мэйнута она ахнула. Потолок и стены украшали зеркала, пол покрывал бледно-розовый мрамор. Высокая мраморная квадратная ванна и ведущие к ней ступеньки были тоже бледно-розовыми, как и ватерклозет.

— Это божественно, — воскликнула молодая женщина, — словно находишься в серединке розы.

Нэн подошла к двери, пряча драгоценное письмо за корсажем.

— Может быть, тебе больше хочется принять ванну, а не осматривать Мэйнут? Я могу вернуться попозже.

— Господи, нет! Я не хочу пользоваться этой роскошной ванной в одиночестве. Я лучше подожду, пока Шон освободится и присоединится ко мне.

Щеки Нэн запылали, и Эмерелд догадалась, что той оказалась внове такая близость между мужчиной и женщиной. В ее мыслях промелькнули фразы из письма брата: “Я ничего не могу с собой поделать… Я никогда еще не поступал так опрометчиво”. Эмерелд закрыла глаза и застонала про себя: “О Господи, Джонни, что же ты наделал?”

Глава 24

Просторная трапезная в Мэйнуте обустраивалась в старые времена, чтобы в ней удобно себя чувствовали вся семья и вооруженные солдаты. С главного стола на возвышении Эмерелд оглядела зал, представляя, как он выглядел в прошлые века. Большого воображения для этого не требовалось. Фитцжеральды не нанимали слуг, так как в доме с избытком хватало рук, готовых заняться работой, и обязанности распределялись между всеми членами семьи. Еду подавали самые младшие, лет десяти-двенадцати, похожие на пажей во время оно, с той лишь разницей, что среди них были и девочки.

У каждого за столом было свое место: мужчины сидели отдельно, а женщины разместились со своими младшими детьми. Один стол занимали пожилые дамы от семидесяти до восьмидесяти лет, и Эмерелд решила, что это, должно быть, сестры дедушки Шона.

Огромные дымящиеся куски говядины и ягнятины были принесены на резных деревянных досках, за ними последовали груды овощей на блюдах, буханки хлеба, чаши с соусом, тарелки с пудингом, подносы с фруктами и целые головки сыра. И только тут Эмерелд поняла, какое количество съестного поглощает каждый день клан Фитцжеральдов.

— Откуда вся эта еда? — спросила она у Шона.

— Мэйнут сам себя обеспечивает, — пояснил он. — У нас тысячи акров земли. Кроме лошадей, мы выращиваем крупный рогатый скот, овец и свиней. Картофельные поля, грядки с репой и капустой занимают целые мили, хотя капусту никогда не подают к столу, если я здесь, — подчеркнул О'Тул. Эмерелд впервые увидела его в роли графа, сидящего во главе стола на возвышении, хозяина всего окружающего их. Как обычно, Шон был одет в черное, наряд оживляли лишь безупречно чистые белоснежные воротник и манжеты. В эти дни Килдэр носил черную кожаную перчатку только на левой руке. Он никогда не снимал ее за дверями их спальни. Вместе с ними за главным столом сидели сестры его матери и их двоюродные сестры в соответствии с иерархией Мэйнута.

— Леди, мне необходимы ваш совет и ваша помощь. — Все внимательно слушали Шона. — Как вы знаете, Шеймус живет в надвратной башне. Ему все труднее пользоваться ногами. Пэдди Берк оказывает мне неоценимую помощь в руководстве корабельным бизнесом, но в настоящее время он превратился в сиделку. Вы можете помочь мне решить эту проблему?

Все женщины заговорили разом. Дискуссия затянулась, все разгорячились, обсуждение грозило обернуться ссорой. Эмерелд встревожилась, потом взглянула на Шона и увидела, что он подмигнул ей. Слушая, как женщины перечисляют недостатки Шеймуса О'Тула, она испугалась, что никто из них не предложит своих услуг. И для нее стало полной неожиданностью, когда они все вызвались помочь и пустились спорить, кто приступит к делу первой. Разговор зашел в тупик, потому что каждая из трех старших сестер — Мэг, Мэгги и Мэген — представила весомые доводы в пользу того, почему именно она должна поехать в Грейстоунс.

Тут Шон поднял руку повелителя, и они немедленно уступили ему.

— Я предлагаю вам ухаживать за ним по очереди. Скажем, по месяцу.

Леди согласились с его предложением.

— Но с кого начнем? — спросила Мэг.