Единородная дочь

— Здесь территория Америки, — огрызнулась Джули. — Покажите ваше удостоверение.

— Брат Майкл, покажи этой женщине наше удостоверение. — Слова вылетали изо рта усача белыми клубами пара, слог за слогом.

К ним подошел прыщавый коротышка, брат Майкл, надо полагать, и вместо документов вынул наручники.

Он защелкнул один браслет на левом запястье Джули. Второй наткнулся на пустоту.

— Э, да у нее одна рука! — Брат Майкл как бы даже обиделся. — Кто-то ей вторую уже оттяпал! Где ты руку посеяла?

И он был прав, Молли с ней сейчас не было, трудяги Молли, этой печки с пятью пальцами. Джули оставила ее в лачуге Шодри, греть его маленькую дочурку. Не на время и не в подарок. Это было пожертвование, жалкое подаяние. Джули знала, что скажет Бикс: «Дорогая, она же не застрахована, второй нам не достать. Как ты могла оставить эту?»

— Так пристегни ее к себе, — приказал капитан. Сказано — сделано. Попалась. Вот тебе и опасное место.

Холодный металл впился в левое запястье Джули.

Под дулом маузера Джули прошла мимо «Зеленой супницы», мимо погруженной в тягостные раздумья автоцистерны с химикатами, этого вместилища жидкой ненависти.

— Я требую адвоката! — настаивала Джули. Они подошли к небольшому грузовичку, предназначенному для развоза кондитерских изделий. Он послушно их дожидался, потихоньку обрастая наледью. — Куда вы меня ведете? — тщетно требовала объяснений Джули.

Коротышка забрался на пассажирское сиденье, втащив Джули с собой в кабину. Внутри пахло сахарной пудрой.

— Я гражданка Америки!

Усач сел за руль.

— Я никуда не поеду!

Но когда грузовичок выехал на Маркет-стрит, направляясь в сторону Дэлавера, Джули заплакала. Конечно, от страха. От страха и сожаления. От жалости к самой себе, одиночества, неизвестности. Но главное, она вдруг поняла, что в записке из коржика она не разглядела другую надпись: «Тебе не доведется увидеть, как появится на свет твой второй брат».

Глава 16

Билли Милк застегнул молнию белоснежного непромокаемого комбинезона, обошел вечнозеленое Древо Жизни и, спустившись по береговому откосу, вошел в священные воды реки Возвращения Христова. Истоками реки были северные родники, а потом она несла свои воды прямо через город к океану. В точности соответствуя книге Откровения, Древо росло «на обоих берегах реки»: его мощный ствол мостом нависал над руслом. Подобное чудо стало возможным благодаря развитию корневых систем на обоих концах ствола. К 2012 году биотехнология достигла уровня, позволявшего воплотить Писание в жизнь.

И хотя крещение было не так популярно в народе, как сожжение заживо, паства Билли добросовестно посещала и это мероприятие. Более трех сотен верующих собралось на берегу, и еще сотня забралась на ствол Древа Жизни и разместилась среди веток, увешанных золотыми яблоками. Любовь к Богу привела их сюда, или они пришли лишь потому, что хотя бы раз во время каждого массового крещения глаз-фантом их первосвященника пронзал «новообращенного» насквозь и видел порочное нутро неопределенщика? «Еретик! — кричал тогда Билли. — Пусть Господь решит твою судьбу на благословенной арене!» После чего толпа взрывалась торжествующими криками.

Но массовому безумию предавались не все. Были и такие, кто неверно трактовал роль священной инквизиции, находил ее противоречащей законам Божественной любви и даже Писанию. Билли смирился с существованием подобного мнения. Многие из его паствы не были до конца уверены в том, что Атлантик-Сити должен был сгореть.

Билли выбрался на песчаную косу и обвел взглядом собравшихся. Столько преданных глаз смотрело на него, но Тимоти тут не было. Архиепископ все еще сидел обнаженным в прихваченной первыми морозами грязи под мостом Бригантин. Перед внутренним взором Билли предстала картина самоистязания, которому подвергал себя его мальчик: лед сковал веки и губы, суровые декабрьские ветры беспощадно хлестали плоть. Он ничего не жалел для своего слепого сынишки, вкладывал в него всю душу, рассказывал об Иисусе, кормил его с ложечки овсянкой, нежно поправлял по вечерам одеяльце. В тот самый день, когда Небеса вернули сыну зрение, он купил ему велосипед с переключением скоростей, сигнальным рожком и багажником. А теперь его единственный сын подвергает себя бессмысленным истязаниям, как какой-то мученик-папист.

Воды священной реки так холодны. «Ну да ничего, — успокоил себя Билли. — Иордан тоже не курорт». Дрожа всем телом, приближается первый новообращенный, чернокожий мужчина, наверняка очередной житель Нью-Йорка, отчаявшийся найти свое место под солнцем на Стейтен-Айленде и решивший вверить свою судьбу в руки Спасителя. Воистину Бог говорит с нами не только посредством Писания или Моисеевых заповедей: уберите первую t в слове Staten, уберите распятие и получите Saten или Satan — Сатана.

Билли положил одну руку на плечо новообращенного, другую — ему на спину. В том, что касается таинства Крещения, Священное Писание не допускало никаких разночтений. Все тело должно погрузиться в воду, символизируя смерть, захоронение и последующее воскресение. Жалкое папистское брызганье ни в какое сравнение не шло с глубиной и проникновенностью истинного крещения.

— Мы сливаемся с Христом через подобие смерти, которую когда-то он безропотно принял. — Билли наклонил чернокожего, окунул его и несколько секунд удерживал под водой. — Мы возвращаемся к жизни для того, чтобы встать на новый путь. — Билли поднял новообращенного. Прозрачные капли стекали по эбеновому лицу слезами радости.

— Аллилуйя! — воскликнул принявший крещение, откашливаясь сквозь смех. Остров Сатаны остался для него в прошлом.

— Аллилуйя! — подхватила толпа.

Что ни минута, то новый обращенный. Но вот перед Билли по пояс в воде стоит его адъютант. С ним — невысокая полноватая женщина. «Еврейка», — определил Билли. Обычная женщина, лет сорока — ничего особенного. Хотя по-своему не лишена привлекательности: золотистая кожа, бирюзовые глаза, копна густых черных волос, ниспадающих на плечи.

— Это и есть?.. — спросил Билли.

— Думаю, да, — ответил Питер Скорца.

У нее не было одной руки. Из правого рукава парки выглядывала ухмыляющаяся культя. «Еще одна подсказка, — подумал Билли, — все в этой женщине порочное, левое, недоброе».

— Имя! — потребовал Билли.

Щелкая зубами, как кастаньетами, презрительно скривив рот, однорукая шагнула вперед.

— Джули Кац. А вы, я вижу, преподобный Милк.

Странно, священные воды не причиняют ей никакой боли. А ведь согласно Писанию священная река должна была отслоить плоть от костей Антихриста.

— Некоторые зовут тебя Шейлой из «Луны», — напомнил Билли.

— Это мой псевдоним.

Странно, глаз-фантом видел ее насквозь, но никаких червей под кожей, никакой саранчи на ребрах или скорпионов в сердце не было.

Он направил в свой левый глаз всю силу божественной воли, противопоставляя его пристальному немигающему взгляду женщины. От напряжения у Билли вздулись вены на висках.

— Тебе известно, за что ты была арестована?

— Трудно сказать. Во всяком случае, в этом есть некая предопределенность, не думаете? Иисус пытался меня предупредить.

— Христос разговаривает с тобой?

— Иногда, он мне все-таки брат.

Билли шумно вздохнул:

— Так ты считаешь, что ты — сестра Господа нашего Иисуса?

— Считаю, потому что это правда. По-вашему, это богохульство?

— Это не просто богохульство, Шейла из «Луны». — Беседа получалась малоприятной. Впервые за столько лет глаз-фантом Билли дал сбой, в него словно назойливая соринка попала, которую невозможно было вынуть. — Это…

И тут — знак! Яркий, недвусмысленный! Подобно тому как Святой Дух сошел на Спасителя в виде голубя, сейчас к ним летела обычная на первый взгляд чайка. Но Билли было ясно, что это не простая птица. Глаз-фантом словно раскалился добела, из глазницы в мозг сочилась расплавленная магма. «Как же ясно Господь изъясняет свою волю, — подумалось Билли в тот момент, когда чайка уронила большую черно-белую лепешку помета. — Как точен язык Небес».