Продавщица

Следующая остановка — «Теодор» на Родео-драйв. Это хиповый вызывающе-сексуальный магазин, который предлагает перчатки, предельно молодежные и смелые — Мирабель души не пожалела бы, чтобы торговать такими. Она представляет себе, как крутейшие люди заглядывали бы к ней, как подсказывали бы модные фишки, примеряя товар. Принять совет от ее нынешней клиентуры в мире моды равносильно самоубийству, разве что ты добровольно хочешь сойти за пятидесятилетнюю.

Дрейфуя по Беверли-Хиллз, она оказывается в квартале от «Ля Ронд». Это не возбуждает конкретного эмоционального отклика, мол, «а вот здесь мы рандевушничали», но дает ей возможность почувствовать себя не совсем чужой в Беверли-Хиллз. Она взаправду ела в одном из этих взаправду ресторанов, а 90 % приезжих, которые тут околачиваются, этим похвастаться не могут. Она забредает в магазинчик «Экономь!» и покупает гигиенические прокладки, и потому что они ей, в общем, нужны, и потому что это подкрепит ее ложь м-ру Агасе, если он увидит ее с покупкой.

Она возвращается к «Ниману», где Лиза говорит, что ее кто-то искал.

— Кто? — спрашивает Мирабель.

— Ну не знаю. Мужчина.

Мирабель предполагает, что это Рэй Портер. Может, хотел сообщить об отмене встречи. В первом же перерыве она позвонит проверить автоответчик.

— Какой он был из себя? — спрашивает Мирабель Лизу.

— Мужчина такой, за пятьдесят. Обычный.

— Что еще?

— Немного полноват. И он спросил Мирабель Баттерсфилд. По фамилии.

Рэй Портер не полноват, и он бы не спросил Мирабель по фамилии, которую, Мирабель даже не уверена, знает ли.

— Он сказал, что вернется, — добавляет Лиза и скрывается в сторону лестничного колодца.

Мирабель проскальзывает в свой док за прилавком. Она стоит там минуту, и вдруг на нее накатывает волна всепоглощающей тоски. И потому она делает то, чего никогда раньше не делала у «Нимана» — вытягивает нижний ящик стола и присаживается на несколько минут, пока ей не делается полегче.

Лиза

Тело Лизы Крамер достаточно хорошо для любого мужчины или женщины на этой планете, но недостаточно хорошо для Лизы Крамер. Она считает, что должна быть безупречно приятной для мужчины и что ей необходимо быть мастерицей минета. Этот талант отточен и отполирован в ходе пространных бесед с другими женщинами и просмотра избранных «обучающих» кассет. Она даже как-то посещала уроки Кристал Хедли, меркнущей и увядающей порнозвезды. Лиза всегда готова применить свои навыки. Всего через несколько свиданий, а то и раньше, Лиза демонстрирует счастливчику свою одаренность, утверждаясь во мнении, что она из тех женщин, которых хотят все мужчины. Мужчин, однако, озадачивает такое расположение фортуны. Что за девушка с такой легкостью расстилается перед ними? Лиза может измерить свой успех лишь количеством последующих звонков от мужчин, которые жаждут пригласить ее на ужин или на спектакль. То, что ее приглашают на спектакль — в Лос-Анджелесе подобные свидания котируются низко, — показывает, как далеко они согласны зайти. Лиза знает, что им нужен только секс, но в сексе-то и есть источник ее достоинства. Чем сильнее они хотят секса, тем выше ее ценность, то есть Лизе удалось сделаться аппетитной поебкой.

Секс как радость Лизе не интересен. Секс — точка опоры и рычаг для привлечения и отшивания мужчин. Они приходят к ней с большими ожиданиями, их влечет ее аромат, аппетитный, как аромат пекущегося хлеба. Но едва она их обработает, как они, обмякшие и истощенные, могут убираться в собственную постель. Она буквально выпила весь их интерес, и ей хочется, чтобы они ретировались прежде, чем обнаружат в ней какой-нибудь ужасный недостаток, который их оттолкнет. Таким образом, Лиза, при всей своей мощи, не чувствует, что годится на что-то вне своей способности вызывать в мужчинах желание. На самом деле, несколько запретительных навязчивостей сформировались в ней, едва ей перевалило за двадцать, и это не дает ей расширить жизненные горизонты. Она не может летать на самолетах. Страх полета в ней настолько силен, что она вычеркнула воздушные путешествия из списка возможностей навеки. Она также не может принимать никаких лекарств. Ни аспирина, ни антибиотиков, ни даже таблеток от живота, потому что боится от них сойти с ума. И она не может оставаться одна — из страха внезапной смерти.

Лизу пленил Рэй Портер, хотя она никогда его не видела. То, что ему вздумалось выбрать Мирабель, а не ее объектом своего желания, — пустяковая неувязка, убеждена Лиза: чуть только его взгляд упадет на нее, как последуют правильные выводы. Лиза и в мыслях не держит, что Мирабель может быть искушенной секс-партнершей. Конечно, недостаток тренированности — возможно, именно то, чего хочет Рэй, но Лизе до этого не докумекаться, ей ведь невдомек, что ее вотчина может пасть под натиском квадратного дюйма кожи Мирабель, мелькнувшего под накрахмаленной блузкой.

В тот день, когда Мирабель выболтала свою историю в «Часиках», у Лизы при имени Рэя Портера шевельнулось какое-то рудиментарное воспоминание. Вечером дома она сосредоточилась и припомнила, что его имя было на слуху несколько лет назад по поводу интрижки с продавщицей обувного отдела «Барниз», соседнего модного универмага. Потом, когда он пришел туда с другой женщиной, спустя полгода после того, как с интрижкой было покончено, продавщица пришла в неистовство и запустила в него парой туфель от Стефана Келиана, одна из которых попала в открытый аквариум. Продавщицу тут же уволили. В «Барниз» по поводу отношений покупатель-продавец придерживаются политики «не скажешь — не спросим», а швыряться туфлями — явное нарушение пункта «не скажешь». Лиза также вспомнила, что Рэй Портер — фигура авторитетная.

Лиза не считает, что перебегать дорогу Мирабель неэтично. В ее представлении Мирабель не заслуживает вообще никого, и Лиза просто сделает мужчине одолжение. На что Рэю в постели расставившая ноги чугунная Мирабель? На что вообще мужчинам нужна эта безголосая мямля, которая не может за себя постоять и одевается как школьница, эта личность, у которой ядро характера состоит из беспомощности.

Второе свидание

До четверга происходит несколько официальных телефонных переговоров между Рэем и Мирабель, в ходе которых установлено, что он ее заберет, что это случится в 20.00 и что они отправятся в местное веселенькое карибское местечко, известное Мирабель по названию — «Ча-ча-ча». Она беспокоится, что он увидит ее квартиру, за пятьсот долларов в месяц, что не намного дороже их ужина в «Ля Ронд». Она также беспокоится, что ему будет нелегко ее найти. Квартирка находится в чаще уличного лабиринта Силверлейка, и если даже найдешь сам дом, до двери без подробных разъяснений не добраться. По проезду до второй лестницы, а там — с тыльной стороны площадки…

Наступает четверг, Мирабель молниеносно прибирается в квартирке, одновременно припудриваясь и прихорашиваясь и одно за другим натягивая через голову разные платья. Выбор падает на розово-желтую клетчатую юбку и мохнатый розовый свитерок: как ни печально, Рэю под ним ничего разглядеть не удастся. В этом наряде и с короткой стрижкой она выглядит лет на девятнадцать. Своим видом она не стремится задеть в Рэе какую-то похотливую струнку, это просто стиль дня, дань хиповому местечку «Ча-ча-ча».

Закончив приготовления, она садится в гостиной и ждет. У Мирабель нет настоящего дивана, только низкий футон в деревянном кожухе, то есть всякий, кто на него садится, тут же, проваливаясь до уровня пола, складывается вдвое. Если гость опустит руку — она окажется на неструганной доске. Если он сядет с напитком — стакан придется ставить на пол в досягаемости кошки. Мирабель мысленно делает зарубку — не предлагать Рэю Портеру садиться.

Звонит телефон. Это Рэй звонит из машины: он самую чуточку заблудился. Получив от нее дотошные «направо-налево», через пять минут он стучит в дверь. Она открывает, и оба тут же шныряют внутрь, чтобы скрыться от режущего света пятисотваттной лампы над порогом.