Страница 19 из 23
— Что это ты на меня так плотоядно смотришь? — тут же заметила она.
— Да пришла тут в голову одна соблазнительная мысль…
— Ну выкладывай.
— А что, если нам сделать несколько пикантных фотографий?
— Каких это — пикантных?
— Ну, например, ты снимешь джинсы, останешься в одном свитере и колготках, и я поснимаю твои чудные ножки, а?
— Еще чего!
— А что такого?
— Не хочу.
— Тогда я не буду диплом делать!
— Ну и не надо.
В результате долгих переговоров она все-таки согласилась, зато я едва не пожалел о своем предложении. Я уже говорил о том, что ножки у нее были самые красивые, какие я когда-либо видел в своей жизни. Поэтому фотографировать Алину лежащей на моем любимом диване в одних колготках, да еще с лукавой улыбкой на бледно-розовых губах, оказалось адски нелегким делом. Я так возбудился, что всерьез начал опасаться за прочность собственных джинсов. А уж якобы случайные прикосновения к этим чудным коленкам… Какой там стриптиз, какие там порнофильмы — оказалось, что именно в этом достаточно невинном занятии таится самое адское возбуждение. И это вполне естественно, поскольку я видел ее в подобном виде первый раз в жизни.
Другие способы отвлечься от надоевшего диплома носили не столь эротичный характер.
— А что, если нам погадать? — однажды предложил я, доставая с полки классическую китайскую «Книгу перемен» — «Ицзин».
— А как? — тут же заинтересовалась моя любимая плутовка.
— Очень просто. Нужно шесть раз подряд бросить кубик, в соответствии с выпавшим четом или нечетом составить гексаграмму — это черточки, записанные в столбик, а затем найти в книге ее истолкование. Давай попробуем?
— Давай, только ты первым будешь бросать.
— Ладно, — и я шесть раз подряд кинул кубик.
— Ну, и что у тебя выпало?
— Гексаграмма номер два — «Кунь», то есть по-китайски «исполнение». Вот послушай, что это значит:
«Даже самое напряженное творчество не сможет реализоваться, если для него не будет подходящей среды. Но эта среда должна быть абсолютно податливой и пластичной, поэтому она метафорически изображается в образе кобылицы.
В изначальном развитии благоприятна стойкость кобылицы…» Ну надо же, я именно так и думал!
— Что ты думал?
— Понимаешь, котик, — и я нежно коснулся ее руки, которую она немедленно отняла, — я пришел к выводу, что так сильно тебя люблю и желаю, а наш роман продолжался так долго именно благодаря твоей «стойкости». Ведь, чтобы стать самой желанной, нужно действовать именно так, как действуешь ты, — то есть отказывать в любой малости. Ну вот чего ты, например, сейчас отняла руку?
— Не люблю, когда меня держат за руку.
— Да глупости это все. За руку ее не подержишь, поцеловать не поцелуешь… Естественно, что, когда постоянно отказывают в таких пустяках, их будет хотеться гораздо сильнее, чем, извиняюсь за выражение, трахнуть самую красивую женщину в мире. Ну ладно, слушай дальше:
«Благородному человеку — наверное, мне, — предстоит действовать, но если он выдвинется вперед, то заблудится, отступив же назад, обретет повелителя». Интересно, кого? Дальше так:
«Спокойная стойкость — к счастью. Если ты наступил на иней, значит, близится и крепкий лед. Хоть и не готовишься, не будет ничего неблагоприятного».
— А это что значит?
— Видимо то, что в ближайшее время ты мне никакой свиньи не подложишь.
— Дурак! — И я был удостоен сердито-ласкового толчка в бок.
— Читаем дальше: «Опять наступает некий кризис. Человек может обладать самыми прекрасными качествами, но время не благоприятствует ему. Поэтому он должен затаить свой блеск. Затаи свой блеск, и сможешь пребывать стойким». Ну, это понятно, у меня как раз возник определенный кризис — уже год ни одной книги не выходит. Поэтому надо лишь подождать — и все будет прекрасно. «Желтая юбка. Изначальное счастье». У тебя есть желтая юбка?
— Нет.
— Ну, значит, это не про тебя. Дальше тут всякая ерунда: «Завяжи мешок. Драконы бьются на окраине. Хулы не будет, хвалы не будет». Бросай теперь ты.
Гексаграмма, которая получилась у Алины, называлась «Мын», то есть «недоразвитость».
— Фу, какая чушь! — немедленно наморщила она нос. — Я брошу снова.
— Дважды не рекомендуется, — заявил я, любуясь своей собеседницей. — Подожди, дай я хоть почитаю, что это значит. Вот смотри: «Не я стремлюсь к юношам, а юноши стремятся ко мне». Ну разве это не про тебя? А вот еще: «Ввести в дом жену — к счастью». Впрочем нет: «Не надо брать женщину в жены — она увидит богача… — ну да, принца на белом «мерседесе», — и не будет владеть собой. Ничего благоприятного. Божественная недоразвитость.»
— Нет, мне это не нравится, дай брошу еще раз.
— Валяй. Ага, теперь у тебя получилось еще лучше — «У-ван», то есть «непорочность». Смотри, как здорово все совпадает — недоразвитость и непорочность.
— Я сейчас обижусь!
— На меня или на китайцев? «Весь смысл данной гексаграммы — в совершенстве непорочности, в ее естественности… Из непорочности данной ситуации возможно и необходимо правильное развитие». А вот это уже точно про тебя: «В положении непорочности существуют три качества — непреклонность, умение всегда быть на своем месте и отсутствие личных половых связей».
— Так и написано?
— Ну, насчет половых я пошутил — просто личных связей. «Если сможешь быть стойкой — хулы не будет». Ну, дальше тут не очень интересно: «Не принимай лекарств — будет радость. Беспорочность уходит. Будет беда, вызванная по своей вине». Ну, и как тебе старинная китайская мудрость?
— Чушь собачья!
В последний день работы над дипломом я поехал провожать ее на тачке до самого дома. Мы вышли пораньше и медленно пошли пешком.
Все было странно, таинственно и создавало какое-то неопределенное настроение. Хотелось чего-то такого, что могло бы озарить этот вечер всплеском необычных, ярких, запоминающихся эмоций. Но трудно было понять, чего именно хочется, зачем вообще нужна эта жизнь, эти встречи и расставания, эта прогулка по тусклым улицам родного города с красивой, любимой и молчаливой девушкой. Где тот порог, предел, пик, начиная с которого все станет ясно и наступит успокоение? Где та мечта, юность, бессмертие, без которых невыносимо и немыслимо жить? Меня охватило то странное, неутолимое возбуждение, которое появляется неожиданно и так же неожиданно исчезает, не оставляя ничего, кроме воспоминания о чем-то желанном, недоступном, невысказанном…
— Все-таки зря ты устроилась на работу не в своем институте, а черте где, — прервал я молчание, когда мы уже подошли к ее дому.
— Мне туда ездить ближе.
— А там я был бы рядом!
— Ты думаешь, это повлияло бы на наше будущее?
— А у нас есть будущее?
Она неопределенно пожала плечами, слабо улыбнулась и скрылась в подъезде.
*
Защита диплома состоялась в мае. В тот день я встретил Алину на остановке и, едва она сошла с троллейбуса, невольно вздохнул — с распущенными волосами замечательного темно-русого оттенка, в темно-бордовом платье до колен, черных ажурных колготках и черных лакированных туфельках, она была удивительно хороша… Впрочем, никакие слова не могут передать всю свежую прелесть Алины. Как же сильно мне хотелось нежно-нежно и медленно-медленно поцеловать ее всю — от маленьких ножек до пышных волос…
— Ну и как? — поинтересовалась она, подойдя ближе.
— Ты великолепна. А я не смогу присутствовать на твоей защите?
— Я этого не хочу.
— Но почему?
— Я буду еще сильнее волноваться, если ты будешь сидеть в аудитории.
— Странно, — пожал я плечами. — С каких это пор мое присутствие стало тебя волновать? Ну, если так, то выходи за меня замуж!
— С ума сошел?
— А что такого?
— Более подходящего случая не мог найти?
— Так это самый подходящий и есть — сегодня защитишь диплом и у тебя начнется новая жизнь — новая работа, новые знакомые…
— И старый муж!
— Какой же я старый?