Страница 10 из 137
Будни *
Мелкий дождик так и чешет, Так и лупит, так и льет! По грязному перрону Шагает тусклый штык… К товарному вагону Подъехал грузовик: Нас пять, у всех лопаты, Льет дождик… Мгла и мразь. Понурые солдаты Слезают молча в грязь. Рванули дверь вагона С присловием родным… Картофельное лоно Торчит горбом крутым. Скребем, пыхтим и роем, Горланит паровик. Картошка тусклым роем Влетает в грузовик. Бросаем взлет за взлетом, В ногах пищит гнилье, Дымит солдатским потом Промокшее белье… «Шабаш! К собакам! Буде!» Закрыв рогожей лбы, Сгрудились в кучу люди, Как темные гробы. Друг друга молча греем, Трясется грузовик, А капли липким клеем Ползут за воротник. Мелкий дождик так и чешет, Так и лупит, так и льет… <1923>Отступление *
Штабы поднялись. Оборвалась торговля и труд. Весь день по шоссе громыхают обозы. Тяжелые пушки, как дальние грозы, За лесом ревут. Кругом горизонта пылают костры: Сжигают снопы золотистого жита,— Полнеба клубами закрыто… Вдоль улицы нищего скарба бугры. Снимаются люди — бездомные птицы-скитальцы, Фургоны набиты детьми, лошаденки дрожат… Вдали по жнивью, обмотав раздробленные пальцы, Угрюмо куда-то шагает солдат. Возы и двуколки, и кухни, и девушка с клеткой в телеге, Поток бесконечных колес, Тревожная мысль о ночлеге, И в каждых глазах торопливо-пытливый вопрос. Встал месяц — оранжевый щит, Промчались казаки. Грохочут обозы,— Все глуше и глуше невидимых пушек угрозы… Все громче бездомное сердце стучит. <1923>Ревизия *
Генерал сидит, как Будда. Вьется пыль… Словно ржавая посуда, Дребезжит автомобиль. Морды встречных лошадей Столбенеют от испуга,— Брички лезут друг на друга, А шофер молчит, злодей… «Что ж ты, так тебя и так, Не даешь сигнала, леший?!» Генерал разжал кулак И, смутясь, провел по плеши: «Не выходит… Дуролом! Ты б, того-с, потише, Павел». Тот склонился над рулем И помчался, словно дьявол. Генерал сидит, как Будда, Сбоку врач, как Ганнибал, А мотор, стальная груда, Ржет, как пьяный Буцефал. Быстро в госпиталь вошли: Сбоку шашки, снизу шпоры. Два служителя вдали Дуют вскачь по коридору… Канцелярия, как гроб: Омертвел письмоводитель, Перед ним, понурив лоб, Умирающий смотритель. «Что ж вы, а? Где главный врач?» — «Он, Ва-ва-шество, в отлучке…» Генерал вскочил, как мяч,— С полчаса тянулась взбучка! «Где талоны на дрова? Где фуражный лист ваш? Черти… Не подсчитан?! Черта-с два! Эскулап, вы их проверьте!» Генерал ушел по делу. Врач остался с фуражом — Липкий пот пополз по телу И к ногам скользнул ужом: Из соломы ль вычесть сено, Иль с овсом сложить ячмень? Сколько ест кобыла в день? Сколько влезет, — несомненно… Но раскрыть свое профанство,— Окончательный провал. Врач геройски подсчитал И сказал, зевнув в пространство: «Все в порядке-с. Вот ваш лист. Экономите на сене… Впрочем, я специалист По врачебной гигиене…» Генерал под шорох шин Жмет врача тяжелым задом. Справа рядом Краснокрестный важный чин. Между ними, как в гнезде, Врач сидит с довольной миной. Вон у ржи по борозде Важно ходит аист чинный… Ветер ластится в лицо, Тело робко молодеет, Свежий лес, раскрыв кольцо, За шоссе, кружась, темнеет… Сердце сильного мотора Бьется скоро-скоро-скоро, За спиной Промелькнула старушонка, Васильки спешат вдогонку, Желтый хлеб бежит волной… Генералу генерал Молча всунул в рот леденчик,— И врачу конфету дал, Улыбаясь, как младенчик… Вьется пыль, Дребезжит автомобиль. Генерал опять, как Будда… А за лесом вновь разгул: Эхо пушечного гуда И протяжный, нудный гул. <1923>Ода на оставление доктором Држевецким 18-го полевого госпиталя *
Вы слышите сдержанный внутренний плач, Исполненный скорбью недетской? Покинул, покинул нас главный наш врач, Коллежский советник Држевецкий! Он светел был духом и черен лицом, И матерью был нам, и был нам отцом… вернутьсявернутьсявернутьсявернуться