Молитва по ассасину

— Аминь, — произнес Ракким. — Я просто надеялся… я был бы весьма признателен, если бы вы могли сообщить хоть что-нибудь, что поможет мне ее найти.

Преподавательница потерла лоб и покачала головой:

— Очень жаль, но доктор Дуган не страдала избытком общительности. Студентам она, конечно, нравилась, но коллеги считали ее поведение… неакадемичным.

— А с кем из студентов она общалась наиболее тесно?

— Такое общение не поощряется администрацией, особенно если преподаватель не замужем.

— Я имею в виду совершенно невинные отношения. С кем она пила кофе… я слышал, она водила дружбу с Мириам с кафедры социологии.

Доктор Барри покачала головой:

— Ничего об этом не знаю, но, если хотите знать мое мнение, социология не является наукой. Я не вела слежку за доктором Дуган.

Ракким встал.

— Тем не менее большое спасибо.

Уже возле двери он услышал ее тихий голос:

— В пятницу утром я видела профессора Дуган в кафе «Мекка». Не думаю, что это вам поможет.

Ракким попытался скрыть волнение.

— Кафе «Мекка»?

— На Бруклин-вэй, в нескольких кварталах от университета. В основном туда заходят студенты, но и преподаватели иногда забегают перекусить. Еда в университетском кафетерии слишком дорогая.

— Она была там в пятницу?

— Да, но ни с кем не разговаривала, поэтому я и решила, что такая подробность вряд ли вам поможет. Я остановилась у светофора и случайно увидела ее — она печатала что-то на ноутбуке в глубине кафе. Тогда я не придала этому значения, а сейчас подумала, почему она не воспользовалась компьютером здесь. Университетские компьютеры работают, конечно, медленно, но за них не надо платить.

Ракким заставил себя пожать плечами.

— Большое спасибо. Придется договориться еще об одной встрече, когда она вернется.

— Вам следовало подумать о том, чтобы взять интервью у другого преподавателя истории, — крикнула ему вслед доктор Барри. — Такого, кто достиг в науке чего-то действительно стоящего!

9

Перед полуденным намазом

Ракким вышел из универмага «Четыре короля» и запрыгнул в автобус на Пайк-стрит. Скосившись на заднее окно, он убедился в отсутствии «хвоста», однако на протяжении еще восьми кварталов изредка бросал назад осторожные взгляды.

Подобный уличный балет давно вошел в его привычку — возвращение по собственным следам, стремительные переходы через заброшенные здания или рынки под открытым небом. Ему редко случалось обнаруживать слежку, но все-таки время от времени она имела место быть. Он не мог с точностью сказать, кто маячит за его спиной — агенты Рыжебородого или возжаждавшие приключений полицейские под прикрытием. Честно говоря, Ракким предпочитал действовать тайно. Осторожность не раз сохраняла ему жизнь в бытность фидаином, спасла его отряд от засады во время участия в боевых действиях. Другие считали Эппса счастливчиком, любимцем Аллаха, и старались держаться поближе. Ракким не хотел их разочаровывать и напоминать, что удача — не костер, греющий любого, кто сидит вокруг него. Удача, подобно милости Аллаха, напоминает яму на ночной тропе. Либо угодишь в нее, либо нет.

По окончании разговора с доктором Барри он отправился в кафе «Мекка», заказав чашку кофе, поболтал с официанткой, затем вернулся в центр города. Припарковав угнанную машину, Ракким пробрался сквозь оживленный рынок и вошел через вращающиеся двери в «Четыре короля». Далее ему предстояла встреча со Спайдером.

Бывший фидаин сошел с автобуса у Первого холма, где смешался с толпой угрюмых медиков, спешивших на дежурство в расположенный поблизости госпиталь для ветеранов. Краем уха прислушиваясь к недовольным комментариям в адрес больничной администрации, он миновал вместе с ними квартал и, шлепая по лужам на тротуаре, направился к водохранилищу.

Район около водохранилища считался рабочим. Здесь ютились в убогих домишках и работали в дешевых конторах католики и бывшие мусульмане. Тучные домохозяйки спешили куда-то, прикрываясь от дождя пластиковыми накидками, а мужчины, столпившись вокруг горящей бочки, передавали по кругу бутылку в бумажном пакете. На стене одного из домов красовалась яркая надпись, нанесенная краской баллончика: «ВСЕ В МЕЧЕТЬ!» «ВСЕ ТРАХАТЬСЯ!» — приписал кто-то рядом обыкновенным маркером. Автор подобного богохульства весьма рисковал. Будучи изловлен на месте преступления, он запросто мог лишиться языка. Возле чьего-то крыльца ржавел под дождем древний «лексус» с спущенными колесами. Повсюду на тротуарах зияли многочисленные выбоины, а дорожные знаки давно разворовали местные обыватели. Причем не столько ради наживы, сколько из желания сбить с толку полицейских и прочих нежелательных визитеров.

Под полосатыми навесами овощных лавок лежали грудами мягкие, покрытые коричневыми пятнами бананы и червивые яблоки. Из раскрытых дверей музыкального магазина вырывалась недавно вошедшая в моду мелодия. С точки зрения Раккима, помимо ритма в ней недоставало гармонии. За прилавком возвышался рыжий детина с голым, покрытым зеркальными татуировками торсом. И повсюду собачье дерьмо. Независимо от степени бедности, каждая католическая семья считала необходимым держать по крайней мере одну собаку. Своего рода тихий вызовов исламскому большинству, традиционно избегавшему контактов с нечестивым животным. Ни один правоверный не войдет в дом, где есть собака. С таким же успехом можно попытаться заставить его поцеловать свинью. Ракким ступил на газон, обходя свежую кучку, еще дымившуюся на тротуаре. Вероятно, в своем отношении к этим зверюгам мусульмане оказались до некоторой степени правы.

Он успел промокнуть до нитки, пока добрался до небольшой, на три кресла, парикмахерской. Щенок, лежавший у входа, лениво тявкнул на вошедшего и снова уронил голову на лапы. Ракким отряхнул воротник от капель и под жужжание давно устаревших лазерных ножниц пробрался мимо клиентов, дожидавшихся очереди. В дальнем углу помещения бывший фидаин устроился в кресле для чистки обуви. Взяв замусоленный общественно-политический журнал, он положил ноги на подставку.

— Обычная или по высшему разряду? — раздался рядом простуженный голос. Элрой всегда был простужен.

— Специальным водоотталкивающим составом. — Ракким рассматривал фотографию президента, поздравлявшего войска, прибывшие с квебекского фронта. Кто-то пририсовал президенту рога. Он перевернул страницу. — С жиром норки.

Элрой медленно отвинтил крышку одной из банок. Маленькому худенькому мальчишке с непослушными черными волосами и глубоко посаженными глазами не исполнилось и тринадцати. Короткий нос походил на кнопку. Раньше, по слухам, он обладал настоящим орлиным клювом, но Спайдер приказал ему сделать операцию. Спайдер вообще всем своим отпрыскам велел изменить носы, лишь бы дети не походили на родителя. Чрезмерно семитская внешность таила слишком много опасностей. Сам Ракким никогда его не видел. Никто никогда не видел Спайдера, однако говорили, будто он поступил именно так.

За последние несколько лет бывший фидаин пользовался услугами таинственного отца Элроя пять или шесть раз. Иногда он, во избежание риска нарваться на провокацию, просил уточнить данные о личности, изъявившей желание незаконно эмигрировать. Иногда ему требовалось узнать оптимальный маршрут для бегства. Как-то раз Спайдер, ухитрившись взломать муниципальную компьютерную систему Бойсе, штат Айдахо, извлек информацию о передвижении всех полицейских и пограничных патрулей, включая количество приборов ночного видения с серийными номерами и состоянием аккумуляторов. Бойсе долго служил великолепным перевалочным пунктом, настоящим ситом, пока одного обезумевшего от жадности «коммивояжера» не взяли при попытке вывести по реке Снейк группу из семнадцати человек. Семнадцати! Идиот возомнил себя эдаким предводителем обоза переселенцев времен освоения Дикого Запада. С тем же успехом он мог возглавить отряд Доннера. [8]Все были казнены. Мужчины, женщины и дети. Ракким смотрел прямой репортаж в «Полнолунии» и никак не реагировал. О Бойсе следовало забыть. Теперь через то ущелье он даже окуня не смог бы провести незамеченным.

8

Отряд Доннера в 87 человек, перебиравшийся через Сьерра-Неваду в 1846 г., был застигнут холодами на перевале. Они встали лагерем, не зная, что находятся всего в двух днях пути от солнечных долин Калифорнии. В итоге перевал стал ловушкой. Люди гибли от голода и обморожения. Были зафиксированы даже случаи каннибализма. А всего-то надо было еще немного пройти.