Страница 35 из 121
КУМЫСНЫЕ ВИРШИ *
I Благословен степной ковыль, Сосцы кобыл и воздух пряный. Обняв кумысную бутыль, По целым дням сижу, как пьяный. Над речкой свищут соловьи, И брекекекствуют лягушки. В честь их восторженной любви Тяну кумыс из липкой кружки. Ленясь, смотрю на берега… Душа вполне во власти тела — В неделю правая нога На девять фунтов пополнела. Видали ль вы, как степь цветет? Я не видал, скажу по чести; Должно быть, милый божий скот Поел цветы с травою вместе. Здесь скот весь день среди степей Навозит, жрет и дрыхнет праздно. (Такую жизнь у нас, людей, Мы называем буржуазной.) Благословен степной ковыль! Я тоже сплю и обжираюсь, И на скептический костыль Лишь по привычке опираюсь. Бессильно голову склоня, Качаюсь медленно на стуле И пью. Наверно, у меня Хвост конский вырастет в июле. Какой простор! Вон пара коз Дерется с пылкостью Аяксов. В окно влетающий навоз Милей струи опопонакса. А там, в углу, перед крыльцом Сосет рябой котенок суку. Сей факт с сияющим лицом Вношу как ценный вклад в науку. Звенит в ушах, в глазах, в ногах, С трудом дописываю строчку, А муха на моих стихах Пусть за меня поставит точку. <1909>Дер. Чебени II Степное башкирское солнце Раскрыло пылающий зев. Завесив рубахой оконце, Лежу, как растерзанный лев. И, с мокрым платком на затылке, Глушу за бутылкой бутылку. Войдите в мое положенье: Я в городе солнца алкал! Дождался — и вот без движенья, Разинувши мертвый оскал, Дымящийся, мокрый и жалкий Смотрю в потолочные балки. Но солнце, по счастью, залазит Под вечер в какой-то овраг И кровью исходит в экстазе, Как смерти сдающийся враг. Взлохмаченный, дикий и сонный К воротам иду монотонно. В деревне мертво и безлюдно. Башкиры в кочевья ушли, Лишь старые идолы нудно Сидят под плетнями в пыли, Икают кумысной отрыжкой И чешут лениво подмышки. В трехцветно окрашенном кэбе Помещик катит на обед. Мечеть выделяется в небе. Коза забралась в минарет, А голуби сели на крышу — От сих впечатлений завишу. Завишу душою и телом — Ни книг, ни газет, ни людей! Одним лишь терпеньем и делом Спасаюсь от мрачных идей: У мух обрываю головки И клецки варю на спиртовке. <1909> Чебени III Бронхитный исправник, Серьезный, как классный наставник, С покорной тоской на лице, Дороден, задумчив и лыс, Сидит на крыльце И дует кумыс. Плевритный священник Взопрел, как березовый веник, Отринул на рясе крючки, И — тощ, близорук, белобрыс, Уставил в газету очки И дует кумыс. Катарный сатирик, Истомный и хлипкий, как лирик, С бессмысленным, пробковым взглядом Сижу без движения рядом. Сомлел, распустился, раскис И дую кумыс. «В Полтаве попался мошенник»,— Читает со вкусом священник. «Должно быть, из левых»,— Исправник басит полусонно. А я прошептал убежденно: «Из правых». Подходит мулла в полосатом, Пропахшем муллою халате. Хихикает… Сам-то хорош! — — Не ты ли, и льстивый и робкий, В бутылках кумысных даешь Негодные пробки? Его пятилетняя дочка Сидит, распевая у бочки, В весьма невоспитанной позе. Краснею, как скромный поэт, А дева, копаясь в навозе, Смеется: «Бояр! Дай конфет!» «И в Риге попался мошенник!» Смакует плевритный священник. «Повесить бы подлого Витте…» — Бормочет исправник сквозь сон. — За что же?! И голос сердитый Мне буркнул: « все он»… Пусть вешает. Должен цинично Признаться, что мне безразлично. Исправник глядит на муллу И тянет ноздрями: «Вонища!» Священник взывает: «Жарища!» А я изрекаю хулу: — Тощища!! <1909>Чебени IV Поутру пошляк чиновник Прибежал ко мне в экстазе: — Дорогой мой, на семь фунтов Пополнел я с воскресенья… Я поник главою скорбно И подумал: если дальше Будет так же продолжаться, Он поправится, пожалуй. У реки под тенью ивы Я над этим долго думал… Для чего лечить безмозглых, Пошлых, подлых и ненужных? Но избитым возраженьем Сам себя опровергаю: Кто отл и чит в наше время Тех, кто нужен, от ненужных? В самых редких положеньях Это можно знать наверно: Если Марков захворает, То его лечить не стоит. Только Марковы, к несчастью, Все здоровы, как барбосы, — Нервов нет, мозгов два лота И в желудках много пищи… У реки под тенью ивы Я рассматривал природу — Видел заросли крапивы И вульгарнейшей полыни. Но меж ними ни единой Благородной, пышной розы… Отчего так редки розы? Отчего так много дряни?! По степям бродил в печали: Все коровник да репейник, Лебеда, полынь, поганки И глупейшая ромашка. Вместо них зачем свободно Не растут иные злаки — Рожь, пшеница и картошка, Помидоры и капуста? Ах, тогда б для всех на свете Социальная проблема Разрешилась моментально… О дурацкая природа! Эта мысль меня так мучит, Эта мысль меня так давит, Что в волнении глубоком Не могу писать я больше… <1909>Чебени вернуться