Один счастливый остров

Он сошел с кафедры, медленно направился к выходу под перекрестным огнем взглядов, сошел с паперти. В абсолютной тишине церкви было слышно, как скрипнули дверные петли и звякнул замок, когда он закрыл за собой дверь.

В начале сентября в университетской больнице от последствий инфаркта скончался капитан Ярл Энрус. На похоронах присутствовали все жители Фагерё.

Абрахамсон возложил на могилу два венка: один от себя и жены, другой от «Фагерё-Шиппинг». Наклонившись и скрестив на животе большие морщинистые руки, он смотрел на цветы и венки, на трепещущие от ветра ленты.

— Не должен был я требовать, чтоб ты не говорил никому про трупы, Ялле… — пробормотал Абрахамсон.

«Калева» словно поняла, что ее капитан ушел навсегда. Что-то произошло с ней: она будто враз постарела, превратилась в дряхлое, изношенное судно, которое больше никуда не стремится.

Скрепя сердце Абрахамсон решил наконец пустить ее под топор.

Буксирное судно прибыло в гавань, чтобы забрать «Калеву».

Но у «Калевы» еще осталось немного гордости: она не желала прощаться с жизнью на стапелях, на Большой земле; она хотела умереть в море. «Калева» оторвалась от буксира — неожиданный шквал ветра взволновал море — и налетела на скалы Стура-Пунгё, не успел экипаж буксира закинуть новый трос. Обшивка лопнула, и «Калева» опустилась на глубину восьми метров: над поверхностью воды виднелась лишь верхушка самой длинной мачты.

Воистину, кеч «Калева» с Фагерё совершил самоубийство, отправившись в последнее плавание.

Акционерное общество «Лосось Фагерё» было объявлено банкротом на заседании суда 18 сентября. По данным кредиторов, долг фирмы составил 1 141 920 евро и 50 центов. Цеха и оборудование выставил на торги «Банк юго-западного архипелага».

По Фагерё поползли слухи о том, что лососевую ферму хочет купить Коробейник. Впрочем, подтверждения слухам пока не нашлось.

Еще до объявления банкротства Ко-Дэ Матсон заявил, что снимает с себя все муниципальные полномочия.

Дверь «Америкэн бар» открыта нараспашку. Окно, выходящее на летнюю террасу, затянуто строительной пленкой, хлопающей на ветру; часть крыши, где сорван утеплитель, покрыта брезентом.

Через окно, с которого сняли строительную пленку, Санкт-Улоф передает Санкт-Эрику куски почерневшего шпона, а тот бросает их в контейнер, предназначенный для крупного мусора. Контейнер почти заполнен обуглившимися досками, черной от сажи мебелью, испорченным кухонным оборудованием и останками сгоревшего джук-бокса марки «Вурлицер-Америкэна 1300». Еще различим резкий запах остывшего пожарища. Сыновья Коробейника работают молча, сцепив зубы.

Пожар разгорелся под утро, через несколько часов после закрытия бара. К счастью, Коробейника разбудила сигнализация, и он с сыновьями в ожидании прибытия пожарной команды смог локализовать пожар с помощью пенных огнетушителей. Однако заведение, пострадавшее от огня и воды, не сможет вновь начать работать без серьезного ремонта.

Криминалисты не исключают, что пожар мог произойти вследствие поджога.

Полиция пока не задержала подозреваемых.

Население Фагерё в один голос заявляет, что никто из местных жителей не может быть виновником происшествия.

Осенним вечером на кладбище Чёркбрант прибывает бригада рабочих на грузовиках и экскаваторе. Сперва они устанавливают осветительные прожекторы. Затем ковш экскаватора начинает копать землю. Дело спорится, земля еще рыхлая. Дальше роют вручную. Рабочие в комбинезонах и сапогах спускаются в могилы и обхватывают гробы цепями. Гидравлические краны грузовиков поднимают гробы из могил.

Гробы, облепленные землей, качаются в холодном свете прожекторов, затем крановщик подводит их к грузовикам и осторожно опускает в кузовы.

Янне Почтальон каждый день везет почту в Сёдер-Карлбю, потом в Стурбю, ведь почта должна быть доставлена адресату, что бы ни происходило в мире. Янне ловко опускает письма и газеты в почтовые ящики, хлопая жестяными крышками вдоль Ольскугсвэген, Ласфульвэген, Чюрквэген и Тунхамнсвэген. Он пунктуален, и не было еще случая, чтобы газета или письмо угодили не в тот ящик. Разумеется, чтобы дотянуться до ящиков с водительского сиденья оранжевой «Лады», он едет по встречной, но об этом знают все жители Фагерё, и ни разу еще Янне Почтальон не устроил аварии на дороге.

Микаэла из Улара едет на пароме «Архипелаг» в Эрсунд. В кафетерии на верхней палубе в это время года народу немного. Залив Норфьерден сегодня неспокоен, мелкие волны чмокают борт. Микаэла отправилась в областную больницу проведать отца. У стойки кафетерия она наливает себе чашку кофе, берет тарелку и тянется за венской слойкой, но останавливается на полпути. Вздохнув, она ставит на место тарелку, кладет щипцы и расплачивается за кофе. Бросив в чашку пару таблеток подсластителя, она старается не думать о том, как чудесно хрустит слоеный край, как сладок бывает ванильный крем в серединке.

Фриде расхаживает с воздушной пушкой, сдувая опавшую листву перед зданием муниципалитета. Желтые мертвые листья взвиваются перед длинным рылом пушки, Фриде сгоняет листья в кучи, которыми займется через пару минут; воет мотор. Мимо проезжает Скугстер с молочной цистерной на прицепе, Фриде поднимает руку в знак приветствия, Скугстер отвечает тем же.

Эльна Исаксон, владелица «Бухгалтерского бюро юго-западного архипелага», отвлеклась от изучения расчетного листа на экране компьютера, сдвинула очки на лоб, потерла переносицу большим и указательным пальцами. Некоторое время эта худая узколицая женщина в брючном костюме и с проседью в волосах сидела и смотрела в окно, за которым гудела воздушная пушка. Эльна вспомнила, что забыла забрать почту, которую Янне уже давно принес. Она повторила про себя, что вечером надо позвонить Микаэле и справиться о здоровье ее отца: Микаэла рассказывала, что он проходит курс химиотерапии.

«Вот она, жизнь, — подумала Эльна. — Вот как все сложилось».

Она вернулась к документу на экране компьютера, чтобы закончить работу с бухгалтерией Петтерсона, а после наградить себя чашкой послеобеденного кофе.

На хуторе Клос в третью субботу сентября устроили традиционный осенний праздник, одновременно отмечая сорок восьмой день рождения Бедды Густавсон. Вдоль берега и на пирсе горели плоские факелы, пламя которых отражалось в черной воде. В доме светились все окна. На веранде накрыли шведский стол, гости выпивали, пели застольные песни. Было очень весело. Голоса и смех далеко разносились в тишине теплого осеннего вечера.