Страница 63 из 116
* * *
Как повадилась ко мне некая славная дама Наташа из славного города Зеленограда, единственная из интересующихся мною девушек категорически относящаяся к иному слою общества. Слою, где имидж человека приоритетен над всеми прочими качествами. Уникальная дама, родившая первого своего ребёнка в пятнадцать лет и при этом являющаяся обоим своим детям идеальной мамой-подругой, не растерявшая к двадцати годам ни единого грамма красоты и ни единого грамма жизнерадостности. Привозившая невероятно вкусные тортики. А в тот раз, когда у нас почти дошло до секса, вдруг в почти уже раздетом состоянии начавшая, загибая пальцы, рассуждать вслух о том, нужен ли ей седьмой параллельный любовник. На что пришлось ответно вслух поспрашивать себя, нужна ли мне ТАКАЯ любовница. На чём вопрос заглох сам собою, а Наташа — ещё целый год изредка сваливалась на голову с очередным тортиком. Пока не вышла замуж.
* * *
Как отец, вразумляя меня, похвастался, что в их организации ни одна даже самая дурная секретарша не шастает в рабочее время по Интернету, в особенности по чатам. И как я не стал его расстраивать рассказом о том, как неделю назад познакомился в чате с чудесной девушкой Светой, работавшей как раз секретаршей и как раз в его организации. Как Света сразу же приехала в гости, но побоялась начинать роман. И как она ещё трижды в течение года присылала записки о том, как хотела бы ещё раз отпробовать моих отбивных и посмотреть мои фотографии. Кляня свою былую боязливость, но — не идя на дальнейший контакт из той же боязливости.
* * *
Как в момент разрыва с Кристиной мне ну очень надо было куда-то вылить ту часть злобы, которую я не успел вылить на неё, микроинфаркт помешал. Как по здравому рассуждению умудрился найти для того способ гуманный, человеколюбивый и направленный сугубо в мирное русло – объехал все конторы, где имел хоть какой-то зуб, то есть свой институт, своё министерство и так далее, везде добрался до начальства и всему начальству прямо и высказал всё, что на его счёт думаю. Не стесняясь в выражениях. На чём и обрёл оптимизм и спокойствие, ибо начальство сверх всяких ожиданий не начало гневаться, а выслушало, вняло и пообещало исправиться.
* * *
Как зашёл я к другу в студию на празднование пятилетия той студии. А на хвост мне сели те два паренька, которых я позже выставил из так и не состоявшейся болотной затеи с Машкой и подругами. Как жена друга напоила этих ребят, как следует их завела и подначила, а в итоге — вытащила на подиум, раздела и заставила исполнять перед камерой всякие педерастические этюды. А потом начала извиняться за сорванную половину вечеринки под тем соусом, что откуда ж ей, мол, знать было, что я могу притащить с собой двух самых настоящих пидарасов, и не употребить сей факт на пользу искусству — никак нельзя было. При том что ни один из ребят — с гарантиею пидарасом не являлся.
* * *
Как я умудрялся увязывать со всей этой сумасшедшей жизнью – работу. Причём работу настолько напряжённую, чтобы и на будущее задел оставляла, и весь этот бардак обеспечивала, и печать и оформление фотографий, а недешёвое это занятие. Просиживая за компьютером все до единой ночи, проведённые в одиночестве, срываясь в командировки, как только возникал перерыв между интересными поездками или между очередными романами.
* * *
Как все знакомые несколько лет подряд уговаривали меня написать эту книгу, некоторые даже спрашивали разрешения использовать материал, а написать самим, а теперь, читая черновики, поражаются, восхищаются, но больше возмущаются одновременно. Как я сам до сих пор не понимаю, что же у меня на этот раз получилось — то ли выдающееся литературное произведение, то ли полная и абсолютная графоманская чепуха.
* * *
Как я выискиваю по всем засунутым в шкафы и в столы старым дискам случайно сохранившиеся черновые фрагменты к двум недописанным и стёртым книгам — и вставляю их в эту, всякий раз вставая в позу буриданова осла перед извечным вопросом, править или не править…
* * *
Как моя бывшая супруга, столкнувшись в прихожей с тёплой компанией из Саши, Аллы и Насти, попробовала объяснить девушкам, что зря они со мной связываются, потому как я есть полный и безнадёжный импотент. К великому восхищению попугая, который, услышав громкое ржание трёх девичьих глоток, сорвался с двери и начал кружить вокруг люстры, оглушительно хлопая крыльями и не менее оглушительно каркая.
По выставке можно бродить долго, а антракт короток. Вот уже и первый звонок, первые, самые дисциплинированные зрители тянутся в зал, а в фойе появляются уборщицы, сосредоточенно наполняющие пластиковые мешки бычками из монументальных нержавеечных пепельниц.
Остаётся немного времени на то, чтобы подумать, а на кой бы хрен автору было разводить всю эту бодягу с романом, оперой… Изменит ли оно что-то в жизни? Изменит ли оно восприятие каких-то вещей, понимание каких-то вещей? Будет ли второе отделение более связным или окажется таким же сумбурным, как и первое?
Увидим… Второй звонок. Пора в зал, где уже начал помаленьку гаснуть свет…
ВТОРОЕ ОТДЕЛЕНИЕ
Часть VI. Accelerando espressivo
Любимых убивают все
Так повелось в веках
Коварным поцелуем трус
Храбрец — с клинком в руках
Вот мы, наконец, и добрались до той истории, которая является логическим апогеем всего происходившего в течение этих безумных семи лет. Последней из основных в нашем романе. Истории, которая по большому счёту началась задолго до начала упоминаемых в нашей книге событий и то висела где-то далеко за кадром, то странным образом текла где-то поблизости, на границе видимости и слышимости… А то и врывалась в мою жизнь сметающим всё и вся смерчем. Истории, имеющей точки пересечения практически со всеми остальными. Разломившей мне жизнь пополам — на «до» и «после». Уходившей, чтобы вернуться в новом виде. Опять текущей на границе видимости. Опять возвратившейся. Вымотавшей нервы почти до нуля немалому количеству людей. И — незавершённой. Надеюсь, что незавершённой. Очень надеюсь.
Эту часть романа я уже один раз, несколько в другом виде, написал и «виртуально опубликовал» в виде новеллы чуть больше года назад. Собственно, идея сделать полногабаритный роман тогда и появилась, хотя отдельные части нескольких других глав и были написаны ранее в виде рассказов. Но тогда были особые обстоятельства. Свеженаписанная глава, пусть и в абсолютно сыром виде, пусть и с неправильным пониманием части происходившего, — должна была сыграть в истории вполне конкретную роль. Она её и сыграла. Недописанный роман начал самим своим существованием значимо влиять на развитие своего собственного сюжета и уводить его на другие рельсы. Начался следующий круг, как сменивший понимание части событий происшедших, так и давший всей ещё не состоявшейся истории раскрутку в совершенно неожиданную сторону. Как результат — предыдущая редакция, и так перегруженная раздутыми из утилитарных соображений детективными пассажами, потеряла актуальность совсем. Пришлось переписывать полностью. Уже имея уверенность, что следующего круга не будет. Что сейчас завершается последний круг этой истории, и времени осталось — два с половиной месяца. Через два с половиной месяца, тринадцатого марта, колесо ударится о камень и рассыплется. Произойдёт это на Пинеге. А перед опрокинувшимся экипажем будет стоять горы Хозяйка, и всё дальнейшее пойдёт уже по её плану, догадаться о содержании которого нам не дано.
Соответственно, момент, который я выбрал для написания итоговой версии нашей книги в целом и текущей главы в частности, очень и очень не случаен. Так уж сложилось, что все главные сюжетные линии получили точку схождения. Через эти самые два с половиной месяца. Тринадцатого марта. Важность этого числа читатель поймёт несколько позже. Пока что — ограничусь утверждением, что тринадцатое марта в этой истории возникало трижды, если не четырежды, и всякий раз определяло некоторый перелом. Итак, тринадцатого марта я окажусь на той самой Пинеге. В том самом урочище Железные Ворота. В той самой пещере Олимпийской. Там, где раз уже произошла описанная в одной из предыдущих глав встреча с чем-то, смысл которой остался неясен, а страх перед повторной встречей определял в моей жизни не так уж и мало всего разного. И вдруг — страх испарился. Висящая на стене фотография с полярным сиянием перестала быть грозным остережением и замигала волшебным зовущим светом. Новой фототехнике, ни разу не сходившей под землю, стало тесно в своём углу. Я предложил нескольким друзьям туда съездить. А чуть позже выяснилось, что Елена задумала поездку на Пинегу полугодом раньше. И даже договорилась с теми же самыми ребятами, которым и я спустя полгода предложил эту авантюру. И вообще — что в этой поездке будет вообще немало и другого народу, имеющего к нашей истории прямое касательство.