Дилемма Джексона

Она сидела на кровати в номере маленькой дешевой гостиницы, находившейся в переулке неподалеку от вокзала Юстон. Она вдоволь наплакалась за минувший день, но продолжала плакать и сейчас. Было утро. Накануне, обессилев от переживаний, Мэриан все же заснула и проспала часть ночи. Ей снился счастливый сон, несколько мгновений после пробуждения она его еще помнила. Но теперь весь этот ужас снова навалился на нее, словно некая стальная конструкция, под которой она оказалась погребена. Она потеряла, безответственно и навсегда погубила все, что было хорошего и радостного в ее жизни. Мэриан попыталась унять слезы и прекратить рыдания, которые переросли теперь в монотонное завывание. Накануне кто-то стучал в ее дверь, заглядывал в комнату и спрашивал, не больна ли она. Конечно же, она была больна, но ответила: «Нет, нет, вовсе нет, извините, со мной все в порядке».

На улице сияло солнце. Часы свидетельствовали, что было утро, немногим более семи. В гостинице она уже второй день. Надо куда-то идти, что-то делать, но куда и что? Уехать в Канаду, думала она, и больше никогда не возвращаться в эту страну. Нет, только не в Канаду. Она не могла посмотреть в глаза своей бедной матери, потому что причинила горе ей, так же как и другим, всем тем людям, которых больше никогда не увидит.

У Мэриан была с собой сумка, а в ней — деньги и кредитные карты. Она должна уехать куда-нибудь и стать кем-то совершенно другим. Это все равно что умереть. Может, стоит пойти к священнику? Но она покончила со священниками давным-давно, как и ее мать. О, ее мать, ее дорогая, любимая мать — все рухнуло, все погублено в один миг, словно это было убийство… Это и есть убийство… «Я больна, я тяжело больна, — подумала Мэриан, стараясь взять себя в руки, — я схожу с ума. Нужно уходить отсюда. И что, бегать по улицам? Мое лицо осунулось и стало отвратительным, меня никто не узнает». Полураздетая, она сидела на краю кровати, всхлипывая и скомканным мокрым платком прикрывая себе рот.

Ситуация, в которой оказалась Мэриан, в которую она сама себя ввергла, была не случайной. Все это имело глубокие корни. Она любила сестру. Но с возрастом их любовь, как она убедилась, оказалась омрачена завистью и ревностью. Мэриан считалась более красивой, чем Розалинда. Но дело не в этом. А в чем — Мэриан так толком и не могла понять. Вероятно, просто в том, что они взрослели и их пути неумолимо расходились. Розалинда была в школе звездой, «ученой», она была умна и собиралась сделать карьеру. Мэриан не была дурочкой, она видела, что к сестре люди тянутся больше, больше восхищаются ею, что она остроумнее, интереснее. Розалинда точно знала, что собирается делать в жизни. Мэриан же понятия не имела, что с ней будет. В школе обе учили французский и немного итальянский. Мэриан теперь уже почти все забыла, а Розалинда по-прежнему отлично владела этими языками и прибавила к ним русский. Когда-то они совершили восхитительные путешествия во Францию, Италию, Испанию, после чего Мэриан задумала объехать вокруг света, чтобы «освежить знание языков», как она говорила в шутку. Ей хотелось путешествовать, посещать необычные места и переживать приключения.

Предполагавшееся кругосветное путешествие должны были субсидировать их мать, Бенет, а главным образом дядюшка Тим. И вот наконец, после слезных прощаний, Мэриан покинула Англию, подставила лицо ветру и почувствовала себя возбужденно счастливой, какой еще никогда не была. Красивый белый корабль, минуя Европу (которую его богатые пассажиры, надо полагать, уже изъездили вдоль и поперек), пересек Средиземное море, остановившись лишь в Египте, оттуда направился в Красное море, потом проплыл вдоль берегов Индии, где путешественники осматривали многочисленные храмы и купались в океане, далее двинулся на Цейлон и наконец после длинного морского перехода прибыл в Сидней. Из-за каких-то неполадок с двигателем стоянка в Сиднее оказалась чрезвычайно долгой. Это нисколько не огорчило Мэриан. На корабле она завела приятные знакомства, но в Сиднее, предоставленная самой себе, нашла еще больше удовольствий и новых друзей. Она написала домой открытки, в том числе матери, Розалинде, дядюшке Тиму, Бенету и Эдварду, в которых сообщала о приятной задержке в пути. Как раз в это время умер дядюшка Тим. Вопрос о том, стоит ли сообщать об этом Мэриан, и если стоит, то когда, вызвал немало споров в кругу ее друзей и родных. В конце концов телеграмма донесла до нее печальное известие. Мэриан послала ответную телеграмму: «Глубоко скорблю кончине дядюшки Тима. Вероятно, задержусь Австралии дольше. Сообщаю адрес отеля». К тому времени Мэриан уже поставила в известность капитана своего восхитительного белого корабля (он назывался «Калипсо»), что дальнейший путь в Новую Зеландию ему придется проделать без нее. Мэриан в Австралии влюбилась.

Вскоре после этого из отеля в Сиднее она послала Эдварду уже не открытку, а письмо. Мэриан давно чувствовала, что Бенет, Тим и другие втайне надеются, что она выйдет замуж за Эдварда Лэнниона. Внезапная смерть Рэндалла прервала хоть и сдержанные, но определенно существовавшие отношения между Хэттинг-Холлом и Пенндином. Траур в Хэттинге длился очень долго. Эдвард бросил университет и, когда умер его отец, вступил во владение Хэттингом, хотя много времени по-прежнему проводил в Лондоне, отказавшись, во всяком случае на некоторое время, от намерения писать исторический роман и поэмы. Именно тогда он ближе сошелся с Бенетом и Тимом, а также с девочками. Плывя на корабле, Мэриан думала об Эдварде, а оказавшись в отеле, написала ему, исчеркав не один черновик, тактичное письмо. Ответ Эдварда, весьма обтекаемый, в свойственной ему манере, немного озадачил ее. Но это завуалированное выяснение отношений позволило Мэриан почувствовать себя не только более счастливой, но и более свободной. Она наслаждалась пребыванием в Австралии, однако в обозримом будущем предстояло возвращаться. Не грех было и поиграть с идеей «стать хозяйкой Хэттинг-Холла»! На изменение ее планов повлияло еще одно тайное соображение: что, если, вернувшись после слишком долгого отсутствия, она узнает, что Эдвард нашел себе другую невесту или решил жениться на Розалинде? Она написала ему нечто вроде любовного послания, получила приблизительно такой же ответ и отбросила все сомнения.

К тому времени, продолжая жить в отеле, Мэриан начала предпринимать вылазки за пределы Сиднея. Приобрела она также несколько друзей среди австралийцев, которые приглашали ее на вечеринки, обеды и ужины. В конце концов, она была красивой девушкой и путешествовала совершенно одна. Непринужденная дружеская атмосфера понравившегося ей Сиднея абсолютно соответствовала ее характеру, особенно легко ей стало после того, как из ее отношений с Эдвардом исчезла немного омрачавшая ей жизнь неопределенность. Разумеется, скоро она вернется домой, но не теперь. Она хочет еще съездить на Большой Барьерный риф, в брисбенский зоопарк, на Айерс-Рок, увидеть аборигенов, настоящий австралийский буш и экзотических животных коалу и кенгуру в их естественном природном окружении.

В Сиднее она общалась с самыми разными людьми. Там Мэриан встретилась и с человеком по имени Кантор Равневик. Имя попалось ей на глаза прежде, чем его обладатель, и она даже подумала: какое очаровательное, необычное имя. Позднее Мэриан с удовольствием познакомилась и с его эксцентричным обладателем. Сначала они где-то посидели и что-то выпили, потом вместе пообедали, потом потанцевали. Он рассказал о своей семье и происхождении своего имени.

Его прапрадед по отцовской линии приехал в Австралию из Норвегии. Семья матери перебралась сюда позднее из Германии и была наполовину немецкой, наполовину ирландской с примесью еврейской крови. Вот откуда, сказал он, его имя. Поскольку их настоящая скандинавская фамилия была для австралийцев непроизносима, пришлось ее слегка адаптировать к местным условиям. Родители его умерли, но есть старший брат, который владеет овцеводческой фермой и которого Кантор обожает. У брата очаровательная жена, они как раз ждут ребенка, нет, сам он пока не женат. Еще не разобравшись толком в том, что за человек этот Кантор, Мэриан почувствовала к нему симпатию. Она сочла необходимым упомянуть в разговоре с ним, что помолвлена (или, как она выразилась, «в некотором роде помолвлена») с «одним человеком в Англии», показала снимки Липкота, Хэттинг-Холла, Пенна и их окрестностей, а также фотографии Бенета, Розмари, Эдварда, Милдред и других. Кантор просмотрел их, улыбаясь и не спрашивая, кто все эти люди. Ему хотелось свозить ее на ферму. Мэриан чувствовала себя странным образом защищенной и позволила ему увлечь ее туда, и была — что неудивительно — потрясена необозримостью семейных владений, огромными расстояниями, а также сотнями и сотнями овец, совсем не таких, как в Англии. Старший брат Кантора (Арне Равневик) и его невестка (Джудит, еврейка, давняя знакомая Равневиков, отсюда и имя Кантора) тепло приняли Мэриан. Когда Кантор спросил ее, умеет ли она ездить верхом, она с восторгом ответила, что, разумеется, умеет. Они вдвоем совершали верховые прогулки в красивейших уголках. Мэриан нашла, что австралийские лошади более своенравны, чем канадские, более шаловливы, и они посмеялись над ее наблюдением. По возвращении в Сидней Мэриан пришла к Кантору в его квартиру, и они стали любовниками.