О том, что сильнее нас

А поездка была не просто удачной. Более фантастической погоды я на Орше, почитай, никогда и не видел. Пронзительное солнце, монументальные постройки из облаков на пяти высотах сразу, золотая осень во всей красе, прорва грибов, караси… Клюква, брусника, голубика… Бобры, всплывающие прямо около поплавка удочки и могучим ударом хвоста по воде заматывающие ту удочку за ближайшую корягу… Могучие ливни, грандиозные радуги… С первой минуты, как мы слезли с узкоколейного мотовоза. Рыбалка, грибы, лодочные прогулки, фотография, ни секунды свободной… Вопросы, вопросы, вопросы с двух сторон… На бóльшую часть которых — ответов у меня не было. Слишком необычен мир заброшенных торфоразработок, слишком быстропеременчив, далеко не во всём я его успел узнать и понять. И так — до самого пробуждения последним, четвёртым, утром. Которое было уже чуть менее радостным, ибо произошло в луже. Зарядил уже не весёлый ливень, а мелкий и холодный дождик-сыпунец. И кто-то из нас, оттопырив стенку палатки задницей, выпихнул эту стенку из-под тента и открыл воде путь вовнутрь.

Трое выходили из болота. Трое до нитки мокрых. Трое до несгибания пальцев замёрзших. Трое вымотавшихся под рюкзаками, в которых несли больше воды, чем всего остального. В тумане. Навстречу ледяному ветру. Навстречу косым зарядам дождя. Изо всех сил кутая всё сухое под обрывки плащей: документы, деньги, фотоаппараты, отснятые плёнки… Проваливаясь в канавы. Спотыкаясь о кочкарник и завалы… Час шли, два… Три, четыре…

Наконец — станция Орша. Собственно, станции на узкоколейке весьма условны. Микроперрон да портативный вагончик-диспетчерская, он же домик станционных смотрителей, которые традиционно пожилая супружеская пара. До поезда часа два. Можно попытаться согреться и обсохнуть, а то путь до дому ещё далёк и долог… Смотрители — люди добрые, да и скучно им.

Оказывается, в ненастье тот домик-вагончик становится своеобразным клубом. Кроме нас там грелось человек пять аборигенов, возвращавшихся со сбора клюквы. И разговор шёл — о болотах. О том, почему в прошлом сезоне в тех карьерах карась брал, а в этом нет, а в этом наоборот… В какой канаве во время зимнего замора можно сделать прорубь и наловить корзину гигантских вьюнов и почему их привлекает именно эта канава… Об интеллекте местных лисиц… О том, что и как меняется с окончанием разработок на участке… Об отслеженных по окольцованным птицам перехвате популяции водоплавающих с Зеландских островов на Оршинское болото… И так далее, и тому подобное. Собрались люди, знающие природу болот и пытающиеся понять её глубже. Знающие ответы на большинство тех вопросов, на которые я не мог ответить ребятам.

А через час, как только у меня помалу начала проходить эйфория тепла, сухости и избытка новой информации, я заметил странное. Оба мои спутника безмолвно сидели, забившись каждый в свой уголок. Ни разу не вступив в разговор по темам, которые столь живо интересовали их все предыдущие дни. Похоже, даже не воспринимая тематики разговора. Обводя раз за разом присутствующих взглядом, в котором сквозило непонимание и что-то ещё.

Уже в мотовозе спросил прямо.

– Слушай, Кать, а сможешь честно ответить? Вот почему от вас с Алексом столько шло интереса на месте, а как только появилась возможность этот интерес во многом удовлетворить да и материал на статью уникальный набрать, вы как-то зажались и спасовали?

– Ты заметил?

– Так трудно не заметить было…

– Знаешь, Вов, я не уверена, что ты сможешь понять. Ты ближе к ним, чем к нам. Просто люди, они другие. Не такие, как в Москве. Более настоящие, что ли… В городе я таких, наверное, за всю жизнь десяток встречала, и все по одному, никогда не кучей. Когда один такой — это нормально, это можно принять как экзотику. А тут вдруг поняла, что их одновременно может быть много. И знаешь — мне просто стало страшно.

Очень умная, кстати, девушка и на удивление честная. Разобраться в своих ощущениях и открыто вывалить такое вот — мало какая способна. Даже Алекс не смог. Я и его, разумеется, потерзал. Прямо ни в какую, а на наводящих да перекрёстных — та же самая картинка, что у Кати, нарисовалась. Искусственность города, пасующая и сжимающаяся перед натуральностью отшельников в обстановке, когда все козыри у тех.

Думаете, что подобная реакция — одноразова, а во второй раз по-другому получится? Фиг там. Я тоже так думал… В течение аж полутора часов. А вот дальше…

Дальше жизнь нам предложила такой эксклюзив, что любой, кто хоть краешком касается литературы или журналистики, должен был воспарить на седьмое небо, быть вне себя от неслыханной удачи и землю носом рыть, но выжать из неслыханного подарка судьбы всё что можно!

Ночная электричка Тверь–Москва. Юная, на удивление красивая цыганка, причём профессиональная цыганка при параде, прозевавшая свою станцию и потому решившая ехать до Москвы, там ночевать и уже утром возвращаться… Трудно сказать, то ли она умудрённым взглядом сразу поняла, что из нас никакого профиту не выжать, то ли тем же взглядом разглядела во мне небольшую примесь цыганской крови… В общем, не стала она нас окучивать, а подсела и начала просто за жизнь разговаривать. В поисках зацепок, тем, отклика — буквально из кожи вон лезла. Расспросила о каждой ерундовине, торчащей из рюкзаков, что это, зачем это, как этим пользоваться… Рассказала кучу эпизодов из жизни своего скорее не табора, конечно, а как бы это сказать… колонии, наверное, небольшой такой тесной цыганской общины в Твери. Из своей жизни… Зашли в вагон другие пассажиры — сбегала вытянула из них нехило денег, тут же вернулась и рассказала, как именно она это сделала. Раскрыв все пущенные в ход приёмы и развёрнуто прокомментировав все психологические нюансы. Фантастика. Рвущаяся к общению цыганка с полностью открытой душой — да где ж такое видано?

Только вот опять же игра получилась в одни ворота, оба моих спутника — опять в комочки да в уголочки, если чем и интересуясь, так это как бы она чего из рюкзаков не спёрла.

М-да.

Так бы история с Катей сразу и затухла, не появись она спустя несколько дней с подружкой и не потребуй свозить их в катакомбы близ Старицы в роли моделей. То есть, сама Катя в модели ко мне абсолютно не вписывалась, абсолютно несовместимая с моими сюжетами гамма эмоций у неё на лице, но подружка, тоже Катя, выглядела существенно более перспективно. Окей, пошукал я по народу на предмет, которая из крупных катакомб в данный момент наименее посещаема. По всему выходило, что Дохлобарсучья, которую я к тому же слегка знаю. Время свободное было, так что — поехали. Никого больше найти не удалось, да и фиг с ним, справимся и втроём.

Вот если что с самого начала не заладилось — ну очень редко бывает, чтобы обратно в струю вошло. Агентурные данные, что в Старицу сейчас мало кто ездит, начали опровергаться уже на тверском автовокзале, где пронаблюдалась компания аж на 25 человек из спелеоклуба МГУ, причём что хуже всего — возглавляемая Юрой, который меня знает в лицо. И не умеет держать язык за зубами. Что, при моей известности в спелеологических кругах, несколько чревато. Съёмки — вещь, далеко не всегда допускающая большое количество болельщиков. Они, правда, собирались в другую катакомбу, в Капкан, но Дохлобарсучью держали запасным вариантом, так как вход в Капкан периодически замывает глиной.

Действительность перекрыла все наихудшие ожидания. В катакомбе, до которой мы добрались глубокой ночью и почти без сил, в которой стоянок от силы на 30–40 человек, народу было многие сотни. И быстро прибывали новые, кто пешком, кто на байдарках, кто машину наняв… А сманеврировать в какую-либо другую дыру – это ещё несколько часов трюхать под холодным дождём. Ладно, леший с ним, место мы себе нашли. Хоть и в получасе ползком от входа, хоть и без воды, но вполне комфортное и без толп вокруг. Без толп, впрочем, ненадолго. Начал я лагерь разворачивать, примуса заводить, девчонок послал наружу за водичкой волжской… Вот представьте себе. Привходовая часть катакомбы. Компании уже не разделяются, плотность заселения — как во вьетнамском общежитии, разве что не штабелями народ сложен. Бредут две бедные девицы с котелками воды, спотыкаясь о спящие нетрезвым сном тела, а изо всех углов — шушуканье: смотрите, мол, смотрите, это идут девчонки из Володиной компании (Юрик, скотина, не попал в Капкан, приплёлся в Дохлобарсучью и раструбил-таки на всю катакомбу)! В общем — вернулись девицы с блаженно-идиотическими улыбками на физиономиях, на любое дальнейшее слово, любую дальнейшую идею, любую попытку взяться за фотоаппарат и вспышки отвечали истерическим хохотом, а вся толпа включила наш лагерь в список главных достопримечательностей катакомбы. Мы два дня сидели в своём гнёздышке на стенке большого штрека, пили чай и хором ржали над дефилирующей по штреку публикой, всячески (хорошие всё ж ребята-то) старающейся удержаться от ответного ржания. А потом собрались да и поехали домой. Договорившись контакта не терять, и если вдруг возникнет идея поездки в катакомбу с гарантированным отсутствием народа — повторить попытку.