Страница 67 из 83
Рука приподнялась на своем ложе, словно половой орган, движимый извечным инстинктом, и изогнулась.
— По-вашему, средства позволяют мне приобрести эту штуку? — Джули мысленно заткнула себе рот. «Молли? Молли? О боже!»
— Мы проверили медицинскую страховку вашего мужа, — поспешил успокоить ее Кевин. — Насколько мы можем судить, Молли уже ваша. Скоро вы будете знать ее… — он коротко хохотнул, — как свои пять пальцев. — Кевин подкатил тележку к кровати Джули и аккуратно закрепил перчатку на ее обрубке. Устройство было мягким и теплым, как инкубатор для выращивания каких-нибудь крохотных существ с влажными ротиками. — Смелее, попробуйте.
Как же в этом двадцать первом веке все неразумно устроено: миллионы высококлассных протезов рук — и ни одного механического яичника. Джули недоверчиво поднесла прибор к розам.
— Возьми цветок! — скомандовала она.
Никакой реакции.
— Назовите ее по имени, — подсказал Кевин.
— Молли, кажется?
— Да, да.
— Молли, возьми цветок.
С тыльной стороны ладони выдвинулся стеклянный «глаз» и, словно перископ подводной лодки, несколько раз повернулся из стороны в сторону. Большой и указательный пальцы раздвинулись и сомкнулись на стебле розы.
У Джули мурашки побежали по коже. Впервые за все эти дни у нее поднялось настроение, как после танца с хорошим партнером, и надо же, кто составил ей партию!
— Молли, брось. — Пальцы разжались, и роза упала ей на колени.
— Берегите ее, чтобы с ней ничего не случилось, — предостерег Кевин. — Второй такой мы вам не подарим. И застрахуйте ее, мой вам совет.
С этого момента с каждым днем Джули все больше привязывалась к Молли, словно та была губкой или морской звездой из ее подводного зоопарка. И в самом деле, временами Молли казалась единственным островком всепонимания и тепла в этой бессмысленной Вселенной. Тепла в буквальном смысле, поскольку способность к терморегуляции означала, что Молли можно использовать и как живую грелку, которая всегда сможет согреть любую часть тела, нуждающуюся в ее тепле.
Даже не закрепленная на руке, Молли была незаменимой помощницей. Она могла заползти в любой уголок палаты, куда бы Джули ни вздумалось ее отправить.
— Молли, подай мне пульт дистанционного управления.
— Молли, набери номер Фебы.
— Молли, почеши спину.
— Молли, переверни страницу.
Да, да, переверни страницу, поскольку Джули возобновила свои бесконечные поиски, продолжила божественную одиссею. Но сейчас дела обстояли куда хуже, чем раньше. Согласно горам книг и научных журналов, которые Бикс приволок ей из Филадельфийской государственной библиотеки, Бог не просто был за пределами времени и пространства, он был за пределами пределов времени и пространства. В апрельском номере «Nature» за 2011 год, например, известный ядерщик Кристофер Холмс, экстраполируя новую теорию виртуального времени, выдвинул постулат, что во Вселенной без границ и пределов, без начала и конца Высшему Разуму делать просто нечего.
— Молли, подай другую, в синей обложке.
Она имела в виду брошюру Карла Басмаджяна «Бог и биология». Может, она забралась в своих поисках слишком высоко? Может, Бог открыто являл себя в лилии, бабочке или в несовершенной оптике глазного яблока младенца? Быть может, призвав на помощь классический аргумент автора — нет часов без их изготовителя, нет глаз без их создателя, — Джули наконец сумеет открыть своей матери доступ в окружающую реальность?
Она прочла Басмаджяна от корки до корки. Как выяснилось, чудеса природы от крылышка пчелы до сонара летучей мыши и глазного яблока младенца были не столько совершенными устройствами, сколько сносными приспособлениями. Взять хотя бы основной козырь природы — центральную нервную систему: многие механизмы не отлажены, носят зачаточный характер. Что говорить, если возникают проблемы с выведением глазного нерва на нужную сторону сетчатки, если мозг не способен на что-нибудь стоящее без того, чтобы не искать прибежища в построении песочных замков и самоустранении — умирании нервных клеток.
— Молли, подай «Первородную глину», вон там, на столике.
Молли — ни с места.
— Молли, «Первородную глину».
Что-то, видимо, сломалось. То ли короткое замыкание, то ли силиконовая плата сгорела — что-то было явно не так, поскольку вместо привычного повиновения Молли уверенно прошагала по крахмальным простыням, схватила карандаш, которым Джули каждое утро заполняла кроссворд в «Филадельфия Инквайерер», и, вернувшись, принялась что-то писать на полях «Бога и биологии».
— Молли, я просила «Первородную глину».
«ДЖУЛИ, ТЫ ЗДЕСЬ?» — вопрошала рука.
— Молли, прекрати.
«Я НЕ МОЛЛИ».
— Что?!
Рука подчеркнула: «Не Молли».
— Э… — «Как не Молли?» — Что за шутки, Молли?
Но Джули чувствовала: это не шутка, не проделка какого-нибудь радиолюбителя. Это не Молли. Кто же тогда? Дух Мюррея Каца? Дух «Первородной глины»? Или, может… Она Сама, высшее духовное начало?
— Мама? — «Да неужто? После стольких лет ожиданий?» — Мама, ты?
«НЕТ, СЕСТРИЧКА, — писала рука. — ПРОСТИ».
— Иисус?
«ИИСУС», — написала рука.
— Иисус! Брат!
«ЕМ ЕМI» [17], — написала рука.
Странно. Джули немало повидала в жизни, и все же ей было не по себе: вот так выкрикивать в пустоту вопросы и получать ответы от какой-то железяки.
— Я скучаю по тебе, брат! — выкрикнула Джули. — Мне так плохо.
Рука подчеркнула: «прости».
— Ты ни в чем не виноват.
«Я ХОЧУ ТЕБЯ ПРЕДУПРЕДИТЬ», — писала рука.
— О чем?
«ПЛАЙВУД-СИТЙ».
— Там небезопасно?
«ДА».
— Мне туда больше не ездить?
«ОПАСНОЕ МЕСТО», — писал Иисус.
— Но я так хотела снова туда поехать. Я им нужна.
«ТЫ ИМ НУЖНА», — согласился Иисус.
— И наш куриный суп.
Иисус подчеркнул «да» и обвел «опасное место».
— Так мне не ездить?
Иисус обвел «ты им нужна».
— Я знаю: скоро зима.
«СУП, ОДЕЯЛА, ТЕПЛЫЕ ВЕЩИ», — писал Иисус.
— И все же это опасно? Если скажешь — я не поеду.
Молли разжала пальцы. Карандаш скатился по странице «Бога и биологии» и исчез в складках простыни.
— Иисус! — Джули снова сунула карандаш Молли. — Ответь, мне не ехать?
Тишина.
— Скажи, как мне быть?
Но рука оставалась без движения.
«Дорогая Шейла, я сражена наповал, — писала Феба на больничной открытке («Христос перед Пилатом» Тинторетто) за два дня до того, как их с Джули должны были выписать. — Ее зовут Айрин Эббот. Она одна на всем белом свете. Шейла, это любовь».
«Теперь тебе есть для чего жить», — ответила Джули.
«Я хочу, чтобы она переехала к нам, и, Шейла, у нас такая новость! Такие вещи сообщают своим самым близким подругам за ужином в китайском ресторане».
Эксцентричная сентиментальность Фебы подсказала ей выбор ресторана. Это была «Золотая Булавка». Именно сюда Джули с Биксом затащили ее в тот вечер, когда она едва не застрелилась. Во время ужина с тонких губ Айрин Эббот то и дело слетали заповеди, заученные на собраниях Анонимных Алкоголиков: будь здесь и сейчас, радуйся своим удачам, живи сам и дай жить другим. Она повторяла их так часто и так старательно, что казалось, будто эти банальности вытеснили из ее мозгов все остальное. И как только Феба могла запасть на такую скучную особу, как она могла полюбить эту болтливую лесбиянку, бледную и тощую, словно высосанную пиявками.
— Главное — понять, что нами движет высшая сила, — заявила Айрин, когда принесли коржики с запеченными в них предсказаниями судьбы. — Я вверила себя Богу, и он оттащил меня от бутылки. — Застенчиво улыбаясь, она взглянула на Фебу. — Конечно же, с помощью Фебы Спаркс и собраний.
— Как мило, — процедила сквозь зубы Джули.
«Бог, видите ли, оттащил Айрин от бутылки. Может, и так. Хорошо поработала, мамуля».
— Джули, ты тоже должна походить на собрания, — заявила Феба. — Ты многое узнаешь о жизни.
17
Аз есмь (арам.).