Вдребезги

Но поэзия Парланда — это не только нигилистический бунт. Ему доступна и лирика. И тогда в стихах звучат юношеская незащищенность и пронзительная нежность:

Однако вхождение в круги высшей богемы означало не только важный литературный опыт, но и необходимость жить по ее законам, предполагавшим литературные споры до рассвета, жизнь бурную и интересную, которая поглощала почти все время и, что не менее важно, требовала немалых финансовых затрат. Увлечение литературой и приятельство с богемой привели к двум печальным результатам: Генри прогуливал занятия в университете и наделал долгов. Недостойное поведение сына заставило родителей потребовать, чтобы он «одумался». По настоянию отца Генри оставляет Хельсинки и уезжает в Литву, где в Ковно (Каунасе), тогда столичном городе, преподавал в университете брат Марии Парланд, известный философ Василий (Вильгельм) Сеземан. Для Генри находится должность в шведском консульстве.

Вот каким предстала взгляду приехавшего юноши литовская столица: «Каунас весьма молодой город. Всего 10 лет назад это была русская крепость, где запрещалось строить дома выше двух этажей, но теперь город изо всех сил пыжится превратиться в столицу. Здесь строятся небоскребы и роскошные здания торговых фирм. Но пока достроены лишь единицы. Улицы Каунаса морщатся от подобного энергичного обращения, которое требует прокладки водопровода и сооружения витрин. Они с непривычки щурятся от световой рекламы, нерешительно и осторожно цепляющейся за стены домов».

Пребывание в Каунасе оказало значительное влияние на молодого поэта. Здесь Парланд вновь оказался в среде русскоязычной интеллигенции, все еще сохранившей связи с Россией. Достаточно упомянуть, что в это время в Каунасском университете преподавали философ Л.П. Карсавин и художник М. Добужинский. Да и Василий Сеземан живо интересовался современной литературой и активно участвовал в философских дискуссиях своего времени.

В. Сеземан бывал наездами и в России — в Москве и Ленинграде и часто проводил отпуск во Франции, где жили его бывшая жена Нина Сеземан и два сына. Имя Нины Сеземан упоминается в биографии Марины Цветаевой. В 1938 году Нина со вторым мужем Николаем Клепининым и сыном Дмитрием вернулась в Советский Союз. Семье было определено жить на даче в Болшево, туда же годом позже поселили и вернувшуюся из эмиграции Марину Цветаеву с мужем Сергеем Эфроном и детьми — Алей и Муром. Эти две семьи были дружны еще в Париже. Дмитрий Сеземан был близким другом Мура. Сергей и Ариадна Эфрон, Николай Клепинин и Нина Сеземан были одновременно арестованы НКВД.

Большое влияние на интерес Парланда к России оказала его дружба с русской танцовщицей Верой Сотниковой, которая некогда водила знакомство с известными литераторами и числила в своих друзьях Илью Эренбурга, Федора Сологуба и многих других. Юный Парланд увлеченно впитывал новые модернистские открытия во всех областях искусства и литературы. В его дневниках той поры можно найти записи о Бабеле, Белом, Пастернаке, Олеше, Тынянове, Гладкове, Шкловском, Жирмунском.

Но Генри Парланд не просто «знакомится и учится», в эти же годы он пишет и публикует в самых разных периодических изданиях — в Литве, Финляндии, Германии, Франции — собственные статьи и эссе о современном искусстве. Помогает владение иностранными языками: он с детства свободно пишет по-русски и по-немецки [3], знает финский, язык его произведений — шведский, но он владеет также французским, а чтобы не оставаться «без языка» в новой стране, начинает учить литовский.

В Литве Генри Парланд стремится как можно больше узнать о культуре страны, в которой он волею судьбы оказался, знакомится с литовскими поэтами и национальной «богемой» и, словно задавшись целью соединить различные культуры, пишет (по-немецки) для литовской публики обзоры новейшей литературы скандинавских стран, а в Финляндию отправляет статьи о самых ярких явлениях современного искусства, с которыми знакомится в Каунасе. Он искренне убежден, что финскому читателю интересно и важно знать о культурных достижениях соседних стран.

Статьи Парланда о литературе Швеции, Финляндии, России, Германии поражают эрудицией автора, глубиной анализа, взвешенностью выводов — не лихостью суждений, зачастую свойственной начинающим критикам, а мудрым стремлением понять и проследить тенденции развития литературы в разных странах. Но Парланд пишет не только о литературе и искусстве, его интересует собственно «дух времени» в самых разных его проявлениях — от увлечения автомобилями до моды и танцев. Столь широкий тематический спектр вовсе не означает поверхностного взгляда бойкого журналиста: о чем бы ни писал Парланд, он скрупулезно подбирает факты, логически выстраивает свои рассуждения, стремится показать каждое явление в динамике, развитии.

Активная литературная деятельность объясняется и сложным финансовым положением молодого писателя. Литературные заработки — важная статья дохода вечно нуждавшегося юноши. Горечь безденежья проникает даже в стихи:

В статье «Лики нашего времени» Парланд писал: «Суждения современников об их эпохе редко бывают объективны и достаточно проницательны — тем более суждения о стиле эпохи», но его личный пример как раз являет исключение из этого правила.

Публицистика Генри Парланда привлекает юношеским интересом ко всему новому, талантливому, самобытному. А еще — неангажированностью, аполитичностью. Пожалуй, в истории литературы, так или иначе связанной с тем, что принято называть «русским зарубежьем», трудно найти фигуру, столь далекую от политических и идеологических столкновений, столь космополитичную, столь доброжелательную и открытую для самых различных влияний, как Генри Парланд. Он всегда остается над схваткой, как в своих публикациях в русской зарубежной прессе [4], так и в восторженных статьях о советском искусстве, написанных для финских газет. Знаменательно, что даже в очерке о современной шведской литературе, опубликованном в прокоммунистическом литовском журнале «Третий фронт», Парланд полностью обошел вниманием пролетарскую литературу Скандинавии. В то же время Генри Парланда нельзя назвать «гением чистого искусства», его взгляд на влияние идеологии на искусство — трезв и объективен, что проявилось, в частности, в его статье о творчестве Эренбурга.

И все же нельзя не удивляться тому, что в бурное время социальных перемен, революций, конфликтов, вражды и соперничества Генри Парланд удерживается от соблазнов и искушений революционной романтики. Пожалуй, причина такого иммунитета — присущий писателю здоровый ироничный взгляд на жизнь. А также — ранняя самостоятельность, во многом вызванная личной жизненной позицией и положением эмигранта: волею судьбы Генри Парланд всегда и везде — в любой стране, в любом обществе — был обречен оставаться чужим, парией. В 1930 году он написал: «Я чужак везде, куда бы ни приезжал». Так что независимость суждений и поступков, стремление держать дистанцию, возможно, были обратной стороной одиночества, результатом постоянной необходимости самоутверждения. Судьба определила ему быть космополитом, и он воплотил это предначертание с полной отдачей и талантом.

3

В архиве Г. Парланда сохранились рукописи некоторых его статей и стихов, написанные на русском и немецком языках. Часть русских материалов опубликована в этой книге.

4

Газета «Руль»: Russische demokratische Tageszeitung (Berlin), которую основали И.В.Гессен, А.И.Каминка и В.Д. Набоков.