Продавщица

— Я в порядке, по-прежнему работаю у «Нимана».

— Как дела с искусством? — Дэн никогда не считал ее занятия искусством блажью, и по-своему он их одобряет.

— Рисую, папа. Даже продала кое-что.

— Правда? Это хорошо, это здорово. Почем ушли?

— Последняя — за шестьсот долларов минус процент галереи.

Мать Мирабель вносит поднос с кока-колой в комнату, и до нее как раз долетает скромная похвальба дочери. Она смотрит недоверчиво, мол: «Да не может того быть!» Ей зачем-то требуется разыгрывать наив по отношению ко всяким этим художествам Мирабель. Она притворяется, будто не знает, что в них такого, будто это за пределами ее понимания. Источник этого самообмана — таинственное и произвольное решение вывести некоторые области за пределы своей компетентности: подобным образом мужчина в доме просто не в состоянии постигнуть, как моются и сушатся тарелки. Женщина, которая в грозный час огненным шквалом встала на защиту своей семьи, теперь молотит под дурочку.

Втроем они продолжают разговор, потом Дэн предлагает семейству прогуляться по улице, что они и делают. Дэн проводит Мирабель мимо определенных домов, чтобы можно было выкликать соседей и похвастаться дочкой, а она становится его дочуркой, какой была до того, как открылась его измена. Она топает за папой. Ее поза становится неуклюжей, голос слабеет, она застенчиво здоровается с семейными знакомыми, и ничто из виденного и пережитого в Калифорнии не проглядывает в ней. Кэтрин стоит пообок, жена женой, и Мирабель, глядя на нее, удивляется, откуда же в ней самой этот глубокий эротизм.

После семейного ужина, за которым их пятеро вместе с женой брата Эллой, Мирабель удаляется к себе в комнату и садится на кровать посреди реликтов детства. В комнату перенесли мамину сломанную швейную машинку и запихнули в шкаф к Мирабель несколько разнокалиберных картонных ящиков, но в остальном все по-прежнему. Радио-часы из семидесятых, еще до-электронные, стоят на тумбочке как во времена президентства Джимми Картера [12]. Книги, в которые погружалась Мирабель, когда хотела исчезнуть из семьи, по-прежнему в идеальном порядке — на крашеной плетеной полочке. Желтый свет лампочки накаливания над головой по-прежнему заливает все, и это — знакомо. Хотя она чувствует себя чужой в доме, она не чужая в этой комнате. Это ее собственная комната, и это единственное место, где она точно знает, кто она и против кого она борется, и ей хотелось бы остаться тут навсегда.

Она открывает один из складских ящиков — в картонном корпусе картонные выдвижные полки — и видит стопки старых налоговых документов, давно уже ни на что не годных, несколько гроссбухов и несколько сложенных рождественских оберток. Она встает на колени, стерев с пола пыль, и вытягивает нижнюю полочку. Сложенный свитер и еще финансовый мусор. Она видит стопку фотографий, засунутых в очередной допотопный гроссбух. Берет его, и фотографии высыпаются на дно ящика. Она проглядывает их и видит рождественские снимки — себя в пять лет, оседлавшую плечи отца. Он улыбается до ушей и дурачится, рядом ее брат с космическим бластером в руках, а мама, наверно, делает снимок. Но для Мирабель остается тайной — что произошло? Почему отец ее разлюбил?

Мирабель вновь ложится на свою кровать, держа фотографии веером. Каждая из них — билет в прошлое; каждая раскрывает момент не только в лицах, но и в мебели и в других фоновых предметах. Она помнит это кресло-качалку, помнит этот журнал, помнит этот фарфоровый сувенир из Монтичелло. Она смотрит на эти снимки, входит в них. Она знает, что хотя на них те же люди и та же мебель, что и за порогом ее комнаты, — фотографии нельзя воспроизвести, вновь приняв те же позы и нажав на затвор, потому что нельзя повернуть время вспять. Все — прежнее, но все — не так, как прежде. В нежных объятиях меланхолии Мирабель и засыпает, ей только непонятно, что за власть имеют над ней эти снимки, ведь ее тянет к ним не только ностальгия.

На следующий день она и ее отец идут гулять в лес. В Вермонте в какую сторону не пойди — выйдешь к лесу, поэтому они идут прямиком со своего заднего двора. Снег хрустящий и неглубокий. Мирабель, одетая в мамину парку, напоминает какой-то надувной шар. Папа выглядит стопроцентным мужчиной в мохнатом жилете, клетчатой рубашке и в коротком тулупчике из овчины. Обсудив «как мама» (мало спрошено — ничего не отвечено), Мирабель достает из кармана фотографии и протягивает ему.

— Нашла вчера вечером. Помнишь их? — Она протягивает их смеясь, чтобы подчеркнуть их безвредность.

Кое-как выудив очки, запрятанные под слоями теплоизоляции, Дэн рассматривает снимки.

— Угу.

Это не тот ответ, которого ищет Мирабель. Она надеялась на улыбку, на хохоток или проблеск приятных воспоминаний.

— Какие мы были смешливые, — подкидывает наводку Мирабель.

— Да, похоже, веселились вовсю.

Он протягивает фотографии обратно. Ей делается зябко от того, как отрешенно он взглянул на эти снимки.

Мирабель вдруг осознает, почему эти фотографии имеют над ней такую силу — ей хочется туда вернуться. Она хочет снова быть в этих фотографиях — до Пасхи, до изменения и ею личности. Она хочет сидеть у папы на плечах, как тогда в детстве; хочет ему доверять, хочет, чтобы он доверял ей и мог поделиться с ней своими секретами.

— Это мы фотографировались прямо после того, как ты вернулся из Вьетнама, да?

Мирабель уже пыталась проникнуть за эту дверь. Сегодня ответ тот же, что и всегда.

— Не уверен. Да, пожалуй, что так.

Морозец кусается, но Мирабель с отцом продолжают идти. Потом, выйдя на опушку заснеженного леса, неловко замирают. Мирабель поглубже запускает руку в карман и достает визитку, которую ей дал Картер Доббс. Отдаленность от дома придает ей смелости, и она думает — сейчас самое время.

— Тебя пытается найти какой-то человек, — говорит Мирабель. — Он сказал, что тебя знает.

Она протягивает ему карточку. Он берет ее в руки, стоя в холодном снегу, молча ее рассматривает.

— Ты его знаешь? — спрашивает Мирабель.

Он отдает визитку обратно.

— Я его знаю.

И конец разговору. Однако она кое-что заметила. Держа карточку, он провел большим пальцем по напечатанному имени, и в этот момент его унесло далеко от снега, где он стоит с дочерью, от этого леса, от заднего двора, от Вермонта.

Мама идет понянчиться с трехлетним внуком. Мирабель отправляется в свою комнату, просидев несколько часов перед телевизором со своим теперь совсем неразговорчивым отцом. В доме — тишина, наклонив абажур прикроватной лампы. Мирабель просматривает книги своей юности: «Маленькие женщины», «Парни Джо», «Маленькие мужчины», «Джейн Эйр», «Маленькая принцесса», «Тайный сад», «Счастливые Холлистеры». Нэнси Дрю, Агата Кристи. Джуди Блум: «Бог, ты там? Это я Маргарет». «Дини». «Салли Дж. Фридмен в роли самой себя» [13]. Но что-то привлекает ее слух. Что это… кошка? Или раненное животное вдалеке? Однако мозг продолжает обрабатывать данные — источник звука не снаружи. Этот вой, этот стон идет из дома. Надев тапки-кролики — подарок тетушки, которая недооценила ее возраст лет на пятнадцать, — она открывает дверь и выходит в коридор. Ей не нужно идти далеко, чтобы определить: звуки — теперь она понимает: это плач — исходят от ее отца, из-за закрытой двери его спальни. Она замирает, как олень в кроликовых тапках, потом беззвучно направляет шлепанцы свои назад к себе в комнату. Она без единого скрипа закрывает за собой дверь, как сделала это однажды ночью двадцать один год назад, заслышав те же звуки из той же комнаты.

Стоны прекратились, и опять в доме безмолвие. Мирабель сидит в кресле и видит свою парку, которая свалилась с изножья кровати на пол. Она достает визитку Доббса. Подходит к спальне родителей, кладет крохотный прямоугольник на порог. Затем потихоньку ускользает в свою комнату.

~~~

Полгода пролетают незаметно, Рэй и Мирабель живут во временном, утлом раю — он прилетает и улетает, навещает ее, водит в изысканные рестораны, затем отвозит к себе, иногда спит с ней, иногда нет. Иногда он отвозит ее к ней домой и говорит «спокойной ночи». Она не любит заниматься сексом, когда у нее месячные. Когда у нее депрессия, секс иногда нагоняет на нее мрачность и в такие дни, пока они это пережидают, возникает неуклюжая семейственность. Он отмечает, что у нее проскакивают выражения, которые не выветрились с детства, вроде — «лодырюга», «засоня», «ранняя пташка» — и это попеременно то развлекает, то раздражает его. Для нее отложена персональная зубная щетка. Поскольку его дом ближе к «Ниману», она часто ночует у него, прихватывая ридикюль-переросток со сменой одежды, чтобы ехать на работу прямо оттуда. Когда он фантазирует о сексе, то представляет только ее.

12

Джеймс Эрл «Джимми» Картер-мл.(р. 1924) — 39-й президент США (1977–1981).

13

«Маленькие женщины», «Парни Джо», «Маленькие мужчины»— детские романы английской писательницы Луизы Мэй Олкотт (1832–1888). «Джейн Эйр»— роман английской писательницы Шарлотты Бронтё (1816–1855). «Маленькая принцесса», «Тайный сад»— романы английской писательницы Фрэнсис Ходжсон Вернет (1849–1874). «Счастливые Холлистеры»— серия детских детективов о семействе, которое любит распутывать всевозможные тайны, издается под псевдонимом Джерри Уэст. Нэнси Дрю— героиня популярной детективной серии для девочек. «Бог, ты там? Это я Маргарет», «Дини», «Салли Дж. Фридмен в роли самой себя» — романы для подростков американской писательницы Джуди Блум (р. 1938).