Продавщица

М-р Рэй Портер забирается в постель и закрывает глаза. Он представляет себе, что Мирабель сидит у него на груди и одета в простую оранжевую хлопчатобумажную юбку, в которой он ее впервые увидал. Он воображает, что эта юбка складками ложится ему на голову, так что он может видеть ноги Мирабель, живот Мирабель и белые хлопчатобумажные трусики Мирабель. Свет лампы проникает сквозь юбку и заполняет оранжевым сиянием его маленькую воображаемую палатку. Вечерняя заря из плоти и ткани ввергает его в приступ онанизма. Потом он затихает удовлетворенный, и призрачный образ Мирабель все еще витает у него в голове. Но вскоре своевольный поток бессвязных мыслей, логических символов и знаков проносится по его мозгу, сметая все. Спустя несколько минут его мозг чист, и он засыпает.

Свидание

Первая дилемма Мирабель — как обойтись со служителем парковки. Ей не по карману отдать три пятьдесят плюс чаевые, чтобы кто-то отогнал ее машину. Но в противном случае придется оставить машину за несколько кварталов в зоне свободной парковки. Она решает, что это моветон — явиться на первое свидание всклокоченной от ветра и, проскользнув на машине к бордюру, принимает чек от служителя, молясь, чтобы Рэй Портер сжалился над девушкой, у которой при себе восемь долларов наличными. Машина исчезает, и Мирабель тянет на себя ресторанную дверь, та не подается, тогда она ее толкает, и лишь тут понимает, что ломится в заблокированную половину; тогда она толкает нужную створку, потом тянет ее на себя, и дверь в конце концов отворяется. Она входит в небольшой сумрачный грот — это явно не самая чумовая точка в городе, перед Мирабель — синклит пожилых гурманов, одетых в блейзеры с золотыми пуговицами и в сорочки с большими воротниками. Одно утешение. Молодой актер из хитового телесериала, Трей Брайен, сидит в уголке с какими-то вроде бы продюсерами, а если бы не это — полный Старпервиль. Мэтр, некогда знойный итальянец, является перед ней со своим «буона сера», и Мирабель не может взять в толк, что это он сказал.

— Я встречаюсь здесь с Рэем Портером.

— А. Рад вас видеть вновь. Прошу сюда.

Он провожает Мирабель мимо банкеток красной кожи, обводит вокруг решетки из реек. В кабинке, слишком большой для двоих, сидит Рэй Портер. Он смотрит в блокнот и сперва не замечает Мирабель, но поднимает взгляд почти мгновенно. Трепетный свет, процеженный сквозь красные абажуры, согревает, и Рэю кажется, что она выглядит лучше, чем у «Нимана». Он встает ее поприветствовать, проводит в кабинку и садится рядом справа.

— Вы помните мое имя? — спрашивает он.

— Да, и все незабываемые минуты, что мы провели вместе.

— Не желаете ли чего-нибудь выпить?

— Красное вино? — ставит вопрос она.

— Желаете итальянского?

— Я еще не разобралась в своих желаниях. Пока только набираюсь опыта, — говорит Мирабель.

У Рэя Портера отлегает от сердца — мало того, что он ее хочет, она ему еще и нравится. Официант подходит к ним, и Рэй заказывает два бокала «бароло» по винной карте, а Мирабель поигрывает ложкой.

— Так почему же вы согласились со мной встретиться? — Он каскадом распускает салфетку и укладывает ее себе на колени.

— По-моему, об этом невежливо спрашивать. — Мирабель подпускает в свой голос уместную толику лукавства.

— Справедливо, — говорит Рэй Портер.

— Так почему же вы меня пригласили? — спрашивает Мирабель.

Фундаментально простой ответ на этот вопрос вообще редко озвучивается на первом свидании. Истинный же ответ не приходит в голову ни Рэю, ни Мирабель, ни даже официанту. К счастью у Рэя Портера есть ответ логичный, и он не дает повиснуть неловкой для обоих паузе.

— Пусть наша вежливость будет взаимной.

— Справедливо, — говорит Мирабель.

— Справедливо, — говорит Рей Портер.

И они сидят, отыскивая, что сказать дальше. Наконец Мирабель справляется с задачей.

— Как вы раздобыли мой адрес? — говорит она.

— За это извините. Раздобыл, и все тут. Я что-то наплел у «Нимана» и вызнал вашу фамилию, а дальше обычно звонят в справочные.

— Вы уже проделывали такое раньше?

— Мне кажется, я успел раньше проделать уже все. Но — нет, не думаю, чтобы раньше я так поступал.

— Спасибо за перчатки.

— У вас есть, что к ним надеть?

— Да, шорты из шотландки и кеды.

Он таращится на нее, потом до него доходит, что она пошутила.

— Чем вы занимаетесь?

— Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду — помимо работы у «Нимана».

— Я художник. Рисую.

— А я вот не умею и простую линию нарисовать. Лист бумаги после того, как я на нем что-нибудь нацарапаю, только теряет в цене. Что вы рисуете?

— Обычно что-нибудь мертвое.

Тот айсберг, который в этот миг мерещится Рэю Портеру под душевной ватерлинией Мирабель, не имеет ничего общего с подлинным.

Подано вино. Пока официант его разливает, они сидят в молчании. Когда он уходит, вновь принимаются говорить.

Она просит его рассказать о себе, что Рэй Портер и делает, все время соскальзывая взглядом по абрису ее шеи к накрахмаленной блузке, которая приоткрывается в такт дыханию. Эти полдюйма позволяют ему увидеть ее кожу как раз над грудями, которые гнездятся в белизне ее лифа. Он хочет протянуть руку и оставить там легкий бледный отпечаток пальца. Его поглядывание на Мирабель имеет место в промежутках между ее поглядыванием на него, вследствие чего их взгляды переплетаются, но не скрещиваются.

Вечер проходит за беседой, которой хватает ровно до появления чека, в этот момент все темы иссякают. Тут они разделываются с деловой частью вечера — той частью, когда происходит обмен телефонами и определяются наиболее благоприятные для звонков часы. Рэй Портер заодно дает и свой номер в Сиэтле, прямую линию, а не рабочий телефон. Когда они покидают ресторан, он кладет ей руку на основание шеи, как бы помогая пройти в дверь. Это их самый первый физический контакт, и он не проходит незамеченным для подсознания каждого.

Автомобиль Мирабель подают первым и она, промаршировав к дверце, принимается нашаривать в сумочке чаевые.

— Об этом уже позаботились, — говорит служитель. Она едет домой, не зная толком, что чувствует, но преисполненная вероятно первым дорогостоящим ужином в своей жизни. Дома на автоответчике ее ждет приглашение Рэя Портера поужинать в следующий четверг. Там же и послание от Джереми с просьбой перезвонить ему сегодня же вечером. Ген ответственности взыгрывает в ней, и она перезванивает, хотя до полуночи всего двадцать четыре минуты.

— Угу? — Джереми считает, что это остроумный способ отвечать на телефонные звонки.

— Ты просил позвонить, — говорит Мирабель.

— Да. Спасибо. А, привет. Что поделываешь?

— Ты имеешь в виду сейчас?

— Да. Не хочешь заглянуть?

Мирабель приходит на ум Лиза. Интересно, как это Джереми умудрился так быстро пристраститься. Не то чтобы у них что-то было. И не то чтобы она его обломила. Один-единственный бестолковый вечер хиленького секса, и — Джереми вновь выпрашивает раскисшую собачью печенюшку. У Лизы, небось, телефон трезвонит без умолку. У нее, поди, автоответчик забит воплями отринутых любовников с печальными глазами.

— Заходи, — тянет свое Джереми.

Эта просьба изменяет полярность каждого электрона в теле Мирабель, в результате чего ее магнитный вектор к Джереми, одно время северно-южный, делается стабильно северно-северным. Джереми выбрал абсолютно неподходящий момент, чтобы повторить ее недавний подвиг — попросить о коротком перепихоне, ведь она теперь до некоторой степени просватана. Первое свидание с человеком, который к ней хорошо отнесся, накладывает на нее обязательства верности, по крайней мере, до тех пор, пока отношения не прояснятся. Она не хочет изменять своему негласному обету перед Рэем Портером. Но вежливость Мирабель проявляется даже когда не нужно, и Джереми причитается, по крайней мере, разговор. В конце концов, ведь не слишком же он был ужасен.