Страница 14 из 80
Затребовали разъяснения, справки, придирчиво экзаменовали. После успешных ответов все-таки приняли. После пары месяцев учебы факультет ликвидировали — что поделаешь, реорганизация университета.
— Поступай на строительный…
— Нет, хочу летать…
Два года ушло на то, чтобы пытаться устроиться в другие институты, поближе к авиации.
Но это время не было потеряно даром. Олег начал строить планер собственной конструкции.
Отец с тревогой переживал увлечение сына.
— Ну чего ты возишься с этими моделями? Занялся бы лучше электротехникой — перспективное дело.
— А авиация, что, хуже? Это куда перспективнее, — возражал Олег.
В конце концов отец смирился. А тут еще создание Добровольного общества друзей Воздушного Флота — отделение ОДВФ, созданное при Саратовском губернском исполкоме. Сюда и закатились ребята из клуба в полном составе.
— Хотим кружок по типу «Парящий полет». Будем строить модели и планеры.
Руководитель отдела ОДВФ, бывший актер по фамилии Голубев, встретил ребят радушно. Обещал выделить помещение, достать кое-какие материалы.
В небольшом зале Саратовского индустриального техникума был заложен первый планер в городе, первое детище Антонова. «Голубь», так назвали его.
Сейчас уже трудно сказать, откуда пришло это название — то ли от элегантной птицы, то ли от чувства благодарности к доброму руководителю ОДВФ — актеру с фамилией Голубев.
Почти в это время московский клуб «Парящий полет» совместно с молодежным журналом «Смена» объявляет открытый конкурс на оригинальную конструкцию планера.
Об этом конкурсе Олег узнал от своего приятеля — саратовца Сергея Люшина, проживавшего в Москве. Кстати, впоследствии Люшин стал известным авиаконструктором, сподвижником С. П. Королева. Сергей писал Олегу о том, что кружок «Парящий полет» решил для начала провести всесоюзный конкурс на проект легкого самолета и планера. Он выслал также условия этого первого в стране конкурса.
Письмо Люшина подтолкнуло Олега.
Для него это уже далеко не проблема. Он прорисовал общий вид и отдельные узлы машины, сложившейся в его сознании в результате многомесячного знакомства с конструкциями планеров по рисункам и фотографиям. Для пущей убедительности Олег раскрасил рисунки акварелью, благо умение рисовать досталось ему с детства.
Получилось достаточно интересно, если не сказать профессионально, хотя по условиям конкурса требовались чертежи, а не рисунки.
Позже Олег Константинович вспоминал:
— Иду я однажды по Саратову и вдруг вижу в витрине книжного киоска знакомый мне рисунок. Подхожу, гляжу — журнал «Смена» № 8 с моим «Голубем» на обложке. Быть не может!..
Поперек обложки, яростно заломив крылья, стремительно летит планер, чуть ли не прорезывая облака. Пилот устремлен вперед, и только шарф его, неестественно огромный, развевается в воздушном потоке, символизируя движение. Здорово…
Это был первый полет детища Антонова, правда, на бумаге.
Позже выяснилось, что проект Олега был единственным, прибывшим на конкурс. Но он был настолько грамотен, что немедленно попал на обложку популярного журнала и открыл молодому конструктору дорогу в небо.
А практически в небо Олег попал в том же году.
— Когда в двадцать третьем, — рассказывает Антонов, — в Саратов прилетел в рекламных целях немецкий гидросамолет «Юнкерс-12», городское Общество друзей Воздушного Флота выдало мне, своему активисту, билет для пробного полета.
Представляете? Мне семнадцать лет, а тут настоящий самолет, настоящий летчик, который на свой, немецкий, лад клянет сотни зевак, окруживших невиданную машину и мешающих ее взлету и посадке.
Первый в жизни полет укрепил мысли о правильности выбранного мною пути.
Гораздо позже, сколько раз и на скольких планерах и самолетах приходилось летать Олегу Константиновичу Антонову! На скольких картинах своих он изображал незабываемую панораму, открывающуюся летчику сквозь разрывы облаков, в золотых струнах лучей восходящего солнца. Но как первая любовь — незабываем первый полет. Тем более если это полет и в будущее.
ПЛАНЕР, ЛЮБОВЬ МОЯ
Итак, первый слет планеристов в Коктебеле. 1923 год. Страна растерзана гражданской войной, разрухой, голодом, но энтузиасты завоевания воздушной стихии уже стремительно рвутся в бой.
Почему Коктебель?
Говорят, вот какая история подсказала это место, ставшее потом традиционным на многие годы для отчаянных энтузиастов, из которых в конце концов выросли и сформировались всемирно известные конструкторы-гиганты С. В. Ильюшин, О. К. Антонов, А С. Яковлев, С. П. Королев, оставившие решающий след в мировом авиастроении и космонавтике.
Было это в 1910 году, когда Коктебель был еще небольшим поселком, прославленным лишь тем, что на пепельно-желтом берегу его залива живет удивительный русский поэт и художник с мировым именем Максимилиан Волошин.
Бородатый гигант с загорелым лицом, в древнегреческой тунике и широкополой шляпе, он бродил по окрестным, выжженным солнцем холмам, опираясь на пастушеский посох.
— Чудак, — говорили о нем местные жители. — У него не все дома.
Но дома были все…
Он писал вдохновенно-классические стихи в стиле французских импрессионистов и рисовал фантастические акварели на мокрых листах бумаги. В день по нескольку штук. К нему изредка приезжали известнейшие братья по перу и кисти — поэты и художники, восторгаясь голубизной залива и драконовидным гребнем Карадага.
В остальное время он оставался один со своей законной спутницей Марией Степановной — женщиной простой и милой.
Приехал сюда как-то из Феодосии от своего прославленного дяди, знаменитого художника-мариниста Айвазовского, его красавец племянник, тоже художник Константин Константинович Арцеулов. Но был он не только художником. Был он уже в то время прославленным военным летчиком и планеристом. Интеллигентный сорвиголова, с профилем английского лорда и аристократическими манерами представителя голубых кровей.
Многое сближало Арцеулова с Волошиным. Они вместе гуляли по окрестным холмам, любовались фантастической природой Коктебеля, спорили об искусстве, о море, о небе.
Повернувшись лицом навстречу теплому ветру, дующему с моря, Волошин из уважения к водной стихии однажды снял свою знаменитую шляпу и с картинным жестом художника чуть подбросил ее в воздух.
Произошло чудо. Вместо того, чтобы упасть к ногам на выжженную траву склона, шляпа неожиданно поднялась вверх и зависла где-то там, высоко над головой, словно не желая падать на землю.
— Черт возьми, здесь же можно запускать планеры, — восторженно воскликнул Арцеулов. — Смотрите, какой мощный восходящий поток!
Не знаю, оценил ли это виновник чуда, прославленный поэт, но Арцеулов безусловно запомнил воздушную загадку Коктебеля.
И когда в кружке «Парящий полет» встал вопрос о месте первого планерного слета, Константин Константинович настоял именно на Коктебеле, пользуясь своим авторитетом руководителя кружка.
Итак, первый планерный слет страны — безусловно, событие.
Желая передать атмосферу того времени, я хочу процитировать отрывок из статьи участника первого слета, летчика и журналиста Е. Ф. Бурче, напечатанной в те дни в газете «Комсомольская правда»:
«Зарождение планеризма относится к 1922 г., когда почти одновременно организовались планерные кружки в военно-воздушной академии и кружок „Парящий полет“ при научной редакции „Воздушного Флота“.
В 1923 году оба кружка приступили к постройке планеров. К осени 1923-го было построено 9 планеров. Надо было завоевать право на существование, преодолеть насмешки, обвинения в бесполезной трате денег. Только в ноябре 1923-го выхлопотали 3 платформы и один товарный вагон. Десятки часов простаивали на каждой товарной станции. Лишь на восьмые сутки приехали в Коктебель. Дни уходили на доводку потрепанных в пути планеров. Из 9 летали только два — А-5 Арцеулова и „Буревестник“ Невдачина.
Наконец Юнгмейстер на А-5 — летит 40 минут и планирует в долину Бараклю. Это был первый парящий полет советского планера. Позже планерист продержался в воздухе 1 час 2 минуты и вернулся на место, с которого взлетел.
На этом закончился наш первый слет. Дело стронулось с места. В 1924 г. я насчитал уже 50 планеров, прибывших на второй слет со всех концов республики. И, кроме одного, все они летали. Это была уже настоящая победа. Полеты производились на северной части горы Узун-Сырт. Ветер „южак“, обтекая крутые склоны горы, создавал динамические потоки, на которых планеры совершали свой полет».