Страница 41 из 116
Стакан, стакан, стакан… Сто километров, двести… Ну, здравствуй, Байкал-ата! Только подожди немного, сегодня я после города. Нельзя сразу после города о серьёзном! До завтра подожди. Сегодня я тоже приду, но сегодня не будем говорить, молча друг друга послушаем, хорошо? Сегодня не дадут расслабиться, мысли не получится в порядок привести. Если спрошу — то не о том. Сегодня – баня, сегодня — пьянка, сегодня — чорт его знает, что будет… Вот высплюсь ночью, вот посмотрю на горы утречком — и тогда уж к тебе приду. Слышишь, фотоаппарат? Не буду я тебя сегодня доставать, подожди до завтра. Завтра к Байкалу в гости пойдём, а сегодня давай не будем опошлять грядущее запечатлением пьяных физиономий. Не обидишься? Вот и молодец, а я тебе сейчас за то, что не обиделся, все объективы любовно промою самыми лучшими жидкостями и вытру самыми мягкими салфетками!
А назавтра… Назавтра на льду Байкала случилось многое. Очень многое и очень важное. Я понял: то, что я до сих пор хвастался фотографией всякой, по большому счёту фигня. В моей жизни до сих пор было ровно два эпизода, по паре часов длительностью, когда с фотоаппаратом в руках — получалось всё. Оба на первопрохождении самых красивых пещер в мире. Сейчас — был третий. Сейчас — не было первопрохождения, не было ничего принципиально нового, что могло бы сподвигнуть к полёту. Но сейчас — я умел. Сейчас — у меня в руках была серьёзная камера, пусть и с купленной в гастрономе третьесортной плёнкой. Сейчас – подо мной был древний и мудрый Байкал. Байкал не отвечал на вопросы. Он был занят. Занят превращением меня из хвастуна — в фотографа. Показывал одно, другое, пятое, десятое… Заворачивал небо в самые невероятные облака, подсвечивал лёд и горы окрашенными в разные цвета лучами солнца. Заставлял сломя голову бежать туда, где ракурс складывался. Туда, где сидел одинокий рыбак с горкой наловленных бычков и парой хариусов. Туда, где под прозрачным как стекло льдом на головокружительной глубине зеленели водоросли на отмели… Туда, где на льду застыла волна выжатой из трещины воды. Заставлял, поскальзываясь и падая, залезать на торосы, заползать в ледяные пещерки под ними… Бегать, ползать, лазить, летать…
Усиливался баргузин. Припай, а ведь это не был лёд во всю ширину, а именно припай шириной в несколько километров, начинало ломать. Безопасно ломать. Не на отрыв, а на сжатие. Но ощущение… Свист ветра и пушечный грохот возникающих под ногами трещин, бегущих от ног и до самого горизонта со скоростью курьерского поезда, вызывали в душе невозможные ощущения. Смесь леденящего страха, ломового азарта и ощущения свободного полёта. Два самых удачных снимка с этого дня у меня так и называются — «Геометрия страха» и «Полёт над расколотым небом».
На льду начались перемены. Люди, пришедшие из дома отдыха пообщаться с Байкалом, резко разделились на две категории, и приехавшие со мной в том числе. Одни уже вон там, километром ближе к берегу, где мелко и припай совсем надёжен. Смотрят на остальных и крутят пальцами у виска. Вот, мол, сумасшедшие, на льду остались… А другие — вокруг. Уже не тусуются, не пьянствуют, бутылки забыты, каждый сам по себе, максимум парами. Отходят вдаль от всех — постоять на ветру на прозрачном льду, слушая свист над головой и грохот под ногами, да посмотреть в глаза заходящему солнцу. Закончив медитацию, медленно бредут к берегу. Другие — не медитируют, а кайф ловят. Ломовой кайф. Как вон та пара, поставившая на лёд сумки с водкой и апельсинами и танцующая вальс над бездной под грохот колющихся льдин!
Меня же — носило с фотоаппаратом то туда, то сюда. До самого того момента, как… Как я надумал снять радужное отражение солнца в той вон маленькой, особо прозрачной льдинке, а для того лёг на лёд пузом. И тут же — очередная трещина с громовым ударом прошла прямо подо мной, подбросив меня в воздух!
Повисев немножко в горизонтальном положении надо льдом — я отлетел в сторону и приземлился. Стою, отряхиваюсь. И тут из-за спины слышу «кхе-кхе». Оборачиваюсь. Вот поклясться готов, что, когда кадр готовил, в радиусе сотни метров никого не было! А тут — стоит передо мной самый настоящий буддийский монах. Стоит ли? Я его чисто рефлекторно сфотографировал — аппарат-то в руке, взведённый, да и палец на кнопке… Так вот, на карточке нифига он не стоит, а висит надо льдом! Идёт просто, наверное, фаза движения такая поймалась… Но когда плёнку проявил — обалдел. В общем, Байкал, лёд, два километра до берега, стоит передо мной буддийский монах при полном параде, причём, как показало расследование, не наш, бурятский, а самый настоящий настоятель одного из тибетских монастырей, приехавший в местный дацан помочь праздник луны достойно спраздновать, а заодно и по Байкалу прогуляться… И тут вот это чудо в перьях разговор заводит, причём на относительно чистом русском языке:
– Сказите мне, позалусьта…
– Если знаю — скажу!
– Я тосьно знаю, сто ви знаете.
– Раз точно — спрашивайте!
– Сказите, позалусьта, где здесь самый пзозрачный лёд?
– Так посмотрите вокруг — вон поле очень прозрачного, вон второе, не хуже, а вон под тем — отмель, дно видно… Где нет снега – там и прозрачный!
– Нет, ви не поняли. Мне обязательно нузьно найти, где здесь самый-самый пзозрачный лёд. Это месьто я дользен посетить на своём Пути. Я тоцьно знаю, сто ви это месьто знаете. Показите мне его, позалусьта!
Вот, блин! Допрыгался. Попал-таки из современности прямиком в киплинговские персонажи! Ну что ж, придётся расхлёбывать.
В общем, побродили мы полчасика с монахом по всем тем местам, где я с фотоаппаратом полетал, нашли искомое место, высказал он там пару каких-то мантр своих, — не просил я его перевести, так и остался в неведении, каких именно, — да и побрели мы к берегу. Водку пить.
А на берегу — я уже знал. Знал, что выберу Сашу. Алла — великолепна, фантастична. Алла — замечательная пара. Алла, если захочет, сможет удержать меня сколько угодно времени, и все вокруг поймут, что так и надо. Алла, со своим талантом фотографа и визажиста, за полгода сделает из нас обоих модных, популярных и хорошо зарабатывающих фотографов. Но с ней не будет полёта. Байкал показал мне тот полёт, без которого жизнь не будет жизнью. Для этого полёта нужен Сашин азарт, нужна Сашина непосредственность, нужна Сашина вера. Она будет врать, она, возможно, будет предавать, она завалит половину наших совместных проектов и затей, она превратит мою жизнь в чорт те что, но с ней будет полёт, пусть и короткий. Это важнее. А ещё — пусть Алла и гораздо изобретательнее и интереснее в постели, но физиологическая совместимость у меня с ней явно хуже! Если повезёт — можно попытаться спустить роман с Аллой на тормозах, превратить в дружбу. Другом она безусловно будет очень и очень хорошим. Да и с Сашей вполне сможет нормально общаться.
– Привет, Саш!
– А-а-а, появился?
– Появился!
– Ты Лёлику — звонил?
– Зачем?
– За шкафом! А Алле — звонил?
– Нет ещё. Тебе — первой. Да и нафиг мне Лёлик!
– Ну смотри… Лёлик — хорошая.
– Саш, я хочу тебя видеть.
– А Аллу?
– И Аллу хочу, но тебя сильнее. Знаешь, я решил. Буду с Аллой в дружбу переводить. Не возражаешь?
– Зря-зря. Вы с ней хорошая пара. Жди, сейчас приеду.
– Саш, только я приехал вдрызг простуженный… Не смогу накормить толком ничем, кроме омулей, а омули та же селёдка, ты их не будешь небось!
– Я тебя сама буду кормить. И лечить буду. Жди, еду.
Пять минут собраться с мыслями… Кстати, следы пребывания Аллы в квартире есть. Заезжала без меня. Пол помыла… Странно, но то тут, то там попадаются книжки раскрытые и недочитанные. Сплошь про «еврейский вопрос». Гм… Вот уж не замечал, чтобы хоть когда она это близко к сердцу принимала…
– День добрый, а Аллу можно?
– Аллы нет.
– Хорошо, я ей вечерком перезвоню.
– Вечером её тоже не будет, она к подружке за город поехала, у неё заночует.