Страница 21 из 42
Вероника очнулась от резкого голоса Лилит. Мечты растаяли липким мороженым и уплыли розовой дымкой.
Она кивнула. Какая разница с кем ей придется работать! Хоть с чертом, хоть с дьяволом, хоть самим сатаной, только бы сниматься, сниматься и сниматься ради успеха, славы, признания. Больше ей ничего не надо.
На соседней площадке стояла траурная тишина. Режиссер Корзун поругался с актрисой, такое иногда случается, и все присутствующие боялись повысить голос, чтобы не вызвать новую волну яростной схватки. Солидный лысый мужчина с возрастным брюшком и печальным отсветом в близоруких глазах — режиссер — не согласился со Светланой Надеждиной по пустячному вопросу в выборе костюма. Звезда взъелась на режиссера, разметала половину съемочной площадки и ушла, громко хлопнув дверью. Далеко уйти она не могла, Надеждина не водила автомобиль, а водителя с машиной не потребовала. Значит, как предположил Корзун, закрылась в гримерке и начала рвать и метать. Или метать и рвать, что в ее случае совершенно идентично. В гневе звезда страшна и неуправляема. Лишь новый любовник Иван Молохов знает, как управлять этим вулканом страстей.
Не приведи Господь брать ее в новую картину, Корзун вытирал носовым платком потный лоб и тяжело вздыхал. Закончить бы работу над этой и не видеть стервы Надеждиной хотя бы год! Лучше два. Еще лучше всю оставшуюся жизнь, благо режиссеру уже далеко за пятьдесят.
Она обвинила его в том, что он не Шубин! Не мальчишка Шубин, который разрешает ей все.
Где Молохов?! Обычно он отирается на площадке рядом с ней, сегодня его нет. Загулял! Вот еще один мальчишка! Окружила себя детским садом, и от Корзуна, как от пацана, требует беспрекословного подчинения. Бесится. Словно он один виноват в том, что Шубин взял на роль не ее, а безвестную Ветрову. Да какая Ветрова безвестная! Столько деньжищ угрохано в эту девицу, уму непостижимо. Вчера вечером смотрел «Итоги», ее упомянули как открытие года! Сегодня утром жена включила радио, так и там говорят о новой восходящей звезде экрана. Еще ничего не сделала, а уже говорят. И анонсируют роль Зулы, как будто ее сыграет Мэрлин Монро! Да у этой тощей куклы ничего общего с голливудской красавицей. Корзун гневно откинул газету, где с первой полосы на него приветливо смотрела Вероника Ветрова.
Сука Надеждина, нашла из-за чего ругаться!
И черт бы с ней, пусть бы рядилась в красный цвет, чего он полез к ней, бес попутал…
Пойти, помириться что ли? Надо завершать съемки.
И где этот Молохов?
— Ксения! — режиссер позвал помощницу, — найди мне номер телефона Ивана Молохова.
Та скромно опустила глазки, вытащила свой мобильник и протянула режиссеру.
— Не зря целыми днями здесь ошивается. Изменяет ей, подлец, — в сердцах бросил Корзун и позвонил.
Молохов пообещал, что как только освободится, обязательно приедет. Попросил без него к Светлане не соваться и ждать. Говорил он все это нахально и довольно грубо, Корзун разозлился еще больше.
— Сопляк, — нахмурился он, поднимаясь из-за стола, — будет мне указывать. Ксения, пойдем в гримерку к звезде. Если она раздета, то тебе придется ее оттуда вытаскивать. Мне ждать некогда! Люди тоже ждать не будут, фильм нужно снимать, чтоб ее разорвало и подкинуло.
Комната, временно отведенная для гримерки Надеждиной, была закрыта.
Корзун громко постучал в дверь. От стука ключ выпал и упал на пол с обратной стороны двери.
— Спать, что ли, залегла, корова? — пробурчал режиссер и покосился на помощницу. — Священное животное — корова, однако. Скажи ей, что все ждут.
— Светлана Леонидовна, — постучала помощница, — там народ собрался, вас видеть желает.
— Царица ешть твою меть, — тихо ругался режиссер.
За дверью стояла гнетущая тишина.
— Ксения, — напрягся режиссер, — бабы в ее возрасте храпят? Моя храпит.
— А сколько Светлане Леонидовне? — поинтересовалась Ксения.
— Хрен ее знает, — признался режиссер, — все в девочек играет да в любовь. Надеждина! — прокричал Корзун, изводясь у закрытой двери, — давай поговорим как профессионалы!
Ксения тоже попробовала соврать.
— Светлана Леонидовна, там Иван приехал, у него что-то с машиной, просил вот вам передать…
— Нет, это не женщина, — прокричал режиссер, — это исчадие ада! Сука! Стерва!
И он со всей злости ударил дверь ногой.
Дверь распахнулась, и Корзун с Ксенией замерли на пороге.
Светлана Надеждина лежала посреди комнаты в неестественной позе с широко раскрытыми, полными изумления глазами и не дышала. Ее шикарный бюст не вздымался, приоткрытый рот, четко обрисованный красной помадой, замер в положении полного недоумения. Роскошные пряди рыжих волос разметались по плечам и полу, словно вырвавшиеся на свободу змеи. Руки Надеждиной были раскинуты в сторону, одна из них сжимала… пистолет.
На высоком мраморном лбу чернела маленькая дырочка с запекшейся струйкой крови.
— Кто же тебя так? — озадачено вздохнул режиссер, в некоторой степени понимая убийцу.
— А-а-а-а-а-а! — заголосила Ксения и опрометью кинулась вон.
— Молчи, дура! Зови охрану! — успел прокричать ей Корзун и осел у порога.
Что дальше делать, он не знал, это был первый случай самоубийства в его творческой жизни. Если Надеждина застрелилась из-за их ругани, то он себе этого никогда не простит!
Режиссер схватился за голову. Стерва, она отравила ему жизнь и после смерти. Теперь все будут говорить, что это он довел ее до самоубийства!
— Убил бы, — простонал Корзун, и скупая мужская слеза оросила двухдневную щетину.
На крик сбежались все, кто услышал истерический вопль Ксении, в павильонах гуляло прекрасное эхо. Не удержался от любопытства Шубин, следом за ним побежала Лилит, схватив за руку Веронику. Они прибежали на место происшествия, когда толпа сгрудилась у дверей, а вход перекрывала жалкая фигура режиссера Корзуна.
— Она сама застрелилась, — стонал тот, указывая на лежащую Надеждину, — сама пустила себе пулю в лоб…
— Гримерки становятся опасными для жизни, — печально произнес Шубин. — Вы проверяли ей пульс? Может быть, она еще дышит.
— Я прикладывал зеркальце к губам, — признался Корзун, — она мертва.
— Кто ее? Кто ее так? — шептались вокруг.
— Ой, смотрите, это же Ветрова, наверняка теперь она ее заменит. Инги нет, Надеждиной вот тоже…
Вероника автоматическим жестом полезла в сумочку за очками. Нужно было спрятаться за темными линзами раньше, чем ее узнали и принялись показывать пальцами.
Очки вновь показали страшную картину действительности параллельного мира.
На лбу Светланы Надеждиной красовалась яркая звезда, в центре которой зияло отверстие. Рядом с лицом витало серо-фиолетовое облачко, которое без линз исчезало из поля зрения. Облачко металось из стороны в сторону, создавая иллюзию того, что погибшая дышала.
Вероника внезапно уловила странный запах, исходящий из комнатки.
Так благоухали духи первой-единственной-женщины-фараона Хатшепсуп, смешанные с легким бризом дорогого мужского парфюма. Она обвела глазами комнату, но ничего похожего на глиняный флакон не нашла.
— Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Светлане и Джульетте, — продекламировала Лилит и повела прочь от грустного зрелища потрясенную Веронику.
Ветровой показалось, что она услышала дыхание смерти прямо у своего лица. В памяти услужливо всплыл тот разгульный вечер на яхте, две женщина, сражающиеся за внимание одного мужчины, цунами ненависти, ревности и отчаяния Кристины Валевской, после того, как Иван уехал с Надеждиной. Вероника нисколько не сомневалась, что совершено убийство, только не знала, как это доказать.
— Ты не обязана ничего доказывать, — нахмурилась Лилит, обнимая девушку за талию и ведя ее по длинному коридору к выходу. — Хотя главное доказательство видно всем без вооруженного глаза: Надеждина была левшой, а пистолет ей вложили в правую руку. Сразу понятно, что ее убил посторонний человек. Но к нам это происшествие не имеет никакого отношения. Жизнь продолжается, и она прекрасна!