Тигана

На этот раз Дэвин предоставил право ответа Алессану.

Белые зубы Алессана сверкнули в темноте, и он сказал, все еще забавляясь происходящим:

— Мы даже не подумали бы отказаться от столь любезного приглашения! Это позволит нам выпить за благополучное путешествие новой кровати Тачио и за спокойный сон его Дракона!

— Ох, бедная Ингонида, — отозвалась Аликс с повозки, безуспешно пытаясь сдержать смех, — вы все так несправедливы!

В доме их ждали свет, тепло и несмолкающий смех. Еще там были три несомненно привлекательные девушки, имена которых слишком быстро пролетели мимо ушей Дэвина в вихре восклицаний и разрумянившихся щек. Кроме одного.

Алаис, старшая дочь купца, отличалась от сестер. Она оказалась невысокой, стройной и серьезной. У нее были длинные, совершенно прямые черные волосы и глаза самого нежно-голубого цвета, какой когда-либо приходилось видеть Дэвину. Рядом с ней взгляд голубых глаз Катрианы горел еще большим вызовом, чем обычно, а ее спутанные рыжие волосы более всего походили на гриву льва.

Настойчивые голоса и руки женщин усадили гостей в чрезвычайно удобные кресла в гостиной, обставленной мебелью в зеленых и золотистых тонах. В огромном деревенском очаге пылал огонь, прогоняя осенний холод. Пол устилал большой ковер с квилейским узором, который узнал даже неопытный глаз Дэвина. Семнадцатилетняя Селвена, вторая дочь Ровиго, грациозно опустилась на ковер у ног Дэвина. Она посмотрела на него снизу вверх и улыбнулась. Катриана, усаживаясь поближе к огню, бросила на него быстрый, иронический взгляд, который он предпочел проигнорировать. Алаис пока находилась где-то в другом месте, помогая матери.

В этот момент из задней комнаты снова появился Ровиго, раскрасневшийся и торжествующий, с тремя бутылками в руках.

— Надеюсь, — сказал он, улыбаясь им во весь рот, — что всем вам нравится вкус астибарского голубого вина?

Для Дэвина этот простой вопрос окутал благожелательной аурой судьбы его импульсивный шаг там, в темноте. Он бросил взгляд на Алессана и получил в ответ странную улыбку, которая, как ему показалось, говорила о многом.

Ровиго начал быстро откупоривать бутылки и разливать вино.

— Если кто-то из этих несчастных женщин вам докучает, — бросил он через плечо, — не стесняйтесь, гоните их прочь, как кошек.

Из каждого бокала поднималась струйка голубоватого дыма.

Селвена тщательно расправила вокруг себя подол платья, с такой легкостью пропустив мимо ушей насмешку отца, что это свидетельствовало о ее давней привычке к подобным вещам. Вошла ее мать — аккуратная, подтянутая, быстрая, совершенно не соответствующая тому, как ее описал Ровиго в «Птице», — вместе с Алаис и пожилой служанкой. Очень быстро буфет был уставлен самой разнообразной едой.

Дэвин принял у Ровиго бокал вина и наслаждался его чистым, как лед, букетом. Он откинулся на спинку кресла и приготовился в следующий отрезок времени испытывать глубокое удовлетворение. Селвена встала, повинуясь взгляду матери, но только для того, чтобы наполнить едой тарелку для Дэвина. Она принесла ему тарелку, улыбнулась и снова устроилась на ковре, значительно ближе, чем прежде. Алаис подала еду Алессану и Катриане, а две другие дочери устроились у ног отца. Он с притворной свирепостью шлепнул каждую из них.

Дэвин сомневался, видел ли он когда-нибудь человека, столь откровенно довольного тем, где он находится. Наверное, это отразилось в его ироническом взгляде, так как Ровиго, поймав этот взгляд, пожал плечами.

— Дочери, — пожаловался он, грустно качая головой.

— Пастух с пастбищ Чертандо, — напомнил ему Дэвин, глядя в упор на жену купца.

Ровиго поморщился. Аликс, у глаз которой собрались лукавые морщинки, их услышала.

— Он опять болтал, да? — спросила она, склонив голову к плечу. — Сейчас соображу: я похожа на слониху и у меня чудовищно злобный характер, а эти четверо девочек настолько уродливы, что из них не получилась бы и одной более-менее нормальной невесты. Я права?

Расхохотавшись, Дэвин повернулся к Ровиго и увидел, что тот, ничуть не смущаясь, с гордостью улыбается своей жене.

— Совершенно точно, — ответил Дэвин Аликс, — но должен сказать в его защиту, что я никогда не слыхал, чтобы о подобных недостатках рассказывали таким счастливым голосом.

И был вознагражден коротким смехом Аликс и восхитительно серьезной улыбкой Алаис, занятой у буфета.

Ровиго поднял бокал и стал описывать им маленькие круги, рисуя в воздухе узоры ледяным «дымом».

— Вы выпьете вместе со мной в память о нашем герцоге и во славу музыки? Я не люблю произносить пустые тосты, когда пью голубое вино.

— Я тоже, — тихо ответил Алессан. И поднял свой бокал. — За память, — с расстановкой произнес он. — За Сандре д'Астибара. За музыку. — Потом тихо прибавил что-то еще и сделал глоток из своего бокала.

Дэвин всего в третий или четвертый раз в жизни пробовал астибарское холодное голубое вино, отличающееся поразительно богатым и сложным букетом. Ничего подобного не производили нигде на Ладони. И его цена отражала этот факт. Он поднял взгляд и отсалютовал Ровиго бокалом.

— За всех вас, — внезапно сказала Катриана. — За доброту на темной дороге. — Она улыбнулась улыбкой, в которой не было ни капли насмешки. Дэвин удивился, потом решил, что это несправедливо с его стороны.

«Не на той дороге, по которой я иду», — сказала она во дворце Сандрени. И теперь он мог понять ее слова. Потому что он тоже, в конце концов, очутился на этой дороге, несмотря на то что она сделала, чтобы не пустить его туда. Он попытался поймать ее взгляд, но ему это не удалось. Катриана беседовала с Аликс, которая теперь сидела рядом с ней. Дэвин задумался и занялся едой.

Через несколько мгновений Селвена легонько прикоснулась к его ноге.

— Вы споете для нас? — спросила она с восхитительной улыбкой. Руку она не убрала. — Алаис вас слышала, и родители, но мы весь день оставались дома.

— Селвена! — Мать и старшая сестра одновременно резко ее одернули. Селвена вздрогнула, словно ее ударили, но Дэвин заметил, что повернулась она к отцу, прикусив губу. Он серьезно смотрел на нее.

— Дорогая, — сказал Ровиго голосом, который сильно отличался от того шутливого тона, которым он говорил раньше, — тебе надо кое-чему научиться. Наши друзья музыкой зарабатывают себе на жизнь. Сегодня они наши гости. Гостей не просят, свет моей жизни, работать в доме хозяев.

Глаза Селвены наполнились слезами. Она опустила голову.

Тем же серьезным тоном Ровиго обратился к Дэвину:

— Ты примешь мои извинения? У нее были лишь добрые намерения, могу тебя в этом уверить.

— Я знаю, — возразил Дэвин. Селвена тихо шмыгала носом у его ног. — Нет никакой нужды извиняться.

— И правда, никакой, — прибавил Алессан, отставив в сторону тарелку с едой. — Мы действительно зарабатываем себе на жизнь музыкой, но еще мы играем и поем потому, что в музыке наша истинная жизнь. Играть среди друзей — это не работа, Ровиго.

Селвена вытерла глаза и с благодарностью посмотрела на него снизу вверх.

— Мы с радостью споем, — сказала Катриана. Она бросила быстрый взгляд на Селвену. — Если, конечно, она имела в виду не одного Дэвина.

Дэвин поморщился, хотя этот выпад не был направлен против него. Селвена снова вздрогнула, во второй раз за такой короткий промежуток сильно смутившись. Дэвин краем глаза заметил промелькнувшее на лице Алаис загадочное выражение.

Селвена начала было всерьез протестовать, что она имела в виду всех троих. Алессана, казалось, забавлял весь этот разговор. Глядя на него, Дэвин внезапно подумал: «Неужели этот раскованный, общительный человек — тот самый принц Тиганы, уверенно, с вызовом отдающий распоряжения мужчина, которого я видел в лесном домике?»

Это его способ убежать от действительности, решил Дэвин. И не успела эта мысль родиться в его мозгу, как он уже знал, что это правда. Он слышал, как этот человек играл «Плач по Адаону».

— Ну, — с улыбкой обратился Ровиго к Катриане, — если вы так добры, что поощряете этого бессовестного ребенка, которого я со стыдом признаю своим, то у меня в доме найдется тригийская свирель — одной Триаде известно, откуда она у меня. Кажется, припоминаю, это был каприз любящего отца, который вообразил, что у одного из этих созданий может открыться хоть какой-нибудь талант.