О том, что сильнее нас

Как только у меня стало получаться с поиском новых друзей и любовниц, я начал искать — Любовь. Такую, какой у меня в жизни ещё не было. Настоящую. Говорят, что мужчина начинает понимать, какая именно женщина ему нужна и что с ней делать, только к сорока годам. Правильно говорят. Я точно знал, что ищу. Как когда-то пели в своей песне Uriah Heep — «I was looking for love in the thousands places. There was no stone, that I left unturned». Находил. В кафе. В катакомбах. В интернете. Где угодно. Влюблённости, самые сумасшедшие в моей жизни. Самых красивых девушек. Самых талантливых. Одну за другой. Почти все взаимные. Но — недолгие. Возможно — один раз нашёл Ту. Сашу. Но она была слишком молода, и роман опять же быстро рухнул. Спустя годы, впрочем, вспыхнул опять, но снова ненадолго. Впрочем, это отчасти уже было в предыдущих главах, какие-то фрагменты ещё впереди… Сейчас несущественно. Существенно то, что вся эта трёхлетняя гонка меня подняла к жизни, а заодно и как следует измочалила. Измочалила настолько, что после весьма похабного завершения самого убойного и самого вулканического из романов той поры, длившегося всего две недели, — я, наконец, поднял лапки, залёг на диван, включил телевизор и начал ныть новым друзьям о том, что жизнь не удалась и пора бы старому козлу на покой. То есть — вру, конечно, несколько раз пытался дёргаться, но безо всякого значимого успеха. Впрочем, читатель это уже явно оценил, раз уж досюда добрался. Вот что я точно не пытался тогда делать — так это соблазнять периодически сваливавшихся с визитами и пытавшихся меня растормошить нескольких моих натурщиц с подружками. И зря не пытался. Весьма своеобразное и весьма обидное наказание за ту пассивность словил. В форме мандавошек. Очень обидно оно, когда безвинно. Впрочем, о мандавошках позже. А сейчас дело помаленьку подходило к Новому году. Спустя три года после той встречи на Красной площади. И тут…

И тут — мне позвонил человек из моей прошлой жизни. Не то чтобы друг. Друзей я всех разогнал, кроме тех, кто в тысячах километрах от Москвы. Звать Георгом. Просто хороший знакомый, к тому же по возрасту мне скорее в отцы годящийся. Спросил, не возражаю ли я, если он нагрянет ко мне в гости с бутылкою и двумя моими знакомыми девушками, какими именно — секрет. И нагрянул. Через неделю. Вы правильно угадали, это была Ленка. Вместе с той же самой подругой, которая тоже Лена и с которой они были вместе на Красной площади.

Спустя немало времени Ленка рассказала мне, как оно получилось. Полугодом после той встречи — она прочитала мою книгу. Ту, которая порушила мне прошлую жизнь. Книга изменила жизнь ей. Как много позже выяснилось, также порушила. По иронии судьбы — книгу её заставила прочитать матушка, которой суждено сыграть в нашей истории самую зловещую и самую неприглядную роль. Талантливая музыкантша и певица, Лена заболела путешествиями и художественной фотографией. Больше года искала себе кого-либо вроде меня. Поняла, что вроде — не бывает. Весь следующий год искала меня уже прицельно. Сложно было. За эти три года я разменялся с бывшей женой, тем самым — поменял телефоны и адреса. Но не успел заменить их на новые на своих сайтах в Интернете. Поменял круг общения. Поменял ящики электронной почты. И тоже забыл на сайтах новые указать. Она мне писала — я не получал. Она опять писала — я опять не получал. Она пыталась найти меня через знакомых спелеологов — но никто не знал, где я и что я. При всем том — ей удивительно везло. Сперва она услышала в поезде метро разговор с соседнего дивана, где две моих модели обсуждали, не поехать ли ко мне чай пить. Попробовала сесть им на хвост — те её послали. В другой раз — гуляя со второй Леной, они вместе зашли на работу к бойфренду второй Лены (опять американизм, но вот ведь до чего вышли из обращения русские аналоги, и не скажешь теперь иначе). Пошли в курилку. Завязался разговор о всяком о разном. Упомянулись пещеры. Услышав это волшебное слово, к разговору подключился владелец фирмы, отец того бойфренда. И вот тогда и всплыло моё имя, а ещё через пять минут — последовал тот телефонный звонок.

Сошлись мы не сразу. Месяца три взаимно приглядывались. Странная она была. В первые визиты я даже грешным делом подумал, не наркоманка ли. Сидит на полу у батареи, ест яблоки, огромного размера апорты, которые я специально для неё из Алма-Аты привёз, думает о чем-то своём… Как будто в другом месте находится. В разговорах участвует практически только вторая Лена… Но приходит — опять и опять. Впрочем, я и сам не хотел ничего форсировать. Даже не то что не хотел форсировать, просто не задумывался. По причине, смешной до полного неприличия. Незадолго до их первого визита заглянули ко мне в гости три девушки — одна у меня снимается, выдающаяся натурщица, и две её подружки. До сих пор думаю, не в тот ли раз часом это было, когда Ленка пыталась им в метро на хвост сесть? В общем, так уж получилось, что одна из девушек напилась до непотребного и нетранспортабельного состояния. Пришлось всех трёх замариновать ночевать на диване, а самому на полу пристроиться. Вот тут-то одна из трёх, так и не знаю которая, и напустила мне в диван мандавошек. Война с которыми как раз и отбивала возможности к форсированию событий, да и самую мысль о том. Впервые за много лет я в течение двух с половиной месяцев даже не попытался поухаживать за приглянувшейся мне девушкой. Само её существование в природе вселяло комфорт и умиротворение.

Удивительно, что тот первый визит был очищен от любых провоцирующих факторов. Мало того, что в квартире был разгром. В течение последних нескольких лет главным способом охмурёжа для девушек были фотографии. Искусство — вообще штука своеобразная. Индусы, помнится, в своей мифологии делали большой акцент на то, что главным воздаянием художникам было то, что с неба периодически спускались апсары и отдавались им. Одновременно принося награду за уже сотворённое и вдохновение на дальнейшее. Так что для того, чтобы охмурить девушку, следовало угадать её характер и подвести к пяти-шести работам, отвечающим ему (если такие найдутся, конечно). Здесь же — карточек не было. За неделю до того, как Георг притащил двух Лен, у меня открылась большая персональная выставка, и вот туда я всё и увёз. Аж в Дубну. Так что исключалась даже идея пригласить на выставку и посмотреть там. Далековато. А вообще, символично. Всерьёз я взялся за фотоаппарат спустя месяц после «незнакомства» с Ленкой на Красной площади, а первую выставку открыл одновременно со звонком Георга. Вот к чему бы это?

Как-то сами собой выкладывались испытания для обоих. То я предлагал двум Ленам сходить на интереснейший слайд-показ в Минералогическом музее, а клевала на эту идею только вторая Лена, усердно делая при том вид, что я именно за ней ухаживаю. Или — разок, когда они в очередной раз сидели у меня, вдруг без предупреждения свалился мой старинный друг Володя, у которого я в своё время безо всякой на то собственной воли в мгновение ока свёл его девушку Милу. Свалился для того, чтобы показать фотографии на моих стенах своей новой пассии. Которая спустя пять минут получила полную отставку, а Володя весь вечер всеми способами пытался охмурить Ленку. То, когда две Лены сидели у меня, вдруг звонила и приезжала студентка из Дубны, насмотревшаяся там фотографий на выставке, и начинала массированную атаку на меня… И ведь никто из нас ни разу не повёлся. И никто ни одним взглядом не показал своей ревности, которая не знаю уж, как у Ленки, а у меня пару раз просыпалась. При том что никаких явных ухаживаний не было ни с одной стороны. Но спустя некоторое время — мне впервые стало стыдно за свою квартиру со стоящими уже более года с момента въезда штабелями ящиков вдоль стен, голыми лампочками, заваленным балконом, висящими на стенах фотографиями, которые приходилось рассматривать с фонарём… Начал ремонт, как бы готовясь к дальнейшему.