Страница 24 из 81
- Опять война, - горько вздохнул Сохён, скривив лицо. - Не заросли маньчжурские раны на народном теле, истерзанном ещё японскими шрамами, а ты снова хочешь войны!
Ли Хо, сжав кулаки, отвечал:
- За свободу надо платить, брат!
Внезапно яркий свет озарил пространство комнаты, проникнув сквозь сёдзи, оклеенные рисовой бумагой раздвижные двери. Сохён вскочил на ноги, озираясь по сторонам.
- Успокойся, - широко улыбаясь, сказал младший брат. - Это зеркальный свет. Очень полезная штука.
Сохён же, раздвинув дверцы, ведущие на веранду, застыл в их проёме, уставясь на залитый светом двор. Он наблюдал, как новые хозяева Вегвана заполоняют центральную площадь японской миссии.
- Ладно, мне пора, Сохён, - сказал Ли Хо, встав рядом с братом. - Сейчас будет поднятие флага и присяга вегванцев Соколу, державе и народу.
Старший сын вана Инджо, старший наследник корейского престола принц Сохён, так и остался стоять на широкой веранде гостевого домика, внимательно смотря за церемонией. И лишь только когда отшумело эхо последних здравиц в честь властителя Сокола, он вернулся в спальню и устало повалился на набитые рисовой соломой татами.
Пробуждение было внезапным - ранним утром, когда солнце ещё не осветило небосклон, нежданно заиграли трубы, призывая воинов к побудке. Принц снова вышел на веранду, поёживаясь от утренней прохлады. Отогнав в стороны заспанных слуг, Сохён принялся наблюдать за чужаками, которые, построившись в несколько отрядов, шеренгами встали по сторонам двора. В центре построения стояли несколько людей, в которых принц узнал военачальников чужаков. Один из них принялся говорить, приложив к губам какой-то предмет, наподобие широкой трубы.
- О-о! - только и смог вымолвить Сохён - на дворе вдруг появились музыканты, принц сразу узнал некоторые инструменты и уставился на эту группу варваров. Варвары? Да какие они теперь варвары?! В сознании наследника словно что-то поменялось - прежние установки больше не работали. Совсем. Старый шаблон мировоззрения дал сбой. А музыканты, тем временем, заиграли непривычную уху принца музыку. Мощную и резкую, слишком мощную, чтобы понять её. Сохён почувствовал, что ноги его ослабли и он опёрся на перила веранды. Солдаты властителя Сокола между тем слаженно маршировали, используя такт музыки, проходя по двору слитными отрядами. Сохёна осенило - они же тренируют парад для встречи с его отцом на Канхвадо!
Музыкальные и строевые тренировки северян продолжались. Каждый день, едва заслышав звуки побудки, Сохён спешил на веранду - наблюдать. Этот ритуал продолжался вплоть до того дня, когда солдаты Сокола, оставив небольшой отряд в Вегване, погрузились на корабли и взяли курс к устью Хангана. Принц, плывший на "Тангуне" с нетерпением ожидал встречи с отцом, большую часть дня находясь на палубе, а не в ставшем вдруг тесным и душным помещении, выделенным ему на корме корабля.
Ли Хо постоянно приглядывал за старшим братом, находясь в рубке или на мостике. На его лице частенько бывала улыбка, глаза светились радостью - скоро встреча с родителями, после долгого перерыва. И возвращается он не с пустыми руками. Младший принц выполнил указания, полученные им от отца - он нашёл для Кореи верного союзника, который будет заинтересован в сильном корейском государстве. Войска властителя Сокола совсем близко - в завоёванной ими Нингуте, что стоит всего в нескольких переходах от пограничного города Хверёна. Между ними нет ни одного маньчжурского воина, нет их и на сотни ли окрест - в этом есть заслуга и младшего принца.
Льстила Ли Хо и другая победа - он заставил Сохёна взойти на борт корабля, чтобы тот вскоре сошёл с него на глазах их почтенного отца. Это станет для него лишней толикой уверенности в выбранном им направлении. Сохён, найдя в себе силы, преодолел довлевшие над ним и всем обществом косные догматы, которые заставляли верить в то, что каждый иноземец враг, которого не грех и убить. Каждый крестьянин и сейчас уверен, что любой чужак-варвар опасен как для каждого подданного Императора, так и для самого Императора, перед которым варвары должны склонять головы и слать богатые дары.
Две недели спустя. Западное побережье Кореи, остров Канхва.
Недавняя весть о появлении у берегов Кореи кораблей, из недр которых столбом валил чёрный дым, взбудоражила тех людей, что были посвящены в тайну прибытия посольства северного народа. Ван Кореи Ли Инджо, уже добрый месяц находившийся в крепости Канхвасан, воспринял новость с явным облегчением. Свершилось!
Теперь Инджо с лёгким трепетом ожидал появления на Канхвадо, в разные годы становившимся убежищем корейских властителей, долгожданных гостей. Остров сей имел давнюю, сакральную историю - именно на этой земле появился Тангун, основатель древней страны Чосон, долгие годы правивший многими племенами людей, основатель корейской государственности и нации. Не случайно Канхвадо был избрал властителями страны местом, где они переживали наиболее трудные времена. Остров являлся настоящей крепостью - со стороны материка он прикрыт Ёмха - Солёной Рекой, которая являет собой бурный поток, изобилующий опаснейшими водоворотами, преодолеть который может лишь опытный лодочник. Берега его, созданные ветром и неутомимым прибоем, неприступны со стороны моря - лишь только мыс Капкот, называемый 'вратами Канхвадо', доступен для высадки на берег. Здесь уже всё было готово для встречи гостей. Когда корабли проходили к Капкоту по опасному мелководью меж скальных островков, следуя скупым командам мрачного кормчего-корейца, каждое из небольших укреплений, оснащённых артиллерией, производило приветственные выстрелы из довольно-таки скромных пушечек. Сибирская флотилия дала ответный залп при входе в залив Капкот, поразив корейцев громоподобными раскатами корабельных орудий. На море стоял штиль, ветра практически не было, а потому пороховой дым на некоторое время окутал борта кораблей. Вскоре были выброшены якоря - Сартинов привёл отряд к намеченной цели. Теперь оставалось спустить на воду паровой катер, который доставил бы ангарское посольство к берегу.
Когда большая лодка из длинной трубы которой валил небольшой столб чёрного дыма, стала приближаться к мосткам причала, звонкий голос подал квэнгвари - медный гонг, заставляя собравшихся на берегу музыкантов взяться за инструменты. Взвыли трубы, пронзительно засвистели бамбуковые флейты, басовито зазвучал ритм большого барабана и вторивших ему чангу - двухсторонних барабанов поменьше. Барабанщики выплясывали, потрясая краями цветных одежд и лентами, укреплёнными на плетёных шляпах с широкими полями. На причале и вдоль дороги к крепости выстроились гвардейцы вана - аркебузиры и копейщики, одетые в единообразную чёрно-белую форму, отличавшуюся от одежд музыкантов разве что цветом и наличием у воинов наручей да поножей.
Инджо, наблюдая с открытой башенки крепости за кораблями северян, с удовлетворением отметил для себя возможности, открывающиеся перед моряками, не зависящими от воли ветра и силы гребцов. Даже та небольшая, чадящая дымом, лодка, что подплывала к мосткам, тащила за собою ещё две лодки, набитые людьми. Ван уже знал, как устроено чрево таких кораблей и что именно толкает их вперёд волнам. Довольно ухмыльнувшись, Инджо, сопровождаемый десятками слуг и советников, неспешно направился к своим покоям - скоро гости прибудут в крепость и, наконец, предстанут его взору. А он утолит своё великое любопытство и, наконец, увидит младшего сына после долгой разлуки. Судя по прочитанным ваном письмам, за прошедшее время он сильно повзрослел и возмужал, не оставив, однако, присущего ему задора. В доставляемых через пограничный Хверён бумагах принц Бонгрим красочно описывал столкновения с солдатами Цин, по большей части весьма удачные, в том числе величиной трофеев. Ван, задумавшись, покачал головой, прикрыв глаза - по всему выходило, что войска властителя Сокола стойко и умело отбивали все попытки маньчжур вернуть утраченное ими влияние не только над приамурскими землями, но и ближними к провинции Хамгён территориями, что лежали на северном берегу реки Туманган. Инджо также сделал вывод о том, что армия Цин, собираемая из подвластных империи народов, не столь крепка своим единением, как войска Сокола. Последний раз северные варвары объединились при князе Бомбогоре, но были довольно легко разбиты маньчжурами. Но вот теперь, новая сила, что соединяла амурцев, оказалась Цин не по зубам.