Страница 67 из 80
Общественность, пресса справедливо обвиняли министра в хищнической политике уничтожения рыбных запасов планеты во имя сиюминутного выполнения и перевыполнения нереальных планов улова. Министром была дана команда вылавливать любую рыбу, не считаясь с экологическими законами ее размножения и миграции. Это поставило под угрозу вымирания многие водные бассейны вокруг нашей страны.
Вот текст этого обличающего документа:
«Председателю Президиума Верховного Совета СССР тов. Подгорному Н. В.
В связи с предстоящим образованием Правительства СССР — Совета Министров СССР, не кажется ли Вам целесообразным поставить на объединенном заседании палат отчет министра рыбной промышленности и рыбного хозяйства т. Ишкова за все время его деятельности?
Деятельность т. Ишкова на протяжении ряда лет неоднократно подвергалась резкой критике…
…Рыбные богатства пришли в упадок. Это знают все советские трудящиеся.
…Мне кажется, что деятельность т. Ишкова настолько непопулярна в стране, что изменение руководства в этой области было бы с пониманием и удовлетворением встречено всем советским народом…
Приложение, Выписка с критикой деятельности т. Ишкова.
Депутат Верховного Совета СССР, Киево-Святошинский избирательный округ.
О. Антонов».
ПОПРОБУЕМ СЪЕСТЬ ПУДИНГ
Чрезвычайно интересен и своеобразен склад антоновского характера — интересовало конструктора буквально все, потому что по любому вопросу у него всегда были свои суждения.
Из потока информации, с конвейера времени он выхватывал только то, что представлялось для него важным, и не только для себя лично — важным для общества и в первую очередь для молодежи.
Как-то он прочитал в «Комсомольской правде» статью, в которой рабочий Леверко в своем письме утверждал о том, что «героизм якобы затухает в среде нашей молодежи».
Олег Константинович немедленно подключился к спору и сделал неожиданный вывод: то, что было вынужденным героизмом в двадцатые годы, в наших условиях не должно существовать.
Земляночный и палаточный героизм, на который, увы, вынуждена в некоторых условиях идти наша молодежь, — это результат плохой работы хозяйственников и организаторов «героической стройки».
«Если без конца воспевать землянки и палатки, еду всухомятку и тяжелые рюкзаки за спиной, — говорит Антонов, — то некоторые незадачливые руководители окончательно привыкнут к этому, как к стандартным условиям, вынужденное геройство возведут в стандарт, опошляя высокий порыв людей, возводя его до уровня поставляемого в бидонах смазочного масла для заржавленного механизма управления.
Настоящим героизмом было бы организовать труд так, чтобы и в тайге, и в степи, и в горах советский труженик работал в полную силу, направляя свой пыл, свою изобретательность, энергию на решение тех основных задач, которые поставлены перед коллективом, а не на то, как разжечь на снегу и при ветре костер из сырых веток или чем заделать дыру в палатке…»
Этот призыв — не «дегероизация», которая в последнее время, увы, кое-какими наиболее ретивыми словесными перестройщиками выдается чуть ли не за признаки перестройки. Это в первую очередь призыв к рациональной и грамотной организации труда и строительства.
Наоборот, Антонов резко выступает против того, чтобы героическое начало, существующее в душе молодого человека, замазывать обязательным наличием недостатков и темных пятен.
В своей статье с парадоксальным названием «Давайте съедим пудинг», помещенной в журнале «Искусство кино», Антонов выступает за чистоту героического образа.
«Каков должен быть положительный герой нашего времени?
Договорились и дописались до того, что якобы не может быть положительным герой без недостатков, иначе он будет „неправдоподобен“, так как таких людей, мол, в природе нет, даже в нашем самом передовом в мире обществе…
Мне кажется, совершенно необходимо оживить на экране образ молодого человека, достойного подражания без оговорок, без поправок, своего рода советского рыцаря без страха и упрека.
Слишком часто в наших картинах показывают, как молодой человек, преимущественно парень, перековывается на глазах у зрителя…
Герой, исправившийся и ставший наконец полноценным гражданином своей Родины, уже не представляет интереса для кино. Золотые крупинки конфликта отмыты, все остальное, как пустую породу, — на свалку!
Таким образом, наше кино как бы непрестанно создает образ идеального героя и так же непрестанно отказывается от него.
А я за такого героя, я хочу видеть его на экране!
Убежден, что наша молодежь, как только познакомится с ним, захочет встретиться с ним снова и снова. Может, вы боитесь, что такой герой будет „нежизненным“, ходульным, скучным?
„Проверка пудинга, — сказал Энгельс, — состоит в том, что его съедают“.
Образ современного рыцаря без страха и упрека необходим нашей романтической молодежи как живой пример для подражания».
— Неужели худосочный юнец с магнитофоном? Тоже мне первый парень на деревне, — сказал как-то Олег Константинович. — Однако кое-кому удалось повернуть нашу жизнь именно к этому идеалу…
Антонов был за романтику. За трезвую романтику нашего времени. Он стремился зафиксировать ее не только в человеке, но и в том, что составляет сущность человеческого труда.
Читаем в его статье «Сверхзамедленная съемка» в «Искусстве кино»:
«…Время — непостижимое, вечно длящееся мгновение. Время — стержень киноискусства. Отнимите у кино время — оно перестанет быть киноискусством, превратится в фотографию, живопись, муляж.
Кино — искусство временное наряду с драмой, музыкой, балетом, рассказом.
— Как запечатлеть этот неукротимый ход времени?
Если твердо зафиксировать один или несколько киноаппаратов, охватывающих стройку своим объективом с одного заранее выбранного места, можно показать в динамике все развитие строительства.
Делая один кадр в день — 365 кадров в год, мы зафиксируем за 2,5 минуты все, что произошло за год. За десять минут перед глазами пройдут все события и изменения за четыре года.
Сверхзамедленная съемка даст нам возможность видеть стройку во всем ее героическом развороте времени.
Что же касается начала в людях — оно воспитывается, и этого не следует забывать. Такое не купить ни за деньги, ни за награды.
Вспоминается, как Герой Советского Союза лет-чик-испытатель Юрий Курлин, выполняя задание, много раз сажал свой „Антей“ на небольшую для такого гиганта заснеженную площадку в тайге, кончавшуюся оврагом.
Он перевозил остро необходимое нефтяникам оборудование, которое нельзя было быстро доставить ни водным, ни наземным путем.
— Что двигало героическим экипажем, работавшим в суровых условиях полярной зимы?
Никаких выгод людям это не сулило, а риск был велик. Малейшая неточность в расчете при посадке сулила гибель экипажу и самолету. Куда спокойнее было бы проводить обычные испытательные полеты у себя дома.
Экипажем двигало сознание долга, необходимость во что бы то ни стало выполнить задания, понимание обстановки, коммунистического отношения к труду…»
Интересно, что бы сказал конструктор сейчас, в 1995-м?
Исключительный интерес представляют суждения Олега Константиновича о кинематографе.
Его статья «Чего я ищу в кино?», опубликованная в 1964 году, прозвучала как своеобразная пощечина общественному вкусу.
Достаточно сказать, что она вызвала многочисленные отклики в прессе.
«Итак, чего я ищу в кино?
Информации. Позвольте мне употребить этот общепринятый ныне в науке и технике термин вместо расплывчатых и неопределенных выражений.
Позвольте говорить с вами, деятели искусства, на нашем языке, не снисходя к вашей мнимой неосведомленности в науке, как это часто делаете вы, снисходя к нашей (так же часто мнимой) неосведомленности в области искусства и эстетики.
Какой информации я ищу в кино?
…Я иду в кино, чтобы получить новую, свежую информацию, чтобы уйти из кино обогащенным чем-то, чем я не обладал раньше.
Информация — понятие точное, но широкое. Информация может вмещать события, факты (например, хроника), пространство (видовые фильмы, путешествия и т. п.), и, наконец, самое важное — мысли, идеи, которые доносит нам экран с помощью всех этих разновидностей информации.
В кибернетике отсутствие полезной информации называется шумом. Не мешает это иметь в виду!
…Итак, я, как зритель, ищу в каждом фильме информацию. И мне хотелось бы, чтобы наши замечательные мастера киноискусства, между прочим, проверили себя, кроме всего остального, и с этой точки зрения: а какую информацию любого вида несет зрителю моя работа? Что он узнает из нее нового? Ценного для себя? Ведь пошлость — это и есть бедность информации. Одному начинающему поэту опытный мастер сказал:
„Уверены ли вы, молодой человек, что вы можете сказать миру что-то новое или сказать так, как никто до вас не говорил? Если да, то продолжайте, если нет, то зачем писать?“
Я думаю, что и экран должен говорить с нами о новом и по-новому, обогащать нас новой информацией о Человеке и Мире, в котором мы живем».